Скат вернул «глок» в кобуру, приготовил гранату и осторожно обошел палатку, двигаясь в сторону действительного или послышавшегося ему звука. Видно в темноте ничего не было. Обычно он мог рассмотреть во мраке движение, но тут горная чернота была непроницаемой, никаких шевелений в ней не наблюдалось. Он включил фонарь, обшарил лучом землю… Вот оно! На снежной пороше выделялся такой же след, который они несколько раз наблюдали на песке «плоскогорья смерти». Он приближался почти вплотную к сигнальной проволоке, а потом разворачивался и уходил обратно в темноту.
Часовой не должен покидать свой пост ни при каких обстоятельствах. Но здесь, кроме сангхура, у них не было врагов. Во всяком случае, в данный момент и в данном месте. И невозможно предположить, что, если какие-то враги все же присутствуют, то они научили оранжевое чудовище отвлечь на себя внимание. Поэтому он зажал в левой руке «глок» и фонарь, в правой сжал гранату — и переступил через сигнальную проволоку. Надо сказать, что этим шагом он вышел за пределы действия уставов и приказов, перейдя в юрисдикцию военного суда. Но сейчас он об этом не думал.
Отставив руку с фонарем, как будто ожидал выстрела на свет, он двинулся по следу, который на тонком слое снега мало отличался от того, который оставался в пыли. Может быть, кое-где он был более четким, а кое-где менее различимым, но также был похож на отпечаток протектора с поперечным рисунком…
Скат прошел метров сорок, беспокойство за брошенный лагерь заставляло его повернуть назад, и он уже собирался это сделать, но увидел, что след свернул к расщелине под скалой, которая напоминала нору какого-то животного. Впрочем, таких расщелин, похожих на норы, здесь было много. Но ни к одной из них не вели следы сангхура.
Осторожно, стараясь не попадать в поле зрения того, кто, возможно, наблюдает из зловещей черноты за подходами к норе, он осторожно подобрался поближе и, сделав над собой усилие, направил яркий луч в расщелину. Вначале ему показалось, что внутри никого нет, но вдруг разобрал какое-то шевеление — и отпрянул назад. В расщелине кто-то двигался, и луч фонаря, очевидно, его раздражал…
Скат увидел вдруг стремительно выдвигающееся из норы округлое вытянутое тело, напоминающее поршень шприца в момент укола. Этот «поршень» приближался, надвигаясь на него и ослабляя волю, нервы и мускулы. Тело словно стало ватным. Похоже, что ему действительно вводили какое-то лекарство. Или яд. Правда, вместо иглы он видел какой-то круг, который надвигался, как выскакивающий из туннеля метро поезд. Только вместо остекленной кабины машиниста была черная пустота, но когда свет фонаря сфокусировался, он понял, что это огромная открытая пасть, в которой по окружности расположены несколько рядов крупных и мелких зубов. Это было ужасное зрелище, способное парализовать волю любого неподготовленного человека.
Но в отряде «Кинжал» все бойцы имели хорошую подготовку, а Скат являлся одним из лучших. Его умения и навыки были закреплены на уровне инстинктов, поэтому он рванул гранату, кольцо осталось на вытяжной тесемке и звякнуло по висящим на поясе ножнам. А он аккуратно, как при игре в боулинг, не то бросил снизу, не то закатил гранату прямо в раскрытую пасть. Во всяком случае, он надеялся, что она туда попала, но особо над этим не размышлял, а бросился бежать, ибо в распоряжении у него было три с половиной — четыре секунды, пока горит запал. Он уже знал, как определять это время, и поэтому упал за мгновение до того, как сзади раздался взрыв. Горячая ударная волна рванула комбинезон, но не причинила вреда, только на миг сильней прижала к холодному, присыпанному снегом скальному пласту, словно утюгом прогладила, да и разлетающиеся веером осколки свистнули выше, не задев, — куски железа не умели «стричь» землю…
Что-то хлестко шлепнулось рядом, обдав мокрыми брызгами. Он вскочил и в свете фонаря увидел большой обрывок оранжевой шкуры, покрытой жестким ворсом и даже сохранившей часть черного «протектора». На ней подрагивал студнеобразный кусок плоти светло-желтого цвета… Но подробно рассматривать результаты своей работы не было времени. Скат бросился назад с криками: «Свои, все в порядке! Это я!». Потому что из палатки уже выскакивали товарищи с оружием наизготовку, которые вполне могли его застрелить, не взяв в расчет победу над самым таинственным, опасным и страшным существом на земном шаре.
— По возвращении десять суток ареста! — рявкнул разъяренный Слон, и это была единственная похвала, которую он получил.
«Кинжалисты» так и не смогли рассмотреть оранжевого монстра: его высунувшуюся из норы часть разорвало на куски, а то, что осталось в расщелине, командир запретил трогать во избежание потерь — кто знает, чем может закончиться контакт даже с мертвым сангхуром… По приблизительным оценкам, он имел около полуметра в диаметре и два с лишним метра в длину. По приказу Слона разбросанные куски собрали лопатами, забросили в нору, а вход засыпали камнями.
Конечно, интересно было бы разобраться, как он передвигается, как бесшумно приближается к добыче и чем ее убивает… Слон рассказал, что инструктировавший их биолог просил взять его с собой, уж он бы изучил эту тварь досконально, но у них были совершенно иные задачи. Правда, первоначально Скат хотел отыскать и забрать на память хоть один зуб таинственного чудовища, но на глаза ему такой «сувенир» не попался, и когда горячка прошла, он этому порадовался…
— Ты знаешь, сколько я мучилась с этой передачей? — жаловалась Галка. Она лежала на узкой неубранной кровати и курила. Из окна открывался вид на стройку, в комнату врывались монотонные удары, которыми забивали сваи. Табачный дым перебивал доносящиеся через вентиляцию запахи дешевой еды.
— Сигареты нужно порезать на две части каждую и высыпать в прозрачный пакет. И так со всем: сахар, чай — распаковать и в полиэтилен; колбасу, сало порезать — и в прозрачный пакет. Все отдельно, все проверяют. Могут нарезанную колбасу иголкой прокалывать — чтобы записки внутри не было! Представляешь, какой маразм! Да Сёмка мне по телефону звонит! А они, как в прошлом веке, записки ищут! Что захотят — пропустят, что не захотят — завернут обратно! И очереди, унижения, вонь… Не знаю, я такого долго не выдержу…
— Ну, никто тебе не виноват, — сказала Джен. Она сидела на кровати у противоположной стены и смотрела, как кран переносит очередную панель. — Ты сколько лет с Сёмкой воловодилась? И все у вас было ровно и спокойно. А сейчас вдруг любовь неземная вспыхнула. Не знаю только, насколько тебя хватит. Пока что у нас из-за твоей любви обыски делают, из квартиры выгоняют, сколько можно? Живем сейчас опять в какой-то трущобе! — Она обвела рукой вокруг.
— Что поделать? — сказала Галка. — Жизнь так повернулась. Знаешь же, она как зебра — черная полоса, потом опять белая, потом опять черная.
— Да, только говорят, что иногда попадаешь не поперек этих полос, а вдоль. Зашел на черную, и она не кончается — все время у тебя чернота под ногами…
— Ладно, хватит попусту базарить, — отрезала Галка. — Черная, белая! И синяя бывает, и сиреневая, и золотая! Все от нас самих зависит, надо только найти себе подходящую линию в жизни. А если сидеть на заднице и плакаться, то на заднице и останешься! Давай лучше пойдем в «Д 4». Познакомимся с кем-нибудь, время проведем. Я тебя там одной интересной фигней накормлю. Устрицами с кровью.
— Да не буду я такую гадость есть! И потом, там же дорого. А с деньгами у меня не очень…
— Ничего, всегда найдутся ребята, которые за нас заплатят.
— За меня не надо платить, — холодно сказала Джен. — Я знаю, как потом эти деньги возвращать приходится…
— Ух ты ка-ка-я! Ладно, разберемся, поехали!
Через час они сидели в «Клубе „Д 4“» на двадцать пятом этаже, и обслуживал их тот же официант Борис, который обслуживал Галку с Круглым. Только сейчас поверх белой рубашки он надел смокинг.
— Желаете анадару? — спросил он, словно давая понять, что запомнил Галку.
— Нет, — скривилась она. — Хватит с меня одного раза! Давай для начала салаты из морепродуктов, белое сухое к ним сам подбери. Только по разумной цене!
— Будет сделано! — кивнул Борис.
Первый тост Галка подняла за скорейшее освобождение Семена. Впрочем, потом быстро съехала с этой темы и перешла на обыденные проблемы:
— Насчет квартиры надо к тете Лизе обращаться. Она быстро найдет хорошую и по цене подходящую…
— Да не хочу я у этой бандерши одалживаться! — покачала головой Джен. — Она спит и видит, как нас на долговой крючок посадить… Вот как раз за квартиру и поставит на отработку!
— Чего ей про нас сны видеть? Это же наша проблема! Жить надо в хорошей хате, иначе быстро спустишься на нижний уровень… Все равно что в стоптанных сапогах ходить! Привыкнешь — потом штопаные колготки, поношенное белье… Такое впечатление, что мы уже в старых сапогах…
— Это еще почему?
— Да потому, что никакого внимания нет… Как будто мы — пустое место!
Надо сказать, что, действительно, хотя мужчин было немало, к ним никто не проявлял интереса: не подходил, не присылал шампанское или конфеты, не приглашал за свой столик.
Чтобы привлечь внимание, Галка, покачивая бедрами, прошлась по залу, вроде бы в дамскую комнату, потом так же неспешно вернулась обратно. Но на аппетитную наживку, против обыкновения, никто не клюнул.
— Эй, Арсен, — окликнула усатого кавказца Галка. — Что-то давно тебя не видно! Иди, посиди с нами, расскажи за жизнь…
Но тот только отрицательно покачал головой:
— Занят, извини, дел много!
Хотя на самом деле все его дела сводились к тому, что он пил водку с двумя своими земляками. Все трое время от времени бросали на Галку любопытные взгляды. Она улыбнулась еще одному знакомому, потом приветственно помахала рукой другому, но и это не дало положительного результата. Хотя смотреть на них стали больше, при этом оживленно что-то обсуждали.
— Да что такое! — возмутилась она. — Посмотри на меня, Женька. Или я подурнела от горя, или глаза отекли? Я же переживаю все время…