Из-за кустов на открытое пространство выбрался крупный самец-уникорн. Массивное тело, шкура в старых шрамах от драк с соперниками, грива на толстой шее уже почти вся поседела и свалялась. Торчащий изо лба чуть загнутый спереди назад рог, весь в наростах годовых колец. Раздвоенные копыта… Это был опасный зверь. Глаза его алели, как два угля. Сейчас, в первых числах лета, у уникорнов начался период гона, и самцы становились опасными.
К счастью, у зверя хватило ума не атаковать ворота. Задрав голову, он с шумом понюхал воздух, потом коротко, басом, заревел, пристукнул копытом и убрался восвояси. Легионеры перевели дух, опуская копья и щиты. И никто из них не догадался, что они видели морок, картинку, отводящую глаза, пока несколько орков и эльф-полукровка проходили мимо них.
Старая Хозяйка тоже видела уникорна, но сразу поняла, что имеет дело с иллюзией. Вот даже как! Надо поторопиться и остановить его, пока он не стал слишком сильным. И он явно собирается дальше действовать в одиночку. Она попыталась тихо ненавязчиво дотянуться до разума своего союзника, но наткнулась на такую крепкую мысленную стену, что тихо вскрикнула. Словно по щеке хлестнули крапивой — не столько больно, сколько неожиданно. Ах, вот ты как? Ну, ладно! Посмотрим, кто — кого!
Никем не замеченные, орки скинули личины невидимости лишь в парке, подальше от посторонних глаз. Охтайр освободился от неё немного раньше и спокойно ждал, пока его подопечные осмотрятся.
— Ты великий шаман, — произнёс один из орков. — Что ты хочешь от нас?
— Смерти моего врага, — коротко ответил он.
— Разве шаман не может сам справиться с противником? — искренне изумился орк. — Ты настолько силён, что…
— Я силён, но мой противник… — Охтайр замялся. Орки были народом-воином — сражавшиеся с ними легионеры не могли недооценивать их силу, выносливость, умение бороться до конца. А эта пятёрка еще и из высшей касты — профессиональных воинов. Они не пойдут за слабаком и трусом.
— Мой противник опозорил и унизил себя в моих глазах, — нашёлся полукровка. — Он больше не достоин принять смерть от моей руки. Смерть от рук наёмников будет ему достойной наградой за всё, что он сделал!
— Он оскорбил тебя, шаман?
— Да…
Тем, что осмелился выжить. Тем, что вернулся.
Вслух, конечно, ничего сказано не было. Не хватало ещё, чтобы его заставили оправдываться!
— Сейчас вы отправитесь туда, куда я укажу, — распорядился полукровка. — Там вы будете ждать условного сигнала. Я укажу вам моего обидчика, и вы убьёте его.
— Все пятеро?
— Да. Для одного противника он слишком силён. Но слишком низок для того, чтобы я марал об него руки.
Орки переглянулись, покивали головами. Шаманы стоят выше прочих. Шаманов и вождей только и надо слушаться.
— Идите за мной, — Охтайр махнул рукой, направляясь в глубину парка. Острые шпили часовни высились впереди, сверкали, переливаясь гранями, словно драгоценные камни. Он шагал напрямик, не заботясь о том, следуют ли за ним наёмники. Те шли. У темноволосых своя честь. И светловолосые не должны этого забывать.
«И я помню, — мелькнула в мозгу полукровки мысль. — Я ничего не забыл… Ни детства, ни казни матери… ни тебя, дядюшка Ровилар. Она просила тебя о милосердии, о снисхождении… А скоро настанет день, когда уже ты будешь просить о том же меня!»
Да, осталось сделать всего несколько шагов к цели. Но сначала стоит убрать с неё преграду — этого немого артиста. Просто потому, что он был похож на того, кто слишком много знал.
Они возвращались во дворец Наместника по тенистой аллее. Тихо шелестела листва старых вязов и лип. Где-то каркали вороны, слышалось чириканье птах.
Мастер Боар и Янсор ушли далеко вперед — они торопились в отведенные для артистов комнаты, чтобы без помех начать подготовку к очередному спектаклю. Лейр и Соэль отстали. Они не спеша брели по широкой тропе, держась за руки, отставая намеренно. И глава труппы прекрасно понимал чувства молодых. Им, только час тому назад ставшим мужем и женой, так хотелось побыть вдвоём! Но — увы — через три часа начало представления. Они не имеют права опаздывать.
Дом Линнестар неохотно отпускал артистов. Он согласился предоставить для церемонии свою домовую часовню, призвал от соседей Видящую — одну из трех, живущих в столице, — присутствовал при свадебном обряде и, провожая жениха, сам зажигал свечи, как бы признавая безродного юношу своим сыном. После обряда он предложил устроить небольшой пир, но артисты лишь немного перекусили, отведав вина и фруктов, и попросились восвояси, в то крыло дворца, где находились выделенные артистам комнаты для проживания.
В саду за деревьями мелькали пестрые наряды знатных дам, слышался смех и веселые голоса.
Шанирель присела на скамейку отдохнуть после прогулки по саду вместе с женихом, и придворные дамы тут же окружили её, наперебой предлагая развлечения, которыми можно было заполнить день до полудня, когда должен был начаться турнир, после которого их ждали еще один спектакль и пир до рассвета. Рави топтался рядом, откровенно скучая, но изо всех сил стараясь этого не показывать.
Не доходя нескольких шагов, Соэль остановилась, рассматривая блестящих красавиц. Её скромное платье было из однотонной ткани, на рукавах и подоле не сверкала вышивка, волосы были просто распущены по плечам и не уложены в причудливую причёску, а на шее и руках не было украшений, за исключением пары тонких серебряных колечек на пальцах и ниточки янтаря. Актриса вздохнула — все её украшения не шли ни в какое сравнение с драгоценностями, которыми блистали знатные дамы — хотя бы потому, что в большинстве своём были фальшивыми. А ведь она сегодня вышла замуж!
— О, милая! — приветливо махнула рукой Шанирель, заметив артистов и выпрямляясь на скамье. — Иди сюда!
Соэль робко приблизилась, поклонилась:
— Что угодно вашей милости?
— Ты чудесно поёшь, — сказала невеста наследника. — У тебя такой милый голосок… Спой нам! А я за песню подарю тебе вот этот перстень! — она стянули с пальца крупный изумруд, оправленный в серебро. — Раванир, эта девушка так красиво поёт! — добавила она, обращаясь к молодому лорду. — Мы во время путешествия каждый день слушали её пение, и оно ни разу не надоело!
— М-м, — поджал губы тот, — мне кажется, мы уже слышали её на пиру!
— А я готова слушать снова и снова! — заявила Шанирель и хлопнула в ладоши. — Музыку! Немедленно!
— Но у нас с собой нет… — Соэль беспомощно развела руками. В самом деле, они же просто проходили мимо и не собирались развлекать господ.
— Инструментов? Какая мелочь! — рассмеялась Шанирель. — Эй, паж! Принесите инструменты! Живо! Мы будем слушать музыку и песни!
— Но миледи, — пролепетала девушка, — прошу нас извинить, но мы торопимся… Вечернее представление…
— Ничего, — отмахнулась гостья с Изумрудного Острова. — Подождут!
— Может быть, не надо? — начал было Рави, но тут же его ощутимо толкнули локтем в бок. Удивленный тем, что кто-то осмелился вести себя с ним подобным образом, наследник обернулся — и встретил прямой взгляд прищуренных зелёных глаз. Денщик Охтайр держался в тени, тише воды и ниже травы, ничем не напоминая о себе, и в первый миг наследник почувствовал что-то вроде радости — он вернулся, он здесь и всё будет хорошо. Но Охтайр одним суровым взглядом пресек все восторги — сейчас он выступил вперёд и выразительно указал глазами куда-то вбок.
Проследив за направлением его взгляда, наследник понял, что тот кивает на Лейра, который не спешил подходить ближе.
— И что? — прошипел Рави.
— Подзовите его, — велел денщик.
— Зачем?
Охтайр вздохнул:
— Вы же сами хотели проверить, кто это?
— Это всё-таки он? — при этой мысли наследника внезапно словно пронзило. Он невольно схватился на спинку скамейки, чтобы не упасть. Перед глазами снова встал тот далекий весенний день, залитый солнцем лес, молодая листва — и тело в петле, медленно, в судорогах, расстающееся с жизнью. Казалось невероятным, что несколько лет спустя судьба опять свела его с бывшим Преданным. Тот, правда, пока ни словом, ни делом не показал, что узнал бывшего начальника.
— И о чём с ним говорить? — прошипел Рави. Но его денщик уже отошёл, пожимая плечами с самым равнодушным видом. Дежуривший возле наследника Преданный — ежедневно кто-то из когорты состоял при своём начальстве — демонстративно отстранился, когда полукровка оказался слишком близко. Преданные недолюбливали Охтайра, несмотря на то, что когда-то тот был одним из них, хотя обычно воины элитного легиона крепко держались друг за друга.
В это время прибежал мальчик-паж, принёс лютню, и Шанирель кивнула Соэль:
— Сыграй и спой что-нибудь. Мне хочется послушать твоё пение.
— Простите, госпожа, — ответила та, — но я не умею…И Лейр тоже, — быстро добавила она.
Юноша, на которого все в эту минуту посмотрели, отвесил почтительный поклон.
Это был отличный повод, и Рави поспешил им воспользоваться, сделав решительный шаг вперед:
— Отказываешься играть для наследника? Кто ты такой? — он постарался вложить в свой голос как можно больше гневных и властных интонаций, какие легко удавались его отцу.
Лейр обратил в его сторону ясный взгляд, прижимая руки к груди и склоняя голову. Потом сделал несколько пассов руками и довершил это коротким танцевальным па.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Рави.
— С позволения милорда, он говорит, что умеет играть только на виоле и еще — танцевать, — прозвучал голос Соэль.
— Вот как? — отозвался наследник. На девушку он не смотрел, внимательно глядя на юношу и словно ощупывая взглядом его лицо. — Эй, ты! Как там тебя? Лейр? Подойди поближе!
Тот повиновался так спокойно, словно находился у себя дома, а эти молодые господа заехали в гости. Рави гордо скрестил руки на груди:
— Ты знаешь, кто я?
Лейр в ответ прижал руку к груди и отрицательно покачал головой. По губам его мелькнула тень улыбки.