Впрочем, кое-что не клеилось…
Пока я подыскивал слова, Натали стремительно метнулась к двери, задержавшись лишь на пороге.
– Знаю, у тебя есть вопросы, – произнесла она, не глядя мне в глаза. – Позже ты все узнаешь. Я заеду в шесть.
Я забронировал билеты на самолет и номера в отеле, почитал отзывы на кафе в городе Хелен, а оставшееся время провел в раздумьях о замужестве Натали. Возможно, они расставались на время, а теперь сошлись снова? Или у них свободные отношения? Мне даже пришло на ум, что муж, возможно, умер, и мы с Натали отправимся на кладбище. Впрочем, ни одно из этих объяснений не вязалось с образом женщины, которую я полюбил. Зачем же она хотела нас познакомить?
Разве так ведут себя семейные пары, когда у жены появляется другой?
Эй, давайте-ка встретимся втроем и обсудим, что к чему!
Что мне сказать ему при встрече? Что я понятия не имел о ее семейном статусе? Что умолял ее остаться со мной, а она предпочла его?
До самого вечера я прокручивал в голове вопросы и ответы. В то же время я собрал сумку для поездки в Хелен и еще раз просмотрел дедушкины вещи, тщетно пытаясь найти другие подсказки.
Услышав, как подъезжает Натали, я выскочил из дома. В машине она окинула меня загадочным взглядом, после чего вырулила обратно на шоссе. Она ничего не сказала, поэтому молчал и я.
Сперва я удивился тому, что мы поехали не к дому Натали, а на восток, к побережью. Вместо полицейской формы на ней красовались джинсы и кремовая блузка – скорее повседневная, чем нарядная. На шее поблескивала неизменная цепочка.
– Вы с мужем живете вместе? – не выдержал я.
Натали сжала пальцами руль.
– Больше нет, – ответила она, не вдаваясь в детали.
Я снова подумал, что муж, возможно, умер. Мы погрузились в молчание. Минут через десять-пятнадцать Натали сбавила скорость и повернула на частную дорогу, мимо которой я проезжал бессчетное число раз, но внимательно не рассматривал. Справа возвышался торговый центр. Слева же, позади уютной, окруженной деревьями, парковочной площадки, виднелось одноэтажное кирпичное здание, возведенное, по-видимому, лет пять назад. При виде таблички сердце у меня упало.
Это было не кладбище.
Нечто похуже.
Мы остановились у входа, на практически пустой парковке для посетителей. Натали вышла из машины, прихватив с заднего сиденья сумку, и мы направились к двойным стеклянным дверям. Женщина у стойки регистрации встретила нас улыбкой.
– Добрый вечер, миссис Мастерсон. Как у вас дела?
– Хорошо, София. – Натали расписалась в журнале посещений, болтая с администратором, как с доброй знакомой. – А вы как поживаете? Как там Брайан?
– Как обычно – я с ним скоро с ума сойду! Ноет так, будто я не в комнате убрать прошу, а отдраить мусоровоз.
– Ох уж эти подростки, – посочувствовала Натали. – А учится хорошо?
– В школе все нормально, слава богу. Похоже, он ненавидит только меня.
– Поверьте, это не так. – Натали улыбнулась в знак поддержки.
– Вам легко говорить.
– Это мой друг Тревор Бенсон, – представила меня Натали. – Он пойдет со мной.
София перевела взгляд на меня.
– Рада познакомиться, мистер Бенсон. Распишитесь, пожалуйста, здесь.
– Сейчас. – Я оставил подпись в журнале.
София предложила нас проводить.
– Не стоит, – ответила Натали. – Я помню дорогу.
Мы направились дальше по коридору – опрятному и ярко освещенному, с деревянным ламинатом на полу и коваными железными скамейками вдоль стен. У дверей стояли искусственные фикусы в горшках – чтобы создать уютный антураж для посетителей.
Наконец мы добрались до нужной двери, и Натали, немного выждав, зашла. Я заметил, что она не сразу собралась с духом, и мое сердце сжалось.
– Привет, Марк! – воскликнула Натали. – Это снова я. Сюрприз!
Марк с закрытыми глазами лежал на койке, подключенный к трубкам – насколько я понял, зондам для искусственного кормления. В этом худощавом, со впалыми щеками мужчине еще угадывалась былая красота. Мне показалось, что он немного младше меня – и на душе стало еще тяжелее.
– Тревор, это мой муж Марк, – щебетала Натали нарочито беззаботным голосом. – Марк, познакомься с Тревором.
Когда она назвала мое имя, я, откашлявшись, произнес:
– Привет, Марк.
Ответить тот не мог. Голос Натали доносился будто издалека:
– Уже почти четырнадцать месяцев он не выходит из вегетативного состояния[51]. У него бактериальный менингит[52], резистентный штамм[53].
Я кивнул. Когда Натали подошла к кровати, у меня внутри все сжалось. Положив сумку рядом с больным, она пальцами пригладила ему волосы и заговорила так, будто меня в комнате не было.
– Как ты? – спросила она у Марка. – Знаю, я уже несколько дней не приходила – много дел на работе. Видела в журнале посещений твою маму. Представляю, как она рада была тебя навестить. Ты же знаешь, как она переживает.
Я молча стоял, чувствуя себя незваным гостем. Натали, заметив это, повернулась ко мне.
– Присаживайся. – Она указала на один из стульев, а затем снова склонилась над Марком.
– Ученые точно не знают, что именно чувствуют люди в таком состоянии. – Натали не отрывала взгляд от мужа, однако обращалась ко мне. – Приходя в сознание, одни пациенты кое-что помнят, другие не помнят ничего. Я стараюсь навещать Марка несколько раз в неделю. Просто на всякий случай.
Я тяжело опустился на сиденье и, вытянув шею, стал наблюдать.
– Тревор – ортопед, – объяснила Натали Марку. – Поэтому он может не знать, как именно протекает вегетативное состояние и чем отличается от комы, – продолжила она мягко, но в то же время по-деловому. – Знаю, мы уже об этом говорили, но потерпи ради меня, дорогой. Ладно? Так вот, нижняя часть мозгового ствола у тебя действует как прежде, поэтому ты дышишь сам, а иногда даже открываешь глаза и моргаешь. И рефлексы у тебя работают. Конечно, ты пока не можешь самостоятельно питаться, но для этого здесь полно врачей – да, милый? Еще тебе делают физиотерапию, чтобы не атрофировались мышцы. Так что, когда очнешься, снова сможешь ходить, держать вилку и рыбачить.
В поведении Натали я совсем не замечал той мучительной тоски, которую ощущал сам, наблюдая за этой сценой со стороны. Наверное, она научилась отключать чувства – а вот я пока не мог.
– Знаю, милый, тебя здесь бреют санитары, – продолжила Натали, – но мне очень нравится брить тебя самой. И волосы уже не мешает подстричь. Помнишь, я стригла тебя на кухне? Выходило так себе, но ты очень уж просил. Думаю, тебе просто нравилось, когда я рядом.
Натали достала бритву, пену и полотенце.
– Пожалуйста, смочи полотенце теплой водой, – попросила она меня. – Раковина – вон там, в ванной.
Убедившись, что вода – нужной температуры, я выполнил просьбу и вернулся в палату. Благодарно мне улыбнувшись, Натали аккуратно промокнула полотенцем щеки Марка.
– Тревор скоро уезжает в Балтимор, – сообщила она мужу, намыливая ему лицо. – Он будет учиться на психиатра. Не помню, упоминала ли об этом раньше. Тревор мне рассказал, что после ранения страдает от посттравматического расстройства и теперь хочет помогать другим солдатам, попавшим в такую же ситуацию. А еще у него есть пасека, помнишь? И это он показывал мне аллигаторов. Как я уже говорила, он мой хороший друг. Уверена, вы с ним поладите.
Закончив с приготовлениями, Натали принялась отточенными движениями брить Марку подбородок.
– Совсем забыла рассказать, – продолжила она, – я же видела твоего отца! На прошлой неделе в автосалоне. У него, похоже, все неплохо. По крайней мере, он уже не такой худой. Знаю, он навещает тебя реже, чем мать, но у него сейчас нелегкие времена, ты ведь был ему подспорьем на работе. Надеюсь, ты знаешь, как сильно он тебя любит. Он просто раньше не умел это показывать. Я говорила, что твои родители пригласили меня на яхту, чтобы отпраздновать Четвертое июля? Загвоздка в том, что мои родители хотят, чтобы я в этот день побыла с ними на побережье. Терпеть не могу такие ситуации… Надеюсь, получится успеть и туда, и туда, но точно я не знаю. Все еще зависит от того, выпрошу ли я отгул. Возможно, не получится. Я ведь всего лишь старший помощник младшего дворника…
Натали вытерла полотенцем гладковыбритое лицо мужа, а затем провела пальцем по его щеке.
– Так-то лучше. Щетина тебе не к лицу. А теперь, раз уж я здесь, подровняю тебе волосы.
Она достала ножницы и приступила к делу. Так как Марк лежал, она аккуратно убирала отстриженные пряди в сумку.
– Я не самый искусный парикмахер, поэтому потерпи, пожалуйста, – приговаривала она. – Кстати, на неделе мне звонила твоя сестра Изабель. Она ждет первенца, представляешь? Рожать ей в августе. Помнишь, она божилась, что вообще не хочет детей… Послушал бы ты ее теперь! Не знаю, получится ли навестить ее сразу после родов, но ближе к концу года я к ней точно заеду. Она как раз уже свыкнется с материнством.
Натали щебетала, пока не завершила стрижку. Потом она аккуратно приподняла Марку голову и вытащила подушку. Сняв наволочку, тщательно ее вытряхнула, убедилась, что ткань не испачкана, и вернула на место. Затем поправила сползшее одеяло и поцеловала мужа в губы так нежно, что у меня защипало в глазах.
– Скучаю по тебе, милый, – прошептала она. – Пожалуйста, поправляйся скорее. Договорились? Люблю тебя.
Натали взяла сумку, отошла от кровати и махнула мне: пора идти. Я первым вышел в коридор, и мы прежним путем вернулись к машине.
– Я бы выпила вина, – произнесла Натали, доставая ключи. – Составишь компанию?
– Конечно.
Мы поехали в бар под названием «Эверлис». Он находился недалеко от больницы, и когда мы вошли, у меня возникло чувство, что Натали уже бывала здесь раньше. Заказав напитки, мы сели в уютную нишу, отгороженную стенкой от шумного зала.