— Разве же так можно, Ан? — укорил меня тоже заметивший это свидетельство того, что девушка только что лишилась невинности, Друз (тот самый, который носил грозную кличку «Обоссы ноги» и которого я уже упоминал). — Это же ее первый раз был. Тут нужно нежность проявить, а не кидаться, как на вооруженного мечом латника. Она же после тебя, может быть, теперь всегда близости с мужчиной бояться будет? А ведь слаще этого ничего нет. И посмотри, как она подготовилась. Вон, и кувшин с водой стоит, значит — обмылась, тюфяк чем-то застелила, — Друз указал на сбившийся в сторону отрез ткани и опрокинувшийся от моих активных телодвижений кувшин. — Со всем уважением к тебе отнеслась. И звала она именно тебя, я заметил. С теми, у кого это первый раз, нужно нежно, ласково, вот так, — и он своими огромными лапами показал, как нужно нежно обращаться с подобными девушками. Получилось, надо сказать, не очень. Я, помню, тогда едва не рассмеялся. — А ты, Ан? Эх, ты…
Мне сразу же расхотелось смеяться и почему-то стало неудобно. Не стыдно, нет. Таких чувств у меня в ту пору, когда я познавал ремесло разбойника, не бывало. Но как-то муторно у меня на душе стало. Потом, когда мы уже нагруженные захваченным добром уходили, я глянул в сторону той телеги, под которой сидела девушка, и увидел, что она по-прежнему находится там. Не плачет, а что-то задумчиво чертит пальцем в дорожной пыли. Я бросил ей золотой. Денег у нас в то время было в избытке, и мы, хоть и не сорили ими, но не экономили и широкие жесты себя иногда позволяли.
— И это ты зря сделал, — опять не одобрил мой поступок Друз. — Ты ей сейчас показал, что этим делом можно неплохо зарабатывать. Так-то я против шлюх ничего не имею, но подталкивать девок на эту дорогу — не дело. Пусть этим благородные подонки занимаются. А мы — разбойники. Нам это не с руки.
Золотой я, конечно, отбирать у девушки не стал. Да и с Друзом в данном случае согласен не был. Один раз заплатить монету за полученное удовольствие — это не подталкивать деваху идти на работу в дом развлечений, но первое его внушение запомнил. Тем более что Друз, несмотря на свой устрашающий облик, был большим знатоком по части женского пола и пользовался у него необычайным успехом. По крайней мере, когда мы навещали какой-нибудь дом терпимости, где нас уже ждали, все шлюхи сразу бросались к нему, да и в селениях смердов, если мы там останавливались, у него тут же появлялись одна — две подружки. Один раз так и вовсе жена ограбленного нами купца, проведя всего-навсего один час с Друзом, бросила своего избитого мужа и увязалась за нами. Еле удалось ее отогнать.
Кстати, сам Друз, сначала наотрез отказавшийся стать мужем баронеты Диоремы (я об этом уже рассказывал), потом свое мнение относительно обзаведения семьей поменял. Он, один из немногих моих первых сподвижников, не погиб в моих бесконечных войнах, а за полгода до моего отравления умер своей смертью в своем графском замке в окружении трех жен и пяти детей. Надо будет потом обязательно заглянуть при первой же возможности в его графство — хочется верить, что там до сих пор его потомки правят и память основателя своего рода чтут.
В общем, барна Ди или не барна, а отнесся я к ней со всей возможной нежностью. Постепенно девушка расслабилась, начала отвечать на мои ласки, сначала неловко и несмело, потом все увереннее. Дыхание у нее участилось, а когда я, заметив, что ее ноги самопроизвольно раздвинулись, начал ласкать внутренние поверхности ее бедер, постепенно продвигаясь все выше и выше, у Ди, наконец, начала подрагивать верхняя губа.
Именно этого я и ждал — такое подергивание, которое кому-то может напоминать, как дрожит верхняя губа у собаки (и это вовсе не говорит о том, что собака злится и сейчас зарычит, эти животные и улыбаются так), у вампиров свидетельствует о нарастающем возбуждении — будь то гнев, голод или, как в данном случае, страсть.
Я аккуратно провел пальцем по этой дрожащей губе Ди, из-под которой уже начали появляться клычки.
— Не могу ничего с собой поделать, хозяин, — прерывающимся голосом произнесла она. — Если тебе не нравится, и чтобы я тебя нечаянно не укусила, заткни мне в рот какую-нибудь тряпку.
Тряпку? В рот? Ди? Сейчас? Только такой глупости еще и не хватало. А чтобы девушка меня не укусила, что вполне может произойти, я знаю, как поступить. Можно подумать, она первая вампирша у меня.
Лег на Ди и прежде чем (в общем, до самого ответственного момента) осторожно, но крепко взял ее двумя руками за шею, а большими пальцами уперся в подбородок и откинул ее голову назад. В дальнейшем она научится себя контролировать, но сейчас лучше подстраховаться. Вцепится в порыве страсти в шею — не оторвешь. И только потом продолжил. Девушка издала продолжительный стон. И это был стон не боли, а наслаждения.
Через пятнадцать минут дал Ди немного передохнуть и сходить в душ. Сделал второй подход. Следом за ним — третий.
— Хозяин, — спросила меня Ди, высунувшись у меня из подмышки, куда спрятала раскрасневшееся, что у вампиров случается крайне редко, лицо. — Ты позволишь мне иногда называть тебя «Господином»?
В голосе надежда. Тут пояснить кое-что нужно. Она — барна. Я — ее хозяин. Так что такое обращение ко мне является правильным. А «Господин» это немного другое. В русском языке этого нюанса нет, а в мезинарских традициях есть. То есть, для всех посторонних, стоящих ниже меня, называть меня «Господином» нормально. А вот, если ко мне так обращается барна, то это означает, что она немного больше для меня, чем просто рабыня. Это всем понимающим скажет о том, что она мне еще и постель греет. В общем, уже почти наложница.
— Иногда, — ответил я. Слишком баловать девушку тоже нельзя. И так земные сериалы на нее дурное влияние оказывают, как недавно выяснилось. — Один раз за день, следующий после ночи, которую ты проведешь со мной.
— Спасибо, хозяин, — Ди нежно клюнула меня носом в плечо.
Видимо, это был поцелуй. А вот «Господином» она меня сейчас не назвала, похоже, что решила сэкономить данное ей разрешение для какого-то особого случая.
Для какого я понял на следующее утро, когда мы вчетвером — я, Ди, графиня Венира и капитан Давлеев вместе завтракали. Руслан, постаравшись побыстрее сделать отчет о закрывшемся сопряжении для имперского штаба, не остался ночевать в части, а сразу примчался сюда — продолжать изучение в спальне Вениры мезинарский язык. Судя по невыспавшимся лицам обоих, занятия прошли успешно, но несколько затянулись.
— Господин, — обратилась ко мне Ди. — Ты позволишь сегодня нам с Венирой съездить в Нижнеуральск в тот большой магазин, о котором я тебе как-то рассказывала?
Вот оно. Теперь понятно, ради какого случая Ди данное ей право один раз за день назвать меня «Господином» сохранила. Говорили мы по-мезинарски. И Венире с Ди все-таки так проще, и Руслану польза. Капитан, разумеется, ничего не понял, а Венира, как я заметил, под столом пожала Ди руку. Именно для нее Ди так ко мне и обратилась. Стало быть, графиня была посвящена в мечту Ди оказаться в моей постели, и сейчас поздравила вампиршу с тем, что ей удалось этого добиться.
— Можно, — ответил я, усмехнувшись такой хитрости девушки. — Только с вами поедет Матвеич.
Надо сказать, что старого слугу наличие в доме двух иномирянок, одна из которых в дополнение к этому еще и вампирша, нисколько не удивило. Он отнесся к этому факту так, будто подобное происходит везде, и ничего странного тут нет. Золотой человек. Еще и уроки русского разговорного девушкам дает.
От Вениры, которая все те пять дней, что мы торчали в поле возле портала, провела дома и общалась только с ним, вчера такое выражение услышал, что пришлось ей объяснить, что некоторые слова в приличном обществе произносить нельзя.
— Матвр-р-реич так садовника назвал, когда тот как-то неправильно куст у ворот подстриг, — смутилась Венира.
М-да… В Мезинарском языке обсценной лексики (попросту мата) нет. Там за одно неосторожное слово могут убить, так что за своим языком все привыкли следить, и у ненормативных выражений там прижиться шансов нет — любители их употреблять быстренько переселятся в мир иной. Я, например, чтобы оскорбить Высшего вампира, назвал его «недоноском», и этого вполне хватило, чтобы он сразу бросился на меня.
— Может, вы немного отложите вашу поездку в магазин? — расстроился капитан, посмотрев на Вениру. — Я бы еще часок — другой сейчас позанимался, а то потом мне нужно в часть возвращаться.
— Поедут после обеда, — решил я пойти ему навстречу и слегка подкорректировал собственные планы. — Сейчас я с Ди отправлюсь в резиденцию, которую раньше занимал генерал-майор Решетилов. Мне же теперь в качестве удельного князя полагается там жить. Надо посмотреть, что необходимо будет переделать.
Давлеев благодарно улыбнулся. Венира, кстати, его желание «позаниматься», похоже, полностью разделяла, так как сразу поклонилась мне, принимая мое решение как приказ. И это правильно — я пока для нее являюсь тем человеком, который захватил ее в плен. Хозяином, по сути. Вот выйдет она замуж за Руслана, я объявлю официально, что отпускаю ее на свободу, тогда тоже сможет ограничиваться простой улыбкой, а пока должна кланяться.
Эх… Как же мне порядки Мезинары нравятся! Когда теперь созреет следующее сопряжение? Куда оно откроется?
Глава 24Князь Алексей Тверской и вдовствующая императрица
— Надюша, ну, почему ты упорно носишь эти длинные, несуразные юбки, скрывающие твои потрясающие ноги, которые я так люблю ласкать и целовать? — приговаривал князь Алексей Тверской, задирая эту часть одежды на красивой, выглядевшей лет на тридцать женщине, хотя она недавно отметила свое сорокалетие, и подсаживая ее на край стола.
— Потому, Лешенька, — ответила та со смехом. — Что я вдовствующая императрица, а не секретарша и ходить в юбках выше колен в моем положении неправильно.
— Ничего, — князь, наконец, добился желаемого и теперь, быстро расстегнув и спустив свои штаны, положил ноги своей царственной партнерши, которые он, по его словам, так любил ласкать и целовать, себе на плечи. — Скоро. Уже скоро ты избавишься от этой приставки «вдовствующая» и станешь законной «мужней женой».