Джон протянул ей лепешку.
— Я подумал, что ты проголодалась.
Так и есть, внезапно поняла она. Желудок взбунтовался против ее сердца, заставляя ее оставаться живой.
Откусив кусочек, она почувствовала вкус любви и меда. Обычно овсяные лепешки не делали такими сладкими. Наверное, Бесси испекла эту специально для нее. Наслаждаясь тонким вкусом, она прикрыла глаза.
Когда она открыла их снова, то встретила внимательный взгляд Джона.
— Как ты?
Когда это Джонни успел стать таким немногословным?
Она медленно жевала и тянула время. У нее не было ответа на этот вопрос. Точнее был, но не тот, который он предпочел бы услышать. Наконец лепешка была съедена, и поводов для молчания не осталось.
— Нормально.
— Тогда едем со мной.
Это была не просьба, но прежде чем она успела отказаться, Смельчак гавкнул и, виляя хвостом, подбежал к двери.
Бедный зверь. Он так ей предан и не должен страдать за ее провинность. Ей и самой не хотелось оставаться здесь наедине с Джоном и с воспоминаниями о том, как они спали на этой самой кровати.
Наверное, он хочет попрощаться и уехать туда, где его ждет король.
Набросив на ее плечи плащ, Джон расправил его, словно она была неспособна справиться даже с таким простейшим делом. И все же, когда они спускались по лестнице, она ощутила такую слабость в ногах, что она была вынуждена принять его помощь и опереться о его руку.
Пес, дрожа от возбуждения, бежал по лестнице впереди них. Когда они вышли во двор, порыв ледяного ветра пронзил ее насквозь, и она пожалела о том, что мужская одежда больше не защищает ее ноги от холода.
Как бы то ни было, на свежем воздухе она будто проснулась по-настоящему. Джон держался рядом. Его голубые глаза были серьезны, и все же где-то в глубине взгляда таилась его обычная улыбка.
Впереди угрожающе замаячили ворота.
— Там нет Сторвиков?
— Наши только что выезжали за холмы и никого не встретили. Ты в безопасности.
Ты в безопасности. Нет. Никогда больше она не испытает этого блаженного чувства снова. Ведь она не в состоянии защитить ни себя, ни его.
Когда они оседлали лошадей, ворота раскрылись, и Смельчак, без ума от радости, помчался вперед, описывая вокруг них широкие круги.
А потом она поняла, что Джон везет ее на Горбатый холм.
Пока они ехали, Джон молчал, не зная, как заговорить с этой странной, похожей на привидение женщиной, которая скакала рядом.
В момент, когда Кейт поняла, куда они держат путь, она раскрыла рот, чтобы запротестовать, но он погнал свою лошадь вперед, и ее слова растворились в порыве ветра.
На том холме она потеряла себя, а значит, именно там она должна обрести себя снова.
Чтобы не слышать ее возражений, он ехал далеко впереди, надеясь, что она не повернет обратно в замок. Но женщина, растерявшая все упрямство и смелость его Кейт, покорно ехала следом.
Когда они добрались до каменного круга, он спешился. Она же молча продолжала сидеть в седле.
— Иди сюда. Я хочу поговорить с тобой.
Словно утратив способность решать за себя самостоятельно, она безучастно соскользнула на землю.
Много месяцев назад он считал, что разбирается в женщинах. Но человек, который стоял сейчас на вершине этого неприветливого, овеваемого холодными ветрами холма рядом с женщиной, которую едва узнавал, не знал о них ничего.
Что ж, раз даже брат признал его Брансоном, то может быть духи предков помогут ему?
Он взял ее за плечи.
— Все позади, Кейт. Все кончено.
Взглянув на обрыв, она еле заметно кивнула.
— Твоя месть свершилось.
— Да. — Но всем своим видом она говорила «нет».
— Я сдержал свое слово.
Их глаза, наконец, встретились.
— Верно.
Вот и пришло время произнести главные слова.
— И я прошу тебя стать моей женой.
Сам не зная почему, он задержал дыхание. Он ни разу не заговаривал с нею о браке, но было ясно, что он мстил за нее не только затем, чтобы сдержать семейную клятву. Он понял это давно, и Кейт тоже, иначе она не отдала бы ему свое тело.
Но почему же он совсем не уверен в том, что она ответит?
— Женой? — Она будто впервые в жизни слышала это слово.
— Да, глупая, моей женой! — воскликнул он излишне резко и ощутил глупцом самого себя. Ну почему с нею все так непросто?
Она моргнула.
— На что тебе сдалась опороченная женщина?
Теперь уже он пришел в недоумение. Да, он взял ее. Но взамен отдал свое тело. И не только его.
— Не надо называть так то, что между нами было.
— Я не о тебе. — Она бросила взгляд в сторону обрыва. — О нем.
Он вспомнил ночь, когда она раскрыла ему свою тайну. Она запретила рассказывать остальным, потому что боялась того, что подумают о ней люди, если обо всем узнают.
— Для меня это не важно.
— Но было важно, когда ты хотел убить его.
— Мне была важна ты и слово, которое я тебе дал. Сам факт не имеет для меня значения, плохо только то, что из-за него ты стала такой грустной.
— Грустной? — Она посмотрела в небо, на несущие снег облака. — Какое странное слово.
Он подавил желание затрясти ее, чтобы вывести из оцепенения. Что общего у этой пустой оболочки, одетой в женское платье, с той хрупкой, но воинственной девушкой, которую он полюбил?
Взяв ее за плечи, он замер. А может быть, это и есть настоящая Кейт? Может, ее воинственность была не более чем маскарадом, как и мужская броня, которую она носила?
Сможет ли он любить ее даже такой?
— Тогда подскажи мне верное слово, — смягчившись, проговорил он, привлекая ее к себе.
Она посмотрела ему в глаза и словно впервые увидела его перед собой.
— Ссыкло. Из-за него я стала ссыклом.
Два отвратительных слога. Вырвавшись из ее рта, они будто отравили сам воздух.
— Я никому не позволю так тебя называть. Даже тебе самой. И как только это пришло тебе в голову?
— Потому что я такая и есть! — Она резко взмахнула руками, разрывая его объятия.
Хорошо, что она борется. Хорошо, что ее душа оживает.
— Сторвик умер, — сказал он. — Господь наказал его.
— Мне наплевать на господа! Я хотела наказать его сама! — Она замолотила кулаками по его груди. — Сама! Своими руками!
Он хотел было заговорить, но она перебила его.
— Все должно было быть по-другому! Ядолжна была стать другой. Но ничего не вышло. Я не смогла остановить его. Я не смогла спасти себя. И тебя не спасла.
То была знакомая ему Кейт — та, что жаждала мести. Но подспудно она хотела совсем другого.
Она хотела изменить прошлое.
Но это было невозможно, и потому всю ненависть, которую Кейт питала к Вилли, она перенесла на себя.
— Ты же не думала, что убив его, снова станешь девственницей?
Она побледнела, шокированная его словами.
— Я думала… — начала она, но осеклась. — Я думала, что стану достойна тебя.
— Тебе не нужно никем становиться! Разве я только что не попросил тебя стать своей женой?
Она покачала головой.
— Возвращайся ко двору, Джонни, к своему королю и к своим дамам. Возьми такую жену, которая в постели с тобой не будет видеть демонов и бороться с кошмарами. Такую, которая…
Она закусила губу, чтобы не разрыдаться.
Он взял ее за руки.
— Я остаюсь здесь.
— Зачем?
Простой вопрос. Его ответ тоже был простым.
— Затем, что здесь мой дом.
Она покачала головой, вновь становясь ко всему безразличной.
— Не надо оставаться ради меня, Джонни Брансон. Я этого не заслуживаю.
Она завернулась в плащ и пошла к своему пони. Когда Джон помог ей сесть в седло, она, не дожидаясь его, поехала по склону вниз. Смельчак бросил на него печальный, обличительный взгляд и затрусил следом.
Пока она еще могла его слышать, он прокричал:
— Позови меня, когда будешь готова! Я буду ждать.
Он будет ждать столько времени, сколько потребуется, пока Кейт снова не станет собой. Но когда он поскакал вниз, ежась от холода, то не услышал в шуме ветра прежнего утешительного шепота. И не услышит, пока она не поверит в себя снова.
Даже любовь не в силах изменить прошлое.
Глава 25
Я прошу тебя стать моей женой.
Весь день, лежа в одиночестве в спальне, она прокручивала в голове эти слова. Он предложил то, на что она не смела даже надеяться, и теперь ей не хватало отваги, чтобы принять это предложение.
Она боролась с Вилли, пока он был жив. Но когда он умер, то оказалось, что победа осталась за ним. Сколько бы раз она ни ложилась с Джонни в постель, воспоминания будут восставать из глубин подсознания и опутывать ее страхом — снова и снова.
Нет. Ради себя, ради Джонни она не станет так рисковать. Ему лучше взять в жены такую женщину, которая будет смеяться, любить его, уступать ему и вместе с ним творить мгновения счастья.
Те, которые она сама будет лелеять в памяти.
Тихо постучавшись, в комнату вошла Бесси со стопкой выстиранного белья в руках. Взглянув на Кейт, она коротко кивнула и, положив белоснежные простыни на кровать, убрала чистые сорочки в сундук.
— Ты не поможешь мне сменить простыни?
Кейт безучастно поднялась на ноги и принялась стягивать простыню со своей половины кровати, в то время как Бесси ловко и быстро сложила одеяло.
— Раз ты теперь носишь платья, надо бы сшить тебе новое.
Кейт вздрогнула. Бесси не вызывала ее на разговор, однако эта простая констатация факта подстегнула ее.
Невозможно прятаться в спальне вечно.
— Я не знаю, как мне жить дальше, — проговорила она.
Бесси замерла.
— На твоем месте я не смогла бы… Мне бы не хватило сил стать такой храброй, как ты, если бы меня… — Она не договорила, да это было и не нужно.
— Страх преследовал меня изо дня в день, и днем, и ночью.
И преследует до сих пор.
— Но, несмотря на это, ты не отворачивалась от него днем и отважно встречала его ночью. Это и есть самая настоящая храбрость.