И ни единой весточки за эти десять лет, кроме сообщения о смерти матери, словно покинув землю Брансонов, Джон перестал существовать.
И вот он вернулся, а его отец оказался мертв, хотя для Джона он умер еще десять лет назад.
Подойдя на шаг ближе, он ощутил, как от внезапно нахлынувшего горя подкосились колени, и, пошатнувшись, ухватился за столбик кровати. Он думал, что только Роб нуждается во времени, чтобы преодолеть скорбь и смириться со смертью отца, прежде чем взвалить на свои плечи бремя главы семьи.
Теперь ему открылась правда. Это для него все произошло слишком рано. Слишком рано, чтобы принять мысль, что отца больше нет. Слишком рано, чтобы расстаться с надеждой, которая зародилась в нем, когда он пересекал холмы, гордый за свое рыцарское облачение. С надеждой на то, что их отношения, наконец, наладятся.
Слишком поздно. Налаживать отношения придется теперь с братом, если такое вообще возможно.
Он ощутил позади себя колебание воздуха. Комната больше не была пустой.
— Когда вы в последний раз его видели? — Голос Кейт.
Не оборачиваясь, он заговорил, вспоминая:
— Мне было двенадцать. Он отправил меня в Эдинбург, выдав охрану, достаточную для того, чтобы благополучно добраться до города. Мы доехали до реки, перешли на другой берег, я обернулся, чтобы помахать…
Но отец уже ушел с парапета башни — и из его жизни.
Он выпрямился и отвернулся от лежащего на кровати тела. Примирения не будет.
— В последний раз я видел его десять лет назад.
Черты ее лица смягчились в тусклом мерцании свечи, и на мгновение ему показалось, что она поняла его чувства. Или то была обычная жалость к человеку, которому не нашлось места в собственной семье?
Он рассердился. Это ей тут не место. Это она не имеет права сидеть у смертного ложа.
— Почему вы молились над телом моего отца, будто он ваш близкий родич? У вас нет своего?
— Он мертв, как и ваш. — Произнесенные шепотом слова обнажили ее уязвимость. — Погиб от руки Вилли Сторвика.
Вот оно что. Теперь он понял.
— Поэтому вы взялись за меч и поклялись отомстить.
Она не ответила. Встретившись с ней взглядом, он не нашел в ее глазах мягкости. Перед ним снова стоял воин.
— И ваш король не получит наших людей, пока дело не будет сделано.
От ее слов его обдало холодом, а после бросило в жар от гнева. Эта упрямая женщина была его врагом, таким же, как Сторвики, живущие по ту сторону границы.
— Получит. Иначе вы пожалеете.
Она фыркнула.
— Я не боюсь вашего короля.
— Я имею в виду не короля.
Ее глаза распахнулись, и он тотчас пожалел о своей угрозе. Ее неуступчивость ломала все его планы переубедить ее с помощью обаяния.
Он наклонился к ней, на этот раз и не думая целовать.
— Но королю тоже знакомо чувство мести. Потому он и хочет уничтожить того, кто держал его в плену.
— Если ему знакомо чувство мести, то он поймет, зачем мне требуется время.
— Не поймет, если ваша месть станет мешать его планам.
Он хотел взять над ней верх сейчас, раз уж во время поединка не вышло.
— Теперь вы живете среди Брансонов, а значит поступите, как мы скажем. Король получит подмогу. Я прослежу за этим.
— Джонни! — На пороге стояла Бесси. В ее возгласе прозвучало неодобрение.
Сколько времени она стоит там, тихо, как призрак, наблюдая за ними?
Что она видела?
Она не дождалась его ответа.
— Ты устал с дороги. Отдохни. Я посижу с ним.
Он молча вышел, не оглянувшись, чтобы бросить последний взгляд на кровать.
Или на Кейт Гилнок.
— Ты присматриваешь за своим псом? — Бесси передвигалась настолько бесшумно, что своим появлением всякий раз заставала ее врасплох.
— Я привязала его, — ответила Кейт, опускаясь на табурет. — На конюшне.
— Жаль, что вам пришлось разлучиться.
Кейт моргнула в немом удивлении. Она-то думала, что обманула их всех, что они воспринимают Смельчака как простую собаку, от которой, кроме умения вести по следу, нет особого прока.
Бесси поставила табурет возле Кейт и села, спрятав лицо в ладонях в жесте печали, а может крайнего утомления.
Кейт дотронулась до ее плеча, не зная, чем помочь.
— Тебе что-нибудь принести?
Не отнимая рук от лица, Бесси покачала головой.
— Все равно они всю ночь будут приходить и уходить. — Ее голос был тих. Потом она выпрямилась и расправила плечи, овладевая собой и при этом сделавшись так похожа на брата, что Кейт моргнула. — Я отдохну позже.
От такой женщины, как Бесси, не отказался бы ни один мужчина. Скромная и непорочная, миролюбивая и спокойная, она смотрела на мир широко открытыми глазами, словно точно знала, в чем ее доля, и была полностью ею удовлетворена.
Но, несмотря на то, что они два года делили одну комнату и спали в одной кровати, Кейт больше ничего о ней не знала.
— Твой брат не такой, как все. — Он угрожал разрушить ее броню, служившую ей столь надежно.
Бесси кивнула, не уточняя, о котором брате идет речь.
— В детстве мы с ним дружили.
Неудивительно, ведь они были очень похожи: оба худощавые, с рыжеватыми волосами — в отличие от Роба, который унаследовал внешность их матери.
Бесси улыбнулась, прогоняя печаль.
— Мы называли его Джонни Тряпка.
— Тряпка? Почему? — Даже в детстве этот сердитый мужчина едва ли был тряпкой.
— Из-за цвета глаз.
— А. — Старая ткань была такого же мягкого серо-голубого оттенка, как и глаза Джона Брансона. — Наверное, он страшно бесился.
— О да. — Бесси кивнула.
Кейт покачала головой, не представляя этого сильного рыцаря юным.
— Я совсем не помню его.
— Наверняка ты видела его хотя бы раз.
— Когда? — Ей было не больше десяти лет, когда его отправили ко двору, а Бесси была и того младше.
— На свадьбе. Может, за год до его отъезда. Не помню, кто именно женился, но на праздник приехали все.
Она напрягла память, и в ее сознании всплыло смутное воспоминание о том дне и о двоих мальчишках, бегающих с мечами во дворе. На стороне того, что повыше — очевидно, это был Роб, — был перевес, но Джон не сдавался, бился изо всех сил и даже сердился на брата за то, что тот сдерживает себя.
— Это было так давно. — Смешливая девятилетняя девочка, которая ничего не знала об ужасах окружающего мира и тоже мечтала однажды пойти под венец, осталась в прошлом. — Я и забыла.
— Он всегда был не таким, как все. — Бесси кивнула в сторону постели, на которой лежал ее отец. — Даже тогда.
Кейт покачала головой. Возможно, теперь Бесси не слишком хорошо знает своего брата.
— Да нет. Он такой же.
Он был мужчиной. Из тех, чьим первым побуждением было навязать ей поцелуй.
Когда Джон вернулся в зал, огонь в очаге почти угас, разговоры затихли, а кое-кто из гостей дремал за столом. Он взял кружку с питьем и ломоть сыра. Простая, приземленная пища. Его первая трапеза за день.
На каменной скамье в нише окна в одиночестве сидел Роб. Когда Джон присел рядом, он не шевельнулся и не произнес ни слова.
Джон сам не знал, что побудило его подойти к молчуну-брату. Наверное, осознание факта, что отца больше нет. Триумфального возвращения в лоно семьи, о котором он столько мечтал, не получилось. Примирения не будет.
Король, вот у кого ему стоит искать благосклонности. Только не у родных, которые отвергли его и никогда не примут обратно.
Его отец, Кейт, его брат. Все они осуждали, презирали его. Но король оценит его по достоинству — когда Джон приведет триста воинов Брансонов ему на подмогу.
Кейт вернулась в зал, и следующий человек встал, чтобы заступить на дежурство в покоях умершего. Эта упрямая женщина, которая твердо настроилась воспротивиться королевской воле, прочно засела в его мыслях, вытеснив все остальное: отца, короля, его миссию.
Она совершенно не походила на придворных дам. Все они, даже замужние, были готовы по первому зову задрать юбки, чтобы попасть в постель к приближенному короля.
— А она с норовом, да? — сказал он Робу, кивая в ее сторону.
— Кто, Кейт? — Роб пожал плечами. — Да, наверное.
Джон прихлебнул из кружки в ожидании продолжения. Брат молчал.
Он стиснул зубы. При дворе молчать было не принято. Там царила извечная болтовня, пусть разговоры и были пустыми, фальшивыми.
Он задал еще вопрос:
— Не знаешь, почему?
Брат снова неопределенно пожал плечами.
— Не мое дело рассказывать.
— Не твое дело рассказывать, или не мое дело знать? — Роб что-то недоговаривает? И не угадаешь, с его-то немногословностью.
Повернувшись к нему, Роб смерил его красноречивым, с детства знакомым взглядом — малыш Джонни Тряпка.
— Сторвики убили ее отца. По-твоему, она должна прыгать от радости?
— Нет, — ответил он, не желая уступать. — Но и не одеваться в мужское платье и не разгуливать с мечом.
Роб ничего не ответил. На его лице застыла скорбь. Он только что потерял отца. И у него тоже не было повода прыгать от радости. И если Джон раньше времени начнет настаивать на своем, он не согласится отправить подкрепление королю.
— У нее нет матери? — спросил Джон, нарушая молчание.
— Умерла. Задолго до отца.
— Братья? Сестры?
Роб покачал головой.
Потеряв свою семью, она решила присвоить его собственную. Что ж. Пусть забирает, не жалко.
— Когда это произошло? — Брат словно получал удовольствие от того, что из него приходилось клещами вытягивать каждое слово. — Когда убили ее отца?
— Два года назад.
Прошло больше времени, чем он думал. Более чем достаточно, чтобы ее рана затянулась.
— Как это случилось?
Роб вздохнул, очевидно понимая, что Джон не отстанет с расспросами, пока не услышит ответ.
— Она мало что рассказала. Стояло лето, как сейчас. Они были в горах, перегоняли стадо. На них напал Вилли. Убил всех, кроме Кейт. Угнал скот.