— Люди обычно противятся такой мысли.
Ее озадачила убежденность в его голосе.
— Почему?
Эш пожал плечами:
— На то есть свои причины, даже если люди не знают о них.
— Вы имели дело с такими людьми?
В его улыбке не было юмора.
— Можно сказать так. Кстати, как чувствует себя преподобный?
Грейс уловила, что Эш хочет сменить тему, и решила не настаивать. В этом человеке было что-то загадочное, и она подумала, что прямые вопросы, касающиеся чего-то личного, вызовут лишь неприятие. А может быть здесь проявлялся его профессионализм — он приехал провести расследование для ее отца, и откровенность насчет себя не способствует выполнению этой задачи. И все же странно, какую близость она ощущала с этим человеком, несмотря на то что только сегодня его встретила. Может быть, это телепатия, о которой он сейчас упомянул? Может быть, их умы «настроены на одну волну», и этим объясняется его восприимчивость? Грейс на время прогнала эти мысли.
— В последний год отцу стало нехорошо; его здоровье быстро ухудшалось — еще до смерти матери. Она часто писала мне, как беспокоится об отце. По иронии судьбы она сама… — Грейс замолчала, грустно качая головой. — Естественно, после ее смерти ему стало еще хуже, а теперь… эти призраки. Они совершенно вывели его из равновесия. — Она снова наклонилась, сцепив руки на краю стола. — Дэвид, что происходит здесь, в Слите?
Он не успел ответить, потому что жена хозяина поставила перед Грейс бокал белого вина.
— Именно это всем нам хотелось бы узнать, дорогая, — проговорила она, не понижая голоса. Пожилая пара за столиком в другом конце зала с интересом посмотрела на них. — Все эти глупости насчет призраков и прочего, все ходят с вытянутыми лицами, и трудно с кем-нибудь нормально побеседовать. — Она безнадежно обвела рукой помещение. — И видите, как страдает бизнес. Обычно в такие чудные вечера ресторан почти полон. И потом — этот ужасный случай днем.
Ее шея напряглась, и хозяйка чуть заметно покачала головой.
— Представляете, Грейс? Ролф Колдуэлл чуть до смерти не измолотил бедного юношу.
— Мой отец сейчас у матери Дэнни Марша, хотя не знаю, чем он сможет ее утешить. А полиция выяснила, почему Колдуэлл совершил такой ужасный поступок?
Теперь Розмари Джинти понизила голос и заговорщицки склонилась над столом:
— Я слышала, молодой Дэнни что-то сделал дочери Колдуэлла. Потому-то Рут и нет на работе вечером.
— Что вы имеете в виду, Розмари? — спросила Грейс. — Что именно он сделал?
— Вы сами понимаете, Грейс, вам не нужно растолковывать. Я всегда думала, что этот мальчик довольно безобиден — может быть, немного мрачноват, но в нем нет ничего плохого. Никогда бы не подумала, что он способен на такое.
— Он пытался ее изнасиловать? — пришел на помощь Эш.
Розмари искоса бросила на него жесткий взгляд:
— Я сказала только то, в чем его могут обвинить — если он останется жить.
— Он совсем плох? — спросила Грейс.
— Будешь плох — с проломленным-то черепом! — Ее передернуло, сцепленные на толстом животе руки пошевелились. — Колдуэлл содрал ему почти все лицо своим рубанком, и это вряд ли улучшило дело. Боже мой, для Дэнни, может быть, было бы счастьем теперь умереть, когда у него практически нет лица, а мозги, наверное, как картофельное пюре. Так вы уже посмотрели меню?
Он ошибался, понял Эш, пригубив арманьяк. Грейс Локвуд — прекрасная женщина Может быть, сыграли свою роль пламя свечей, вино, бренди, а недостатки — которых и так было мало — исчезли при ближайшем знакомстве. Знакомстве? Они не знакомы и дня. Что здесь происходит, Эш, что за чертовщина здесь происходит? Ее глаза, смотрящие на него, казались мягкими в приглушенном свете, и тем не менее проникали в него, словно она хотела узнать о нем больше, чем он был готов предложить. Длинными пальцами она держала чашку с кофе и улыбалась ему через стол.
— Вы задумались, — сказала Грейс и многозначительно добавила: — Опять.
Он извинился и тоже улыбнулся ей.
— В этом деле так много аспектов, не знаешь, на чем сосредоточиться.
— Ах, так вот вы о чем задумались.
Он улыбнулся еще шире, так что улыбка стала натянутой.
— На самом деле нет. Я думал, почему вы не замужем.
Если она и растерялась, то не подала виду.
— Почему вы так решили?
— Нет кольца. Да и вообще никаких драгоценностей, даже браслета. Мужья и приятели обычно на некотором этапе начинают дарить такие вещи.
— Я никогда не любила подобных украшений.
— Мужей и приятелей?
Ему понравился ее смех.
— Драгоценностей, дурачок. Если, конечно, им не несколько сотен лет. Что касается двух остальных, что ж, у меня было несколько из одной категории и ни одного из другой. Из какой именно — постарайтесь догадаться сами.
— Думаю, развод бросил бы тень на семью священнослужителя.
— Бросил бы, но бывали и такие случаи. Во всяком случае, это пришлось бы решать мне и моему мужу — если бы таковой был. В этом решении профессия моего отца не играла бы роли.
— Вы не религиозны?
— Нет, в том смысле, который вы вкладываете в это слово. Я верю кое во что, но не уверена, что это моя религия. А вы? Дайте мне угадать — я бы сказала, вы законченный атеист.
— Что привело вас к такому мнению?
— О, главным образом ваш цинизм.
— Он так быстро проявился?
— Вы излучаете цинизм, Дэвид. Он способствует вашей работе?
— Иногда помогает.
— Но разве вам не доводилось расследовать случаи с духами, призраками, полтергейстом — как вы их там называете? Конечно же, за годы работы вы сталкивались с истинными проявлениями сверхъестественного? Разве это не доказывает, что в той или иной форме существует жизнь после смерти? А, Дэвид?
Он отвел глаза и уставился в рюмку с бренди. Грейс заметила, как его плечи ссутулились, будто он буквально погрузился в себя.
— Я что-то не так сказала? — обеспокоенно спросила она.
Он поднял рюмку и сделал большой глоток.
— Не возражаете, если я закурю? — наконец проговорил Эш.
— Конечно, не возражаю. Так вы расскажете мне, что не так?
Когда он протянул ей пачку, Грейс покачала головой и подождала, когда он закурит сам.
— Что-то не так, да? — снова спросила она, когда ритуал был закончен. — Я чувствую это с того момента, как мы встретились.
— Ваши телепатические способности, — прямо сказал Эш.
— Старая добрая женская интуиция, — возразила она.
— А, да.
— Знаете, Дэвид, у вас даже глаза тревожные.
— А я полагал, они задумчивые. — Он пододвинул к себе пепельницу и стряхнул о край пепел с сигареты, хотя в этом не было никакой необходимости. — Мы говорили о вас, Грейс.
— Хорошо. Я не была замужем, хотя как-то раз чуть не вышла, очень давно.
— Это был кто-то из местных?
— Не важно. У меня также был близкий друг в Париже, но мы расстались за несколько месяцев до моего возвращения в Англию. Это было неизбежно, потому что он был уже женат. А теперь расскажите мне о себе.
Эш выдохнул дым, мысли путались, его обуревали сомнения. Он понял, что впервые ему хочется рассказать кому-то свою тайну. О доме под названием Эдбрук и семье, которая жила там. О двух братьях и их сестре. Прекрасной… безумной… Кристине. Боже, даже Кейт Маккэррик он не рассказал всего, даже во время интимной близости, а теперь готов — отчаянно хочет — рассказать все этой женщине, с которой встретился только утром.
— Грейс, — сказал он неуверенно. — А вы, вы сами, действительно верите в призраков?
— Вы оказались здесь из-за меня, Дэвид.
— Это не значит, что вы верите, будто здесь, в Слите, видели призраков. Вы можете сознавать, что это всего лишь мысленные образы.
— Но мой отец, Эллен Преддл…
— Забудем о том, что, как им кажется, они видели. Вы верите в призраков?
Грейс вздрогнула от напора эмоций, с которым он задал свой вопрос.
— Я… Я не уверена.
Она помолчала, а Эш смотрел на нее, словно ее ответ имел для него чрезвычайную важность.
— Да, — наконец сказала Грейс. — Да, верю. Как уже говорила, я не очень религиозна в смысле церковных доктрин и церемоний, но я верю, что должно быть что-то большее, чем просто существование. То, что мы делаем в этой жизни, должно иметь какой-то смысл, должно что-то значить. Думаю, это значение приходит потом, когда мы умираем. Я ответила на ваш вопрос?
— Не совсем.
Она искала слова, чтобы озвучить свои мысли:
— Я думаю, что, когда мы умираем, какая-то часть нас остается. Возможно, это наши души, наше сознание — наверное, вы бы сказали, наша психическая энергия. Что бы это ни было, оно продолжает существовать в своей собственной форме, и кто знает — может быть, оно возвращается в этот мир в виде образов своей последней оболочки, если обстоятельства благоприятствуют этому, или в виде блуждающих огоньков. Может быть, это мы сами создаем этот образ, наш собственный ум придает ему форму чего-то такого, что мы можем себе представить.
Эш как будто немного расслабился.
— Разумная гипотеза, — сказал он. — Просто, но не хуже всего того, что мне доводилось слышать.
— А, без сомнения, вы слышали немало.
Он кивнул:
— Но это так и не объясняет, почему они возвращаются.
— Пожалуй. А должна быть причина, да? Может быть, всегда должен быть какой-то странный несчастный случай, а?
— Я не верю в это. Убежден, должна быть какая-то цель.
— Так расскажите, зачем вам понадобилось мое мнение. Мне показалось, для вас этот вопрос был очень важен.
Он отвел глаза, как будто что-то в саду за окном вдруг вызвало у него интерес. Огни снаружи казались ярче, ночное небо темнее.
Грейс рассматривала его профиль, уже не в первый раз за этот день. Она была права насчет его глаз — их словно тревожил окружающий мир. У него был мощный нос, такой же мощный, как и челюсть, и он был привлекательным и сильным мужчиной. Но даже в галстуке Эш казался несколько растрепанным Его темные волосы были взъерошены, словно по ним лишь слегка прошлась расческа. По крайней мере, прежде чем пойти в ресторан, он удосужился побриться, хотя тень на подбородке выдавала уже пробивающуюся щетину. Грейс заинтересовалась маленьким шрамом у Дэвида на скуле.