Вода, замерзшая у берегов, посередине осталась черным, блестящим островком. Колька повернулся спиной, облокотился о парапет, стал перегибаться назад. Потом выпрямился.
– Один, два, три, четыре, пять, – стал считать он. – Пять, четыре, три, два, один…
Он долго молчал.
– Звонок, – сказал он.
34. – Ну что? – спросил Юрьич.
Дашка стояла недвижимо и смотрела поверх голов.
Юрьич вздохнул, потоптался, стрельнул сигарету, прикурил и вернулся.
– Что же делать, – сказал он. – Хочешь курить?
Дашка, не удостаивая его взглядом, взяла сигарету.
Они стояли в переходе, дальше кто-то пел, ближе к ним сидели прямо на полу и стояли у стенок всякие ребятки, оживленно общаясь. Подошел Джо.
– А давно они ушли? – спросил Юрьич.
– Не в курсах.
– Да ладно, – сказал Юрьич агрессивно.
– Я ничего не говорю. – Джо пожимает плечами. – Мак – Рéмбо. Но женушка его например меня уже достала.
– Он не пел? – спросил Юрьич.
– Я как-то и не понял, что он тут делал и куда потом делся.
– Что же делать, – сказал Юрьич и вздохнул. – Слушай, а где эта – Алиса?
– Я бы тоже хотел знать, – сказал Джо иронично, – где эта простипома Алиса. Мадам, оставьте покурить, – обратился он к Дашке.
– Иди стрельни, – сказала Дашка.
– Жаба давит, – удивился Джо.
– Что же делать, – сказал Юрьич.
Дашка затянулась три раза, бросила сигарету, растоптала ее и сказала:
– Бай.
Юрьич догнал ее.
– Подожди!.. Ты домой?
– К Кундре, – сказала Дашка.
– Слушай… Что ты завтра делать будешь?
– На почту пойду за деньгами, – сказала Дашка, разглядывая Юрьича отчужденно.
– Слушай… – сказал Юрьич. – Я в институт завтра пойду… – Он почесал голову. – Позвони мне часов в шесть.
– Зачем? – спросила Дашка.
– Ну позвони! – сказал Юрьич. – Ладно?
– Всё? – сказала Дашка.
– Позвони обязательно! – сказал Юрьич.
Дашка пошла. Юрьич возвратился.
– Что это с ней? – спросил Джо.
35. В темноте маленького дворика Дашка пошарила рукой над дверью, нашла ключи, вошла. Включила свет.
Разделась, прошла по комнате, заглянула в маленькую комнату – там никого не было.
Она зашла, открыла шкаф – там висели всего три-четыре вешалки, на одной – ее платье. Постояв в раздумье, Дашка достала платье вместе с вешалкой, вышла. Покачав его в руке, бросила на стул, подошла к шубе, достала сигареты, взяла спички со стола и, прикурив, легла на спину на диван.
Она смотрела в потолок. А пепел стряхивала на пол.
Поезд застучал, застучал. И поехал.
Политбюро! политбюро! – стучали колеса. Политбюро! Политбюро! И потом: как-это-так, как-это-так, как-это-так. В вагоне, это был плацкарт, было светло, и Дашка, ее руки в синих форменных рукавах несли по стакану чаю в подстаканниках, чай колебался от тряски. Остановившись, она спрашивала (чай будете) – ей отвечали, и она ставила стаканы на столик, и возвращалась за новыми. За окном стало светло – это промелькнул фонарь. Снег под ним сиял. Там стоял маленький кирпичный белый домик, перед ним стояла тетка в платке и оранжевой безрукавке. Держа в поднятой руке такую штуку, она дожидалась, пока поезд проедет. Поезд грохотал, грохотал, и не кончался. Там еще была такая палка, или может это был шлагбаум – он звенел.
Дашка вскочила, ошарашенно мотая головой, – в дверь звонили, видимо, уже долго. Свет был включен. Она побежала к двери, распахнула ее.
– Вы?.. – поразилась Дашка, отступая на шаг.
За дверью, искаженные, как наваждение, морозом и улыбками, стояли Юрьич и Джо. Хихикая и подталкивая друг друга, они вошли. Наваждение осталось за дверью. Юрьич и Джо стояли в комнате.
– …Вы что, с ума сошли? – спросила Дашка. – Юрьич! Вы с ума сошли?.. Вы хотите, чтобы Кундра меня выперла?.. Да? Вы этого хотите?
– А она – дома? – спросил Юрьич шепотом, тараща глаза и гримасничая в дверь маленькой комнаты.
– Н… нет еще, – сказала Дашка. – Слушайте, идите отсюда! Юрьич, слышишь, что я тебе говорю? Уходите отсюда! – Дашкин голос зазвенел.
– Тихо! – сказал Юрьич. – Тсс! Джо! Закрывай дверь!
Он вынул коробок и показал его Дашке.
– Что, – сказала Дашка. – Что?
Юрьич открыл коробок.
– Угадай с двух раз!..
– Так, – сказала Дашка.
Она повернулась, отошла и села у окна, спиной к ним. Юрьич и Джо топтались у двери, переглядываясь и пожимая плечами.
– Даш… – наконец сказал Юрьич. Он шагнул к ней, остановился. – Ну если… совсем, мы… пойдем.
– Нет, отчего же, – сказала Дашка после паузы, не поворачиваясь. – Раздевайтесь.
– Я тебе говорил, – сказал Джо. – Я тебе говорил – Даша масть держит!
– Даша, – Юрьич подошел еще и сел рядом. – Может она не придет.
– Может ты ее грохнул, – сказала Дашка. – Может она уже больше никогда не придет.
– Да нет, – сказал Юрьич. – Ты знаешь, сколько времени?
Дашка смотрела в окно на стенку напротив, и Юрьич сказал:
– Полпервого.
Дашка молчала.
– Слушай, – сказал Юрьич. Он почесал голову. – Вот помнишь, такая песня есть. В горнице моей светло, она начинается.
– И что? – Дашка повернулась к нему.
– Ничего, – сказал Юрьич. – Просто так подумал.
Дашка встала. Джо, сидя на диване, забивал косяк.
– Анекдот, – сказал он. – Идет мент за мужиком… – прищурясь, он оглядел пустой патрон от папиросы, затем, склонив голову, усердно принялся заталкивать туда содержимое из бумажки, – а у мужика топор. Мент ему говорит: эй, мужик, где ты взял топор? А мужик идет, и ничего не говорит, мент тогда снова…
– Давайте уже, – сказал Юрьич, подходя к нему. – Джо, ты, в натуре. Наркоман! Дай я забью.
– Не дам, – сказал Джо. – Моя трава. И вообще. Который из двух джентльменов заказывал кофе?
– Да ты сам гомосексуалист! – сказал Юрьич. – И мамаша твоя – гризетка!..
– Ты хочешь обидеть мою мамашу?
Дашка отвернулась к окну. Юрьич повернулся.
– Даш, – сказал он. – Она не придет.
– Пусть приходит, – сказала Дашка. – Пусть все приходят. Я завтра уеду. В Челябинск.
– Да ну, что ты… – сказал Юрьич. Он подошел к ней.
Дашка повернулась к нему.
– Ты сомневаешься?
– Да что ты! – сказал Юрьич с агрессивной досадой. – Что ты, вообще…
– И что – я?
– Ты на меня все время наезжаешь, – объявил Юрьич.
– Я?!! Юрьич, я? На тебя наезжаю?
Дашка некоторое время смотрела на Юрьича.
– Всё, – сказала она. – Больше никто ни на кого не будет наезжать.
Она пошла к двери, где на вешалке висела ее шуба. Юрьич преградил ей дорогу. Дашка оттолкнула его руку и рванулась к вешалке, но Юрьич перехватил ее в охапку. Дашка развернулась и врезала ему кулаком по шее, Юрьич схватил ее за руку, завернул за спину, затем они, пыхтя, боролись, наконец Юрьичу удалось зафиксировать Дашку прижатой к двери. – Эй, вы! – сказал Джо. – Курить-то кто-нибудь будет?
Юрьич отпустил Дашку. С минуту они стояли, глядя друг на друга в упор, затем Дашка шагнула в сторону, пересекла комнату и уселась у окна. Юрьич еще постоял, посмотрел на Джо, шагнул к нему и уселся на диван рядом.
– На, – сказал Джо, вместе с выдохом. – Ну вы точно бешеные. Вам не курить, а греблей заниматься.
Юрьич затянулся несколько раз.
– Даша… – сказал он. – Будешь?
Дашка молчала.
Юрьич посмотрел на папиросу, положил ее на спичечный коробок, встал и подошел к окну, остановился за Дашкиной спиной.
– Даша, – сказал он. – Ну прости.
Дашка молчала. Юрьич постоял, потом положил ей руки на плечи. Дашка дернула плечом – но слабо, и Юрьич рук не снял.
– Ну хочешь, – сказал Юрьич. – Пойдем вместе… куда-нибудь.
– Они пойдут, – сказал Джо. – А мне – здесь сидеть?
– Ну прости, – сказал Юрьич.
– Юрьич, – сказала Дашка. – Я уже всё. Я уже всё… всем… простила.
– Тогда не плачь, – сказал Юрьич.
– Я не плачу, – сказала Дашка. – Они хорошие, – сказала Дашка, – они хорошие, Юрьич. Пусть у них все будет хорошо.
– Вы курить-то… – сказал Джо. – Конечно, – сказал он с удовлетворением. – Погасло из-за вас.
– Рот закрой! – сказал Юрьич мрачно. – Дай сюда.
– Да ни хрена себе, сами…
Тут раздался звонок, и все замерли.
Дашка поворачивается, у нее огромные круглые глаза, она шмыгает носом и спрашивает:
– Кто это?..
КОНЕЦ
Титр: СМЕРТЬ БУФЕТЧИЦЫ
Было очень темно. Маленькая буфетчица шла через лес. Она боялась. Сзади, за соснами, по снежным дорогам парка, проехал псих на мотоцикле – звук был далеко, но, в то же время, слишком близко. Наконец он почти стих, но тут же снова стал нарастать: псих возвращался.
Она вышла к морю – на огромное снежное поле, уходящее к горизонту. Далеко в стороне что-то темнело. Это была станция. Буфетчица пошла туда, спеша и спотыкаясь.
Еще не доходя, она уже видела, что в окнах темно. Потом она подошла и стучала в окно и в дверь. Наконец она опустила руки.
Она села на ступеньку, спиной к двери, а сумку поставила рядом. А руки спрятала в рукава, как в муфту, и нахохлилась. Было очень тихо. Она сидела так, потом пошевелилась и поставила сумку на колени.
Наконец она снова зашевелилась. Открыла сумку, достала бутылку. У нее долго не получалось открыть бутылку, но наконец получилось – зубами. Она стала пить из горлышка, а потом кашлять. Звук кашля прозвучал так странно, что она постаралась больше не кашлять.
Она выпила уже где-то половину. Бутылку она ставила рядом, а сама теперь долго и старательно шмыгала носом и откашливалась. Из-за этого она не услышала шагов по снегу.
Кто-то вышел из-за угла станции, остановился.
Затем раздался выстрел.
Буфетчица страшно закричала и вскочила. Бутылка опрокинулась.
Человек с ружьем, издав удивленный возглас, поспешил к ней.
– Я думал – черти, – говорил Федор, тыча ключом в дверь и не попадая. – На часы хоть смотришь иногда? – Дверь наконец открылась. Федор включил свет. – Ну! Полпервого!.. – Вдруг он с подозрением по