– Ладно, не буду ждать. В другой раз зайду.
– А что тебе от Галки надо было? Вопрос какой? Ты скажи, может я знаю.
– Ты меня в школе помнишь?
– Ну, помню. Конечно. Как ты Галку окучивал. Все помнят.
– А она помнит? Как ты думаешь?
– А вот не знаю, – сказал Боря. – Возможно, что нет. У нее много было таких… покойников. Она это так называла. Ты это, что ли, хотел спросить?
– А Чистякова ты помнишь?
– Кто это? А, этот, из «НОМа».
– Из «Ноля». Нет. Тот Федор. Я про другого говорю.
Щелкнула дверь.
– Галка! – крикнул Боря. – Ты Чистякова помнишь?
* * *
Галка заглянула. – Сейчас, – сказала она, и закрыла дверь. Так же, как Боря, она не удивилась, не поздоровалась. Он не видел, ни в школе, ни потом, чтобы они и с Борей особо разговаривали. Два самовлюбленных человека. Они жили вместе больше двадцати лет.
Галина вошла. Она была в строгом жакете и короткой юбке, открывавшей не такие уж красивые ноги. Прямо при Матвее она стала переодеваться. Он отвернулся. Двухкомнатная квартира. Во второй комнате Борина мать. Мать на всех готовила, это все, что о ней знал Матвей. С Бориных слов.
– Чё ты сказал? – Галка была уже в халатике. Запахнулась и завязала пояс.
– Да это не я, это он сказал. Говори, – великодушно уступил Матвею Боря.
– Я пойду чай поставлю. – Галка вышла.
– Пошли в кухню, – предложил Боря.
* * *
Галка у плиты, к ним спиной. Достала из холодильника кастрюлю, включила газ. Чайник сразу же начал шуметь.
– Купил через интернет, – рассказал Боря. – В магазине нет чайников. Нашел один – в строительном – на самой верхней полке. Он там, наверное, стоял с Советского Союза. Такой чайник кондовый. Эмалированный, как кастрюля. С вот таким горлом. И стоит – четыреста рублей! Нет, спасибо. И полез в интернет. А там этих чайников – со свистком – от двухсот рублей – и до двух тысяч. И дальше. Я выбрал самый дешевый. Пошел потом, оказывается, у них тут служба доставки. Но доставка стоит триста. А оказалось, они тут рядом с нами. Я пошел – там такими буквами: «ЗАКАЖИ». Ну вот, я пришел забирать заказ. Смотрю – а этот чайник из фольги. Старый у меня был – он выкипал раз пятнадцать. Так что вода в нем уже становилась ржавая, пока закипала. А этот один раз выкипит…
– Не срал, – сказал Матвей.
– Что?
– Вспомнил. От моего дома к ВэСэЗэ. Там магазин на горке на повороте. Называется – «Ларсен».
– А, – сказал Боря. – «Улыбок тебе». Или еще – «Ленинград». Засунь два пальца в рот и скажи.
– Концерт группы «Ленинград», – сказала Галка. – Двадцатого у нас.
– С бабой этой, – Боря сморщился. – Я не пойду.
– Я пойду, – сказала Галка. – Шнур – мой кумир. – Она стрельнула глазами в них – наконец-то.
– Пошли погуляем, – сказал Матвей.
– Не пойду, – отказалась Галка. – Я с работы, устала.
– Тогда давайте водки выпьем.
– Он не пьет. – Действительно, Боря не пил совсем. Никогда не пил. Матвей забыл. – А у тебя есть, что ли?
– Нет. Я могу сходить.
– Идите в жопу, – сказал Боря. – Если хотите выпить, уходите. Я вообще спать собирался, если б он не пришел. Я со смены.
– Я сейчас поем, – сказала Галка Матвею. – И пойдем. У тебя деньги есть?
– Немного, – сказал Матвей.
* * *
Они вышли. Шел снег – которого не было. Он шел и таял. Галка, в берете и коротком пальто, как всегда подобранно и со вкусом. Снег сразу же осыпал ее. На ней он не таял. Руки она засунула – рука в руку. То есть в рукав. Матвей забыл, что хотел сказать.
– Возьми меня под руку, – предложил он.
Галка пожала плечами. Все-таки расцепила руки и вцепилась ему в локоть. Она жалась к нему.
– Только пошли быстрей, – сказала она. – У меня сейчас ноги промокнут.
Матвей понятия не имел, куда идти. В жизни не топтался по кабакам. Они просто шли по улице. Дома за домами. Когда они начинали здесь жить, с Борей, это был самый край города. Сейчас город потянулся сильно вперед.
– Поехали в центр, – сказала Галка, которой надоело. Она выпустила локоть Матвея и опять свела в замок руки.
В центре, на улице, которая раньше известно как называлась, а теперь носила комическое именование «Дворянской», кафе стояли вплотную.
Они спустились в подвал. Матвей выбрал наугад. Конечно, промахнулся – гремела музыка, уже с середины лестницы. Галка сразу подошла к стойке.
– Мне пива, – сказала она. – Подогрейте.
– Водки, – сказал Матвей, – сто граммов.
– Присаживайтесь, – сказал бармен. – К вам подойдут.
Они сели. Музыка орала так, что Матвей сомневался, что Галка что-либо сможет услышать.
– Здесь чаевые надо давать, – сказала Галка, – ты в курсе?
– Надо так дам, – сказал Матвей.
Подошла официантка. Молча она вручила каждому по меню в кожаной обложке. Матвей нащупал деньги в кармане. Слава, что он собирался зайти в магазин затариться на неделю. Дома-то еще деньги оставались, ничего.
Галка выбрала себе пива и сухари – скромно. Опять попросила подогреть. Матвей начал с водки. Потом они молчали. Песня кончилась, началась следующая. Им принесли заказ. Матвей выпил свою водку. Галка тянула пиво понемногу. Сухари оказались не сухарями, а целой горой промасленного хлеба, политого сверху сыром и майонезом.
– Хочешь? – Галка подвинула к нему блюдо. Матвей покачал головой. Водка была плохая.
– Девушка, – позвал он. – Принесите еще, пожалуйста, сто граммов. Такой же.
Галка глянула на него с любопытством. Пива у нее был – почти целый стакан. Принесли графин. Матвей налил себе на этот раз чуть-чуть.
Галка жевала сухари. – Ну как твои барышни? – спросила она с набитым ртом.
– Какие? – Матвей ждал, что водка подействует. Что-то не действовало. Он налил еще.
– Всякие, – сказала Галка.
Матвей выпил вместо ответа. Взял сухарь и зажевал. Такой же поганый, как водка. – Нормально, – сказал он.
– Что – нормально? – спросила Галка.
– Все в порядке, – сказал Матвей. Что-то стронулось внутри. – Слушай, – сказал он, – давно хочу тебе сказать. Двадцать лет примерно. – Он сам не заметил, как стал перекрикивать музыку. – Давай, уходи от Бори и пойдем жить ко мне.
Галка взяла сухарь. – Что ж ты не говорил? – спросила она. – Все бог, да дорога, да Диззи Гиллеспи. Возьми мне еще сухарей.
– Какой бог, – сказал Матвей. Он чувствовал себя очень трезвым. Он поднял графин, поболтал. Пиво Галкино было всё в сохранности. – Всё теперь по-другому.
– Что?
– Детей мне родишь, – сказал Матвей. – Ты.
– Я не могу, – сказала Галка. – У меня яичники.
– Хорошо, – сказал Матвей. Он повернулся. – Девушка! Можно еще водки?
– Ты нажраться хочешь? – спросила Галка. – Я тебя домой не поведу.
– Я редко пью. Кроме того, на меня не действует. До бутылки – безопасно. Я тебя потом проведу обратно, если захочешь. Это всё, что ты запомнила – бог, да Диззи Гиллеспи? Ты, видно, тогда много что понимала. Да и теперь не похоже чтоб что-то изменилось.
– Наезжаешь, – сказала Галка. – Ты и тогда наезжал, и теперь наезжаешь. – Она промокнула рот салфеткой. Пивом запила меланхолично.
– Не помню, чтоб я тогда наезжал, – сказал Матвей. Он вылил остатки водки из графина, и тут же официантка принесла новый. Матвей выпил. – Двадцать лет – это не срок. – Ясность мыслей была необычайная. – Бывает, у людей жизнь уходит, чтобы что-то понять. Я вот понял.
– На нас смотрят, – сказала Галка. – Спокойно. Это мои подчиненные.
Она поднялась. – Уходим.
– Подожди, расплатиться надо.
– Я в туалете.
Они пошли по улице. Графин Матвей держал в руке. Он рассчитывал, что денег, которые он оставил сверх положенного, должно хватить, чтоб покрыть унесенное. Можно было бы зайти в магазин за маленькой, но сейчас это было неуместно.
Он отпивал понемногу из графина. Галка косилась на него. Матвей пёр вперед как танк. Нет, как комбайн. К нему можно было прикрепить плакат «Мир-труд-май». Он молчал. Галка сама взяла его под руку.
– Давай сдадим хату и уедем жить на Гоа.
– Кому? – Матвей остановился. – Нет, чью хату?
– Твою. У Борьки мать живет, там сдать невозможно. Все хипаны на Гоа теперь живут. Ты же хиппи?
– Нет, на Гоа мы не поедем.
– Здравствуйте, Галина Сергеевна!
Матвей прошел вперед и там остановился. Галка позади него разговаривала с какой-то женщиной. Он огляделся. Вот так теперь будет всегда. Так? Всегда?
Он запрокинул графин и допил остатки.
Галка догнала его и взяла под руку. – Пошли, – сказала она, – скорей отсюда.
– Подожди. – Матвей огляделся, куда бы поставить графин. Но передумал. – Пошли. – Он двинулся вперед, размахивая пустым графином.
– Пошли к тебе.
Матвей остановился. – Может быть, лучше сейчас прямо к Боре зайти? Сказать ему.
– Что? – сказала Галка.
– Нет, правильно. – Матвей пошел. – Вообще не нужно туда больше заходить. Тебе. Надо будет – пусть приходит. Я ему всё объясню. Не маленькие.
– А вещи? – спросила Галка. Ее всё это забавляло.
– Ты что, с ума сошла? Ну вот смотри, тебя террористы похищают. А ты им – «вещи, вещи прихватите!» – Галка расхохоталась. Матвей чувствовал огромное возбуждение. – Вот – вещи. – Он показал ей графин. – Хочешь – пойдем сейчас на вокзал?
– Зачем?
– Незачем. Делать нужно то, что и делаешь. Ты работаешь – вот и работай. Тут революция через десять лет будет. Куда уезжать? Чтобы потом оттуда писать? «Письма из далека»? Жаль, что детей не может быть. Хотя и это не важно. Но нужно проверить. Ты к врачу ходила? Хочешь, вместе пойдем. Завтра.
– Ты какой-то дурак, – сказала Галка. – В сорок лет детей не рожают.
– Не важно, – повторил Матвей утерянную мысль. – Детей хватит. Они все время рождаются. К тому же, у тебя есть. Свои, чужие, без разницы. У меня нет этой потребности. И не потому, что родителей не было. Я наблюдал – смотрел за теми, нормальными, у которых родители были нормальные. Что-то это им не сильно помогло. Но если тебе нужно.