– Думаю, да.
– Отойди от него, – велела трубка.
Матвей посмотрел на Сергеева, сделал шаг назад.
– Думает, я его на работу возьму. Боб! главное. Я тебе дам – Боб. Алкаш, игроман, думает, я не знаю. Эти молодые, вообще не знаю, что у них в голове. Шпилятся только в свои компьютеры, ни о чем не имеют понятия. Они думают, жизнь игра – щелкнуть только по-правильному. Я этого узбека лучше понимаю, чем этих, своих с понтом. Я лучше узбека на работу возьму. Ладно, слова тратить – тебе спасибо за помощь – вернись, ага? Жду.
– Что он говорил? – буркнул Сергеев, запихивая мобильник в карман. Его пыл начисто испарился.
– Идем.
Они пошли к остановке.
* * *
Дома были Лесбия с Катей; Лесбия приготовила борщ.
– Ну как там колбаски? Вкусно?
– Дай поесть, – попросил Матвей.
Она бухнула ему три черпака с горой, с мясом.
– Откуда мясо?
– Не оттуда, откуда ты.
Лесбия села напротив и пригорюнилась.
Матвей, доев до половины, положил ложку и широко улыбнулся. – Что?! – опомнилась Лесбия.
– Ты добрая, отличная баба. Красивая. Не умная – но для женщины это не главное. Жалею, что не знал тебя раньше. До твоего первого мужа, тогда бы у тебя не было первого мужа, ни второго. Был бы я один за всех. И все за одного. Давай заведем маленькую девочку, похожую на тебя.
– Или на тебя, – заметила Лесбия. – Вот крокодил-то будет.
– Пере… – продолжал он, не слушая. Спохватившись, отправил в рот кусок мяса, пожевал и засунул за щеку: – …смотрел все ценности. Пересмотрел, – (пытаясь проглотить – получилось не лучше, чем первый раз). – Пришел… пришел к выводу, что при таких делах завести девочку – раз плюнуть. Даже не заметить.
– На пососи, – она выставила локоть. – Мой первый обеспечивает до сих пор всех остальных. Ты хоть кого-нибудь за свою несчастную жизнь обеспечил?
Матвей помотал головой, показал на рот – глух и нем! Она вздохнула.
– Отправлю к нему Мишку, там и Петя подтянется, – сказала она. – Страна рабов, страна господ, – продекламировала она с чувством. – Катьку еще доучу. Выдам замуж за финна. И останусь я… одна, – сказала она с достоинством. Матвей поглядывал на нее, работая ложкой.
– Как птица в синем небе, – высоким летящим голосом.
Матвей бросил ложку.
– Отойди от компьютера! – заорал он. – Там блокировка стоит! Защита от дурака!
Встал, оттолкнув табуретку.
В дверь всунулась голова девочки.
– Мама, – сказала она, не глядя на Матвея. – Когда мы домой пойдем.
Лесбия схватила ее за руку, втащила в кухню и стала тискать.
– Вот моя маленькая девочка, похожая на меня.
Катя пыталась вывернуться. – Я хочу в Майн Крафт играть. – Она захныкала. – Папа мне шестой айфон обещал купить.
– Дура, что ли?
Лесбия оттолкнула Катю. – Какой папа? Что ты врешь! Все время врет – вот где твой папа! – шлепнула Катю по заду.
– Спятила? – Матвей перехватил ее руку. – В роль вошла! Компьютер не трогай, – сказал он девочке. – Сейчас доем, пойдем погуляем. На реку. Батон вон возьми, будешь уток кормить.
– Не говори плохие слова, – сказала Катя Лесбии сердито.
Лесбия покачала головой.
– На, играй, – сунула Кате телефон. – И выйди! И не входи, пока взрослые разговаривают! Каких уток, – она повернулась к Матвею. – Петя придет – ему под дверью крякать?
– Какой Петя? Я работать буду всю ночь – тут Пети еще не хватало. Мне сдать надо в понедельник!
– Что ж ты не работал, – сказала Лесбия легчайшим голосом, – сказал бы колбаснику – и работал бы. Или как, там тоже работа? Ну, сколько заработал?
– К делу не относится. У меня был интерес к человеку, которого я давно знаю, я его удовлетворил. К тому же я обещал. Уговор дороже денег. И в любом случае мы говорим о прошлом. А работать мне нужно сейчас.
– Начиная с завтрашнего дня и всю жизнь, – рассеянно сказала Лесбия. Глазами она шарила за окном.
Как будто искала ту птицу в небе – давно умотавшую – да и саму Альцгеймер одолел.
Вдруг она сменила тон и направление взгляда. – Я наоборот хотела попросить тебя остаться с Петей и Катей. А я поеду туда. Вчера домой прихожу – эти двое потные – диван мятый. Чё, диван передвигали? – Ага, передвигали. Вы же брат и сестра, ёб вашу мать!
– Вы хотите меня сделать бабушкой двухголовых внуков-даунов?
– Откуда двухголовые дауны? От дочки жены твоего третьего мужа – и твоего сына от первого?
– Посрать. От третьего или от десятого, я хочу чтобы у Миши была нормальная половая жизнь. В нормальном возрасте. И эту овцу тоже, чтоб ты не забывал, я на грудь приняла. Жила б сейчас с мамашей-наркоманкой – да только мамаша ее проставилась в пердак, а папочка – который айфон обещал – последний холодильник продал и пропил. Осталась бы в детдоме, ее бы там целкой на кран посадили, и первый поцелуй, и первое свиданье.
Матвей не смог сдержать смеха. Лесбия, когда не ломалась и не строила из себя чайку, была хороша, как цыганка в рваных чулках.
– Погоди, я всегда думал, что Петя и Саша брат и сестра. Да нет, ну одно лицо же. А выходит, Катя…
– Ты меньше думай. Ну, останешься сегодня с малым, пожалуйста? Можешь его погонять по литературе, а завтра я пирог шарлотку сделаю, и что хочешь, и уток кормить.
* * *
– Дай руку. Нет. Перчатку. А потом дай руку.
Лед на асфальте, почти невидимый, удостоверяемый лишь разбитыми очками луж, в которых не поместился бы и головастик, – принудил обоих, большого и малого, шаркать ногами, что Петя сразу же стал возводить в искусство. Сосредоточенность на этом ослабила его умственные силы настолько, что ладонь свою он поместил в Матвееву беспрекословно. В мокрой (почему? где успел?) варежке она была похожа на зверька. Как-то раз Матвею давали подержать крысу. Вот что-то такое.
– Почему ты меня… – Матвей аж вздрогнул: нет, это его мозг ослаб, – Петя же исправно все контролировал: – Почему ты меня за руку тащишь? – одновременно усердно полируя асфальт – или, вернее, свои подошвы – до зеркального – бумажного – абсолюта.
Из-под челки была видна одна выпяченная нижняя губа. – Я сам могу домой приехать.
– Разве я тебя? Это ты меня буксируешь. Стой-ка. – Матвей прокатился по лёдику, не выпуская маленькой ладошки. – Эй, пусти меня! пусти меня! – Он дернул Петю вправо-влево.
– Что ты делаешь! Поц.
– Как ты сказал?
– Поц!
– Что это такое?
– Ты не знаешь?
– Первый раз в жизни слышу.
Петя покрутил пальцем у виска.
Матвей натянул шапку ему на нос.
– Ты дебил! – Петя сорвал шапку и швырнул ее на лед.
Матвей нагнулся и поднял шапку. – Тогда уж так. – Он размахнулся.
Шапка далеко не полетела, повисла на кустах, обрамляющих тротуар.
– Я тебя убью! – Петя побежал за шапкой, сорвал ее с куста, развернулся и понесся обратно. Он врезался в Матвея обеими руками.
Матвей успел напрячь живот.
– Еще раз.
– Н-на! – Петя размахнулся – крутанулся, едва устоял.
– Еще.
– Н-на!
– Теперь я тебя. – Матвей ткнул Петю пальцем в живот. Тот согнулся.
– Ты плачешь, что ли?
– Я Михе скажу! Он тебя убьет. Я маме расскажу! – Петя заливался слезами.
– Для этого тебе нужно до мамы дойти, да?
– … на! – Петя отбежал на три шага. Достал мобильник, стал тыкать кнопки, поглядывая на Матвея из-за челки.
Матвей прокатился еще раз по ледику, в обратную сторону.
– Лесбия! Он меня бьет. – Послушав телефон, Петя посмотрел на Матвея. – Ч-час. – Он пошел к Матвею, шмыгая носом (слезы уже просохли). Телефон держал на вытянутой руке.
Матвей, пока он дошел, успел третий раз прокатиться.
– На!
– Ты что, совсем беспомощный? – далекий высокий голос. – Ты что, не можешь довезти его домой? Мне надо приехать, чтоб довезти его домой?
– Фигурное катание, – сказал Матвей.
– Не поняла?
– Просит на плавание. Записать его. На курсы английского. На! – Он вернул телефон Пете.
Петя послушал. – Ма-а! это не он, это я! – Он сунул телефон Матвею.
– Это не я и не он, – сказал Матвей в трубку, – кто же это будет такой? Держи, – он вложил трубку в варежку.
Петя смотрел на Матвея. Трубка на отлете. Микро-лесбия шелестела что-то себе в пластмассовом стакане. Петя надавил отбой и сунул в карман.
– Дружба. – Матвей протянул руку.
Петя плюнул ему в ладонь.
– Постой-ка.
– Отвали!
Матвей словил его за локоть и вытер ладонь о Петин рукав.
– Ты ас. Мастер хорошего настроения. Можно, я пойду к тебе в ученики? Ты ведешь себя со взрослыми как космический разум.
– Ты не взрослый, – сказал Петя с презрением.
– А какой я?
– Жирный!
Матвей посмотрел себе на живот.
– Раньше я такой не был. – Он потыкал себя кулаком. – Но пресс у меня лучше, как ты уже может заметил.
Из глаз Пети смотрел на него космический разум.
– Я у тебя деньги украл.
Зубами он стащил варежку и бросил на асфальт мятую купюру.
Матвей мельком глянул. Пятитысячная. В доме другой и не было.
– …и бегаю я лучше. Троллейбус!
Он несся, как носорог. Сотрясаясь всем туловищем от ударов ног о мерзлый асфальт. Глядя только вперед, слышал только собственное за-дыханье.
Пыхтя остановился перед задней дверью троллейбуса, ухватившись за поручень.
Мимо него пронесся маленький реактивный истребитель, внутрь.
Матвей зачалился. Двери сдвинулись.
– Я победил!
– Угу… х… – Матвей дышал.
– Забери свои говняные деньги!
– Оплачиваем проезд.
Матвей кивнул. – Давай. Раз у тебя есть деньги.
Кондукторша оторвала два билета. Выпотрошила свою сумку и минут пять отсчитывала сдачу.
Матвей показал: – Ему.
Петя сжимал в кулачке гору бумажек и мелочь.
– Забери свои говняные деньги. – Фантазия иссякла.
– Это не мои, – сказал Матвей.
Петя, откинув челку, смотрел не моргая. Шапку держал в другой руке.
* * *
Троллейбус (продолжение).