Здесь Сашку порадовало принципиальное наличие у попутчика еще большей огневой мощи, как и то, что пока тот о ней не вспоминал. Может, все еще и не так плохо.
Взлетев одним прыжком по лесенке из трех ступенек к верхней части аппарата, ганфайтер откинул кверху трапециевидную дверцу кабины и скрылся внутри. Через мгновение он высунул маленькую на огромных плечах киборга голову наружу и с белозубой улыбкой доложил свои планы:
— Дай бог, чтобы завелось!
Воронков стоял внизу озираясь. Огромен и трудноодолим был соблазн надеть очки и видеть врага воочию. Но сказано не фонить!..
Вдруг загадочная машина зарычала и завибрировала, заставив Джоя шарахнуться. Но тут же все смолкло.
«Не завелась», — с легкой досадой подумал Воронков, да и дал маху.
Ганфайтер высунулся и с недоумением осведомился:
— Чего стоим? Кого ждем? Садись!
— А Джой? — промямлил Воронков.
— Закидывай своего кобелину сюда, да поскорее! — ганфайтер откинул вторую дверцу позади «водительской».
Джой, на удивление, не сопротивлялся, правда, показался Сашке непомерно тяжелым.
Внутри машина оказалась еще причудливее, чем снаружи.
Салон был решен в редком сочетании лилового и оливкового цветов… Ничего похожего на приборную панель или экраны. И к этому Сашка был как-то подсознательно готов. Не был готов к другому…
Сиденья представляли собой странные овальные, чуть наклоненные назад, обручи, затянутые очень эластичной пленкой. Воронков никогда не догадался бы, что на этом можно сидеть, если бы ганфайтер уже не сидел на таком, вдавив задом и спиной пластик и помещаясь в квазикресле, как в шезлонге.
Кресел было шесть — в два ряда вдоль. Между ними проход, переходяший в узкий пандус, снижавшийся куда-то назад за кресла. Возможно, в машинное отделение. А там кто знает?
— А что это за аппарат? — не удержался Воронков, смахивая песчинки с панели перед собой, рассчитывая на ответ в том смысле, что оно ездит, летает или, чем черт не шутит, плавает.
Но ответ был малоинформативен.
— Оно? Турындыка. Проедем сколько оно сможет, — ответил ганфайтер.
Спасибо, объяснил!
С тем захлопнули дверцы.
Неуловимым движением ганфайтер извлек из панели какой-то шар на гибкой ножке и положил на него правую руку.
Перед лицом его прошел по узкому ветровому стеклу какой-то радужный сполох и пропал.
Ганфайтер двинул шар в руке вперед, и аппарат пришел в движение.
Мотор (моторы?) работали бесшумно.
Машина, ведомая твердой рукой, плавно двинула как-то вперед и вроде бы вверх и понеслась довольно быстро.
Джой улегся в проходе между сиденьями в львиной позе и поскуливал тихонько, выражая тем свои сомнения в надежности транспортного средства.
— А теперь можно очки надеть? — поинтересовался Воронков бог знает почему.
— А валяй, — сказал ганфайтер с какой-то двусмысленной усмешкой.
Воронков надел очки и тут же пожалел о содеянном.
Очки дали совершенно неожиданный и, как сказал бы Гарик, нелинейный результат. Такой, что нетрудно себе представить, как многие годы спустя много повидавший и изведавший Воронков, вспоминая это, признается себе, что никогда еще не видел ничего гаже.
В первую голову стекла машины стали непрозрачными. Они повисли в пространстве черными пластинами.
Уже нехорошо.
Но если бы только это!
Интерьер перестал быть прежним. Панель, внутренняя отделка местами исчезли совсем, а местами повисли лохмотьями. Все трухлявое, будто изъеденное агрессивными веществами или термитами.
Повсюду, в каждом уголке, притулилась какая-то плесень или мох, вида отвратного и пугающего. Дрянь эта светилась призрачным гнилостным свечением.
В обшивке машины зияли сквозные дыры, через которые прекрасно виден уносящийся назад пейзаж.
Но самое тяжкое — общее ощущение краха, гибели и тлена. Мечты и надежды рассыпались в прах, пали под натиском унылой энтропии все оболочки мира, все уровни саморегуляции и организации. Мир болен чем-то вроде иммунодефицита. И заражен всеми хворями разом. Неизлечимо и в последней стадии. Остались только неприкаянные тени былого.
В буквальном смысле! Кроме Воронкова и ганфайтера в кабине присутствовали неясные, но пугающие призраки. Не привидения в простынях и не жуткие полуистлевшие скелеты в пиратских треуголках, скалящие черепа с пустыми глазницами…
Отнюдь!
Повалившись на приборную панель, лежал полупрозрачный силуэт какого-то существа. Отдаленно схожее с человеком, оно было облачено в комбинезон из толстой ткани… Швы, с вытачками и стежками, просматривались отчетливо. Комбинезон туго обтягивал мощную фигуру. Но на спине плотную ткань вспарывал фестончатый, крокодилий двухрядный гребень. Выглядело так, будто существо напоролось на исполинскую дисковую пилу, пронзившую насквозь, или внезапно превратилось в некую жуткую тварь и не перенесло вида своего отражения в зеркале.
Рядом с Сашкой застыл в воздухе еще один призрак в похожем комбинезоне и замысловатом шлеме. Из трещины в лобной части шлема торчал длинный пучок волос…
Бр-р-р!
Призраки мерцали, становясь убийственно четкими, и тут же практически исчезали, делаясь едва угадываемыми.
Не без некоторой опаски Сашка перевел взгляд на попутчика. С ним-то хоть все в порядке?
Оказалось — да.
Тот сидел в несколько вальяжной позе, «рулил» и чувствовал себя прекрасно.
Сам он ничуть не изменился. Разве что теперь испытавший облегчение Воронков мог отлично видеть его снаряжение во всех деталях…
Но долго рассматривать интересные подробности ему не пришлось. Стоило только попробовать увлечься их изучением, как по фигуре ганфайтера разлилась призрачная нерезкость.
Черт! Сгоряча Сашке показалось, что тот тоже собрался превратиться в привидение, но секундой позже до него дошло, что маскировка ганфайтера просто переиграла «чудесные» очки.
Видимо, искусственный интеллект, встроенный в них, по совокупности впечатлений тоже испытал нечто вроде шока, потому что в этот раз комментариев никаких не последовало. Вообще. Трудно судить о достоверности картинки, показанной очками. Хотелось думать, что это какое-то электронное наваждение. Сбой в работе процессора. Шут их знает, как эти очки работают!
Но самое-то противное в том состояло, что и реальный мир теперь следовало оценивать столь же критично. Сквозные дыры это как-то чересчур!
Воронков, прежде часто недоумевавший по поводу выражения «с тяжелым сердцем», теперь уверился, что понял его значение. Именно с тяжелым сердцем отлепил он от лица коварную оптику. И вновь вернувшиеся нормальные краски уже не казались надежной реальностью.
— Посмотрел? — с привычной ноткой иронии поинтересовался ганфайтер. — Чего видел?
— То, что я сейчас увидел… Лучше б мне того не видеть.
— Бывает, — качнул головой ганфайтер, — стоит, так сказать, вооружить глаз, и такого можно насмотреться… не фокусируйся на этом.
— Да я… — начал было Сашка.
Но попутчик нарочито не стал вслушиваться. Он неожиданно продекламировал:
— Но, даже генезис узнав
Таинственного мирозданья
И вещества живой состав,
Живой не создадите ткани.
Во всем подслушать жизнь стремясь,
Спешат явленья обездушить,
Забыв, что если в них разрушить
Одушевляющую связь,
То больше нечего и слушать.
Воронков несколько опешил от неожиданности. Мало того что незнакомец, черт его знает где встреченный, черт знает на каком расстоянии от дома, говорит на чистом русском, да еще со знакомыми словечками, так он еще декламирует эдак небрежно «Фауста» в переводе Пастернака! Не слишком ли?
Воронков так растерялся, что даже закончил за ганфайтера:
— Encheiresin naturae — вот
Как это химия зовет.
— Во-во! — закивал ганфайтер, — именно encheiresin, именно naturae! Я про то, что ты видел в свои очки. Что бы ты там ни углядел, но физиономия у тебя была, как у… Фауста, когда его подозрения относительно черного пуделя подтвердились.
Сашка начал было соображать относительно выражения лица Фауста…
— Но ключевое слово, — продолжал разглагольствовать вдруг разговорившийся ганфайтер, — генезис. Безусловно генезис! А?
Воронков не нашелся что ответить. Понял только, что тот вкладывает в слово ГЕНЕЗИС несколько иной смысл, нежели просто значение слова, стоящего в словаре между ГЕЛЬМГОЛЬЦ и ГЕНЕТИКА.
— В смысле происхождение? — не удержался от вопроса Сашка.
— Забудем, — отмахнулся загадочный попутчик.
«Ситуация считается необратимой тогда, когда уже нельзя сказать: „Давайте все забудем“,» — припомнил Воронков.
Машина неслась вперед довольно быстро, плавно, без толчков и качаний. Не иначе на воздушной подушке… Скорость на глаз Сашка определил как километров этак в 100–120 в час. Может, больше.
— А куда едем-то? — стараясь говорить небрежно, после долгой паузы поинтересовался он.
— Там сверкание новых огней и невиданных красок, — ответил ганфайтер, — и мираж ускользающий ждет, чтобы плоть ему дали и дали названье.[8] Ну, или что-то вроде того… Нам нужно убраться отсюда. И мы едем поближе к тому месту, где это можно сделать. Или у тебя другие планы?
— Пожалуй, что нет, — подумав, ответил Сашка, — нам с Джоем нужно двигаться вперед. Это единственное, как я понял, что сейчас имеет смысл.
— Как это верно!
Транспортное средство продолжало поглощать расстояние.
Сашка решил воспользоваться передышкой в череде непрерывных событий и задать вопрос, не дававший ему покоя почти с самого момента встречи с ганфайтером. Не задать его он не мог.
Выданный ему пистолет он перед посадкой в машину засунул в правый карман куртки. Весь он не поместился, рукоятка осталась торчать наружу.
Сашка похлопал по ней и спросил:
— А это оружие… на каком принципе оно работает? Что использует? Жидкие метательные вещества, термохимию, рельсотрон, что-то комбинированное? Не порох же, точно.