[65] [2], северной оконечности американского континента. Здесь кончается магнитный север. Географический же север заканчивается на Северном полюсе, расположенном в центре глубокого, покрытого льдом полярного моря. Здесь встречаются все меридианы. Расстояние между этими двумя полюсами около 1200 морских миль, и на всем этом пространстве суши и моря север на компасе соответствует югу на местности[66].
Этот регион, несмотря на то что его климат смягчен морем, пожалуй, можно назвать, самым неблагоприятным для всех наземных форм жизни. Он представляет собой мерзлую пустыню, состоящую из скалистых островов, разделенных широкими морскими каналами, но спаянных между собой и с материком соленым морским льдом. Всю долгую зиму, девять месяцев, этот безлюдный простор продувается штормовыми ветрами. Короткое, три месяца, лето, и без того промозглое и туманное, удручает частыми метелями, приносящими холода. Но летний снег быстро тает, заменяя выносливым растениям дождь.
В наиболее холодный сезон сюда не приходит прямой солнечный свет и воцаряется тьма долгой арктической ночи – предвестник смерти для всего живого. Зато длящийся несколько месяцев арктический день с его радостью незаходящего солнца дает всему живому, преодолевшему ночь, двойной запас жизненных сил. За исключением участков суши, покрытых ледниками, на земной поверхности нет других столь обширных территорий, где жизнь была бы такой же скудной. На всем пустынном пространстве этого замерзшего северного мира от одного полюса до другого[67] лежит печать ледяной обреченности.
И все же есть и противоположность. Не все уныло и мертво, не все застыло навеки. Чем жестче борьба за жизнь, тем радость от жизни выше и, возможно, наслаждение от нее, из-за неотступной угрозы ледяной кончины, слаще.
Стремление выжить, борьба за существование, врожденный первобытный талант человека преодолевать, казалось бы, безнадежные условия воспринимаются здесь как великолепное торжество жизни. Голод и холод, если только не длятся слишком долго, освобождают мозг для активной работы, как ничто другое. Это самый мудрый из уроков, которые может дать арктический опыт.
Зажигание мотора жизни для любого человека, где бы он ни находился, определяют повседневные события. В настоящем повествовании события – чаще всего результат наших собственных действий. Нам приходилось постоянно бороться за жизнь против голода и холода. Можно сказать, мы вели с ними позиционную войну. Мы спасались от яростного полярного ветра в трещинах и расщелинах, под скалами и снежными застругами, ища защиты у матери-земли. Подводя итоги дня, мы понимали, что каждый успех и каждая неудача в изобретении способов выживания приближают нас либо к могуществу жизни, либо к безмолвию смерти.
В детстве я ходил в школу через лес, и дикая природа вызывала у меня восторг, который побудил во мне бесстрашие и честолюбивое стремление идти дальше и дальше в неизвестность. Природа стала для меня нескончаемым источником восхищения. Как бережно хранит моя память острый аромат набухающих почек и крики птенцов и зверенышей, раздающиеся летом в лесной глуши, – знамения красоты жизни! Как отзываются в мыслях и делах безмолвие и величие зимнего леса со звериными следами на снегу! В те дни, как и всегда, каждое растение, каждый жучок, рыбка или другое живое существо по-своему выражали радость бытия. Они сообщали о ней не словами, а знаками, смысл которых я ежедневно пытался постичь. Так голос дикой природы стал для меня на всю жизнь предметом изучения.
Поднимаясь из долин к горным вершинам, я обращал внимание на карликовые растения, своей стойкостью напоминающие обитателей пустынь, и именно тогда у меня возникло желание увидеть и жаркие тропики, и снежные полярные просторы. Как же выживают растения, животные и люди там, где нет деревьев, которые защитили бы их? Я полагал, что лес – лучшая колыбель для всего живого. Мне предстояло еще узнать, что пушистые кристаллы снега тоже могут дать растениям и животным укрытие и защиту.
Я испытал весь ужас бедности, когда не хватало еды и одежды, но, как и другие мальчишки, умудрялся обходиться без предметов роскоши, упоенно исследуя предгорья хребта Катскилл. Окончив сельскую школу, я поступил в университет и, побуждаемый опять же острой нуждой, нашел работу, чтобы платить за обучение.
Получение образования было для меня декларацией независимости, однако вскоре я понял, что образование – это работа, продолжающаяся всю жизнь. За время учебы я приобрел всего лишь теоретические знания и огромную тягу к исследованиям. Скудность возможностей по-прежнему играла мне на руку. Я вызвался участвовать в исследовательской полярной экспедиции и был принят в команду врачом, без жалованья. В период с 1891 по 1907 г. я как научный сотрудник или руководитель работал в семи полярных экспедициях [3]. Накопленный опыт и огромное честолюбие позволили мне предпринять экспедицию, единственной целью которой было достичь Северного полюса.
Поскольку поход к полюсу, по существу, прелюдия к основной теме данной книги, необходимо кратко обрисовать часть путешествия, до той точки, где началась борьба с голодом и холодом за наши жизнь.
Чтобы совершить последний бросок на полюс, мы покинули Северо-Западную Гренландию на рассвете 19 февраля 1908 г. Расстояние до места назначения, до полюса, по прямой составляло 700 миль. Зиму с ее долгой ночью я провел в Анноатоке [4], самом северном поселке самого северного народа. Моим единственным цивилизованным товарищем был Рудольф Франке, выполнявший обязанности начальника лагеря. Двое моих друзей, которые в этом опасном путешествии вместе со мной боролись за привилегию жить, были 20-летними дикими ребятами из этих самых северных эскимосов. Другие мужчины из того же племени присоединились к нашей экспедиции и сопровождали нас в качестве помощников и каюров до границы известной земли. Выбранный в конечном счете маршрут отклонялся к западу, удлиняя наш путь на 200 миль, однако позволял пройти по местам, обещающим много дичи [5]. И в самом деле – это позволило нам питаться мясом овцебыков и медведей и кормить им собак, обеспечив пропитание на половину всего пути.
Мы планировали возвращаться тем же путем и для обеспечения обратного маршрута через каждые 50 миль в удобных местах оборудовали тайники с продуктами и снаряжением. Однако нам выпал неласковый жребий, и вернуться назад тем же путем, чтобы использовать оставленные запасы, мы не смогли. Из-за этой неудачи наше возвращение задержалось на целый год, в течение которого мы жили, как самые дикие из диких людей, без посторонней помощи, питаясь мясом (преимущественно сырым) животных, добываемых голыми руками. Чтобы не умереть от сильного холода, мы, как звери, прижимались друг к другу в каменных пещерах, в ледяных и снежных логовах.
Северная оконечность острова Хейберг[68], самая северная граница известной земли в этом районе, была достигнута в середине марта. До сих пор, хотя и путешествуя в слабом свете самого холодного времени года с температурами от 50 до 83 градусов ниже нуля[69], мы наслаждались роскошью полных желудков. Однако впредь эта сторона жизни должна была измениться. Мы находились на берегу полярного моря. Нашей судьбой стали теперь 520 миль по неизведанному подвижному морскому льду, где нам не приходилось рассчитывать на пополнение запасов пищи за счет охоты. Прибывшая главная вспомогательная партия эскимосов состояла из четырех каюров и 54 собак, везущих четверо тяжело груженых нарт. Я продвинулся вперед на 50 миль по неровному битому морскому льду. От этой точки, после тщательного изучения наших возможностей, было решено продолжить поход всего с двумя нартами и 26 собаками под управлением двоих человек. Два других эскимоса повернули назад, чтобы присоединиться к остальным и вернуться домой в Гренландию. Теперь наших запасов хватало для весьма скромного пропитания в течение 80 дней. С этим нам придется победить или проиграть. Мы будем в местах, где нет людей, которые могли бы нам помочь, и, вероятно, нет никаких животных.
Свартенвог. Лагерь в 500 милях от полюса. Фото и подпись Ф. Кука. Источник: Cook F., 1912, p. 194, 278, 286, 278, 332, 244, 282, 88, 206, 370
В какую же безжизненную пустыню плавучих адских мук мы вторглись! Со средней скоростью около 15 миль в день, продвигаясь по дрейфующим милям льда, страдая от пытки холодом от 36 до 63 градусов, питаясь в основном сушеным мясом и жиром, ночуя под пологами кристаллов в убежищах из снега, на снежных постелях и ледяных подушках, когда дальнейшее существование становилось все более и более безнадежной задачей, мы неуклонно двигались к цели. Находясь в 300 милях от полюса, далеко на западе открыли землю, еще через 150 миль добрались до льда, похожего на прибрежный. Продолжая путь по полям протяженностью от 1 до 10 миль и толщиной от 10 до 50 футов, мы достигли, наконец, области, где должна быть расположена земная ось.
Через моря хрустального великолепия к Бореальному центру. Фото и подпись Ф. Кука[70]. Источник: Cook F., 1912, p. 194, 278, 286, 278, 332, 244, 282, 88, 206, 370
Для определения местоположения нам служили секстант и дополнительные инструменты вроде тех, которыми пользуются капитаны морских судов. После проверочных наблюдений, проводившихся в течение двух дней, мы убедились, что широта, несомненно, составляла 90°, а долгота была нулевой. Хотя навигационные наблюдения не могут быть абсолютно точными, мы сочли это место Северным полюсом.
Местоположение, определенное также счислением от последней известной точки на суше, было подтверждено и измерением длины тени. Наши тени были одинаковой длины в каждый из 24 часов. Только на полюсе или очень близко от него тень может иметь одинаковую длину каждый час, поскольку только там высота солнца над горизонтом в течение суток практически неизменна.