Я полагал, что скрежет дробящегося льда вынудит Этука и Велу повернуть обратно. Так и случилось; в конце концов, этот безумный поток со своими горами из вздыбленных льдин был нашей единственной дорогой. Парни с сияющими лицами возвращались вдоль берега в лагерь, каждый нес охапку сухого мха с ивовыми корнями и ветками для костра; с довольным ворчанием они присели на камень. Долгое время ребята молчали. Они устали и проголодались, но думали, что я дам команду переходить на движущийся лед. Мне казалось, что сейчас важнее было поесть и отдохнуть, полностью насладившись радостями этого дня. У нас было топливо для костра, мясо для еды и большие сухие камни, на которых можно поспать. Такое удовольствие не скоро еще раз представится на мокром льду, дрейфующем на юг. Так что я сказал: «Будем разводить костер. Давайте поедим и поспим там, где земля к нам столь добра».
Изголодавшиеся собаки наелись медвежьим мясом буквально до отвала. Над замечательно пылающим костром мы установили котелок с мясом. Затем, полулежа на разбитом камне, в качестве закуски поели немного сырой медвежатины. В арктической пустыне мы нашли оазис наслаждения. Как прекрасна жизнь! Перед нами было чудесное место, а дальше к югу нас ждали земли с еще более богатой жизнью, которые смогут нас прокормить лучше, так о чем волноваться?
Этук открыл обсуждение дневных свершений. Он пошел прямо к зеленой впадине, ямочке на лице доброй матери-земли, и нашел там гнезда леммингов. Это открытие он считал главнейшим за весь день. Маленькие следы на песке привели его к норе среди зарослей травы. Стальным концом рукоятки ледоруба он начал раскапывать нору. Вход находился достаточно высоко от дна впадины, чтобы его не заливало талой водой в начале лета. Недалеко от входа нора шла вверх, также для того, чтобы ее не затопило. Когда этот ход был раскопан, появилось много ответвлений. Все они, по утверждению Этука, имели выходы наружу. Один из боковых ходов вел в просторную сводчатую камеру. Здесь находилось гнездо из сухой травы и пушистого меха. Все было чистым, аккуратным, сухим.
Лемминг
Эту нору с детской лемминги покинули недавно. Младенцы достаточно подросли и воспитывались снаружи, поэтому Этук пошел обследовать места кормежки, зная, что лемминги любят траву и ивовые корни. Выше по склону он нашел более сухое место, где животным было легче добраться до этих корней. Там он обнаружил несметное количество следов и среди них – множество крошечных отпечатков лапок малышей. Поиски Этука были вознаграждены еще и тем, что он увидел много семейных групп. Однако, как только он приближался к ним, маленькие собирались вокруг взрослых и исчезали в норе. Лемминги отлично защищены не только от природных катаклизмов, но и от своих врагов – песцов и хищных птиц. Насколько же замечательные возможности для самосохранения предоставляет мать-природа даже диким крысам!
Занимаясь раскопками среди травы и ивняка, Этук нашел также гнезда полярного зайца, но все были покинуты. Повадки этих зверей были ему знакомы. Он наблюдал за ними в Гренландии с тех пор, как научился ходить. Он знал, что зайчихи с зайчатами забираются все выше в поисках молодых нежных побегов, которые появляются через несколько дней после таяния снега. А поскольку снег тает сначала на побережье и в последнюю очередь – на верхних склонах, получается непрерывная череда садов наслаждений, которые природа предусмотрела для этих выносливых заек. Поэтому Этук забрался выше в холодный туман, где и обнаружил множество счастливых заячьих семейств: родителей с белой шерсткой и детей с шерсткой соломенного цвета с ржавыми крапинами. Малыши учились отыскивать самую мягкую зелень среди той редкой травы, которая встречалась в этом мире белого, серого и голубого.
Куда бы ни пошел Этук, его сопровождали один ястреб и несколько воронов. Поскольку спутники Этука могли улететь далеко от своих гнезд, не было смысла заниматься их поисками. Тем более такие гнезда и таких птенцов он видел и раньше. Но несколько куропаток и пуночек кормились там же, где лемминги и зайцы. Хотя места гнездования и повадки этих пернатых были Этуку хорошо известны, он хотел посмотреть на гнезда в этом самом пустынном месте Арктики.
Он убедился, что привычки этих птиц мало отличаются от тех, что были ему известны по Гренландии. Из-за меньшего количества врагов они были менее пугливыми и хуже прятали свои гнезда. Они питались травой, семенами и некоторыми лишайниками, строили гнезда среди скал, чтобы их труднее было найти хищным птицам и песцам. Этук обнаружил гнездо пуночки на вершине высокой скалы: от песцов его защищали отвесные склоны, а от хищных птиц оно было спрятано в небольшой расщелине с нависающим каменным карнизом. Куропатки почти всегда устраивали гнезда в камнях среди травы. Одно гнездо нашлось просто среди каменных обломков.
Вела, и без того непоседливый и легко возбудимый, не мог спокойно слушать, как Этук невозмутимо описывал свои похождения. Вела по своей природе был охотником, хищником, и любое живое существо считал потенциальной добычей. Этук же любил животных и убивал их только при угрозе голода. В тот день я не хотел ничего добывать. У нас было мяса больше, чем мы могли взять с собой в трудную дорогу. Я попытался разъяснить это обоим. Сначала мы обсудили орудия защиты. Обычно эскимос чувствует себя в безопасности с луком и стрелами или с гарпуном и копьем. Этих орудий мы не имели. В пути по безжизненному полярному морю вероятность обнаружить дичь была слишком призрачной, чтобы обременять себя подобным грузом. Кроме того, мы считали, что в случае необходимости сможем изготовить оружие из гикори и металлических частей нарт.
Вела сказал: «Мы находимся на незнакомой земле, где на нас могут напасть медведи, волки и враждебно настроенные люди».
Этуку было достаточно ледоруба, Вела попросил винтовку 22-го калибра. Я дал ему ее при условии, что винтовка будет использована только в случае нападения.
Теперь Вела начал свой рассказ, исполненный горя и разочарования. Весь день он шел по следам дичи, видел леммингов, пуночек, куропаток, ястребов, воронов, песцов и волков. У всех, в небе и на земле, были детеныши. Он видел гнезда, логова и следы, указывающие на большое потомство.
Рассказывая о волках и песцах, Вела настолько возбудился, что мысли в его голове возникали быстрее, чем он мог подобрать слова, которые я понимал бы. Поэтому он немного запинался. Эти животные не боялись, проявляли любопытство и подходили на расстояние выстрела. Взрослые песцы были желтые, еще в клочьях зимнего меха, щенки – светло-ржаво-коричневые. Голубых песцов он не видел. На глаза попалось несколько групп песцов, но они не лаяли, как голубые гренландские песцы. Одна стая волков весь день следовала за ним на некотором расстоянии. Издалека они выли на него, но когда следили за ним поблизости, из-за камней, то помалкивали. Взрослые звери были почти белыми, с сероватой спиной, а молодые – темнее. По пропорциям и поведению все напоминали эскимосских собак, но превосходили их в размерах. Двое взрослых и семь молодых. Они не делали попыток напасть, но однажды подошли слишком близко, и Веле стало не по себе.
Белая куропатка
Вела заметил следы небольшого стада овцебыков с телятами. Свежий помет указывал на то, что они недалеко. Он нашел много старых следов северных оленей. Свежий след самки с теленком встретился даже недалеко от лагеря. Вдалеке над береговым льдом летали чайки. Ни медведи, ни их следы не попались. На высокие горы Вела не стал подниматься. В целом местность была скалистой, но встречалось много травы, мха и ивняка – корма оленей и овцебыков. Обильная растительность вместе с присутствием хищных птиц, воронов, песцов и волков указывала на то, что дичь здесь водится в изобилии, и если нас в итоге занесет в неподходящее место, то можно вернуться сюда.
У Велы были драматические способности, обычно он приберегал что-то лучшее из своей истории напоследок, как кульминацию. Я сказал: «Да, где животные приносят потомство, там земля хорошая, но что ты видел еще? Ты нам рассказал не все».
Вела отвернулся, как будто готовясь показать фокус, а потом сказал: «Да, я нашел вот это», – и протянул мне каменный наконечник стрелы. Затем, помолчав с минуту, чтобы удивление оживило вялый темперамент Этука, он сказал: «Да, здесь жили люди. Я нашел место старого эскимосского поселения. Три пола от чумов, и все камни на месте. Вокруг не очень много костей. Люди мало ели».
Действительно, это была новость огромной важности – ведь она доказывала, что мы пришли туда, где жили люди, и где мы сможем выжить. Однако находка каменного наконечника указывала на очень древнее жилище. Ему могло быть сто лет или даже тысяча. Кроме того, круги от эскимосских чумов можно найти на большей части самых северных побережий. Нам очень хотелось остаться здесь подольше и детально обследовать это замечательное место, но ледяной затор двигался сейчас с приличной скоростью, и после хорошего отдыха мы двинулись по льдам в поисках мест, где обитали живые люди.
Возможно, самым важным открытием для меня стало лучшее понимание себя. Это верно также и для Велы с Этуком. Когда забота о пище перестает быть главной мыслью, мы пускаем корни и раскрываемся, как пустынное растение. Все, что органы чувств – глаз, ухо или нос – доставляют нам, становится предметом изучения, вызывает живой интерес и приносит пользу. Мы оставили это, как казалось, пустынное место, с чувством восторга, потому что, почти не думая ни о чем другом, наблюдали в ледяной дикой глуши за детенышами, которые при удвоенной материнской заботе с удвоенным старанием достигали зрелости и самостоятельности в течение короткого лета там, где снег и лед никогда не исчезают из поля зрения.
Нам, месяцами находившимся в бездонных глубинах страшной нужды, совсем рядом с краем вечности, это знакомство с началом жизни диких созданий принесло священное вдохновение. Там, где животные могут жить и выращивать потомство, мы наверняка сможем выжить и путешествовать. А если мы выживем, этот опыт в дальнейшем послужит хорошей школой.