Серьезная опасность быть засыпанными грудами снега или лавиной не оставляла нам для спасения иного выхода, кроме срочного поиска какого-то низкого места, поскольку условий, чтобы построить укрытие или зарыться в землю, как крысы, не было. Быстрый, насколько возможно, бросок вперед был бы нашей первой и лучшей защитой. Дно воздушного желоба было бы кратчайшим путем, но мы опасались мелких озер или смещающихся скоплений мокрого снега. Таких ловушек следовало избегать, и мы выбрали безопасный путь, петляя, как и раньше, по каменистым склонам. Как же мы спешили, трудились и потели, выискивая дорогу среди камней в глубоком снегу!
Сильный порыв ветра ударил, как ураган. В мгновение воздух стал плотным от летевшего снега. Ветер был теплый, и вскоре снег стал влажным и вязким. Он несся со всех сторон – сверху, снизу, сыпался с горных склонов. Мы не могли ничего предпринять, только забиться между скалами, где ветер не порвет нас на куски. Люди и собаки, прижавшись друг к другу, как овцы в метель, ждали своей участи. Страдания, которым мы подверглись, невозможно описать словами.
Только в нашем положении можно было убедиться в том, что 32°, точка замерзания пресной воды, может стать невыносимой температурой. Большинство живого уничтожается морозом при 32° или около того. На градус или два выше – и все вокруг нас превратится в снежную кашу, на один-два градуса ниже – и мороз начнет убивать. Огромная опасность холода для жизни всех растений на земле имеет именно эту природу. На морском льду мы выдерживали изменения температуры на 40 градусов за несколько часов без особого неудобства, но здесь, в середине лета и недалеко от зеленых растений в полном цвету, мы испытывали дискомфорт и реальную опасность от повышения или падения температуры на один градус.
В этом положении мы находились несколько часов. Люди, собаки, нарты, наваленные горой вещи – все похоронено несущимся снегом. Только начало подтаивать, как опять ударил мороз. Промокшие в ледяной воде до костей, а затем покрывшиеся ледяной коркой – можно ли это ужасное состояние измерить сдвигом показания термометра всего на один-два градуса? Вокруг темнее, чем ночью. Воздух был настолько плотным, что когда мы могли открыть глаза, то на расстоянии ярда не могли видеть друг друга. Единственным полезным чувством оставалось осязание. Страданий было бы, наверное, меньше, если бы нас погрузили в ледяную воду.
Нам были знакомы похожие на выстрелы порывы ветра, часто означающие окончание арктической бури, и мы их ждали. Но ждали долго. Когда зубы стучат, тело бьет озноб, а внутреннее тепло уже на исходе, минуты кажутся часами.
Наконец ветер утих. Внезапно стало намного холоднее. Спала вязкая сырость, затем грянуло несколько двойных порывов ветра, и буря закончилась.
Мы пришли в себя, распутали собак, освободили нарты от снега и льда и приготовились к старту. Неба вовсе не было видно, а горизонт проглядывал лишь частично. Когда мы тронулись, то шли вслепую, но двигаться было необходимо, чтобы стряхнуть кристаллы льда с одежды и снаряжения. Примерно через час, когда мы снова взмокли и остановились передохнуть, к нашему удивлению, со стороны Тихого океана начал дуть ветер. Поначалу он проявился легким сквозняком, отдельными порывами. Мы знали, что это плохой знак. Нам грозил ураган с противоположной стороны. Мы должны подготовиться к встрече с ним, если только в нашем положении возможна какая-то подготовка.
С северной стороны находился нависающий скальный карниз, который мог прикрыть нас от меняющегося ветра и не угрожал сходом лавины. Можно ли устроить там лагерь и переждать бурю? Расстояние до него меньше мили, но следовало подняться на несколько сотен футов. Я в снегоступах пошел вперед проверить дорогу. Температура была на 2 градуса ниже точки замерзания, и я надеялся, что она или останется такой, или опустится, пока мы подготовим защиту от потепления. Примерно за 20 минут я наметил подходящий маршрут и дал сигнал к началу движения, прокладывая снегоступами в глубоком снегу дорогу для собак. Тем временем шторм надвигался. Когда мы тронулись, лишь слабая поземка мела по тонкому насту, но, когда мы приблизились к скалам, пошел такой снег, что мы с трудом нашли свой утес. Оказавшись, наконец, под защитой, мы обнаружили, что скалы прикрывают нас только от прямых порывов ветра, а вихревые потоки несут дополнительные порции снега, мелкого, как ледяная пыль, которая залепляла глаза и нос, чрезвычайно затрудняя дыхание. Однако мы сами выбрали это место в качестве прибежища, и должны были его оборудовать, насколько возможно.
Собаки устроились между камнями, чтобы их не сдуло, накрыли носы пушистыми хвостами, фильтровавшими воздух от снега, и заснули. Если бы люди имели меховую шкуру и пушистые хвосты, насколько легче им было бы выжить в Арктике!
Окружающие склоны были такой формы, что талая вода, возникни она, струилась бы ниже нашей площадки. Это так важно. Раскапывая снег, мы нашли несколько камней и соорудили из них небольшую стенку. Рыхлый снег был влажным и забивал щели, как цемент. Совсем скоро у нас был готов грот в скале, укрепленный камнями; три человека помещались в нем сидя. Но места, чтобы стоять или лежать, не хватало. Часть шелковой палатки служила окном. Наконец у нас появилось прибежище – что-то наподобие горной берлоги, которая при другой погоде могла бы быть уютной и живописной, а в метель же оставалась душной и источала сырой холод, пронизывающий насквозь. Однако мы могли открыть глаза, и носы нам не забивала снежная пыль, не дающая дышать. Здесь мы провели 41 час, питаясь только сырым мясом и водой, выжимаемой из мокрого снега. В любом случае мы остались в живых, чтобы испытать другие, более ужасные трудности и получить новые, более приятные радости. Да, не часто человеку удается выжить там, где песцы голодают и замерзают.
11. Вниз с замерзших небес
Буря прекратилась внезапно, и очень скоро мы направились к спуску из ущелья, вниз с замерзших небес. Этук верил, что здесь правил дух демонов. Я еще не обратился в религию эскимосов, но в этом был с ним согласен. Так как считается, что земные демоны питаются человеческими бедами, то в этом высокогорном штормовом желобе, сточной канаве погоды, пищи для демонов хватало.
Мы выдержали трудности летнего снежного кошмара без заметного ущерба для настроения или физического состояния. Испытания холодом, отсутствием воды и недостатком пищи стали обычной частью жизни. Поскольку нам опять пришлось искать безопасный путь по глубокому снегу, покрытому коркой после урагана, дорога вниз получилось весьма извилистой. По мере спуска настроение постепенно поднималось. Кое-где наст был прочным, в других местах мы проваливались на восемь-десять дюймов до твердой опоры из камней или льда. Миновав несколько поворотов ущелья, мы увидели ясное небо и чистые воды пролива Джонс. Определить расстояние до окончания снежного покрова или до морского берега мы не могли. Вся видимая нам часть долины была свободна от снега. С наших лиц опять стекал пот, но ласковое солнце разгоняло дрожь от холодной испарины. Погода оставалась устойчиво хорошей, с небольшим ветерком, дувшим в спину, и температурой около двух градусов ниже точки замерзания. Легкий мороз был нам на руку.
Через восемь часов тяжелой работы с нартами стала видна граница снежной зоны высокогорья. Мы устали до такой степени, что с трудом передвигали ноги, но все же решили дойти до сухой открытой земли и уже там устроить лагерь. Прошагав еще два часа по тающему снегу, перемешанному со скальными обломками, мы выбрали место стоянки на берегу стремительного ручья с прозрачной ледяной водой. До береговых скал оставался день пути. Каменистая поверхность вокруг была сложена обломками слоистых пород. Почва была видна только по берегам небольших ручейков, где узкими полосками произрастали самые выносливые растения. Наш выбор пал на несколько каменных полок, достаточно ровных для ночлега, с вертикальными стенами, защищающими от ветра. Эти каменные постели в любое время суток освещались солнцем. В тот момент мы предпочли их палатке, так как собирались проспать целые сутки, если не больше, чтобы компенсировать неполноценный отдых и сон в облачном мире ущелья. Мы были привередливы в выборе камней для сна. Каким же замечательным оказалось на короткое время это новое место с большими скалами!
Теперь, когда мы спокойно и удовлетворенно лежали на сухих камнях, нашим самым острым желанием стал голод – голод не столько по мясу, сколько по солнцу, воде и безмятежному отдыху. Мы поглощали солнечное тепло, пили воду и продолжали упиваться сном. Никакая дворцовая роскошь не доставила бы нам большей радости, чем постель на этих оттаявших теплых скалах на пороге новой сказочной страны, расстилавшейся перед нами на 50 миль.
Ложиться спать и вставать мы предпочитали в полночь – самое холодное время. Солнце находилось на севере и ближе всего к горизонту. Странно, но в этот час вблизи моря небо почти всегда было чистым. Полночное солнце давало наибольшее изобилие оттенков, и безмолвие и великолепие природы проявлялись во всей красе.
После суток мечтательной неги на камнях, которые казались мягкой постелью, нужно было опять двигаться и искать пищу. Вела проснулся первым. Когда я открыл глаза и повернулся озябшим боком к солнцу, он уже оделся и развел огонь. Все пожитки были почти насквозь мокрые от липкой влаги ущелья. Открывавшийся вид подсказывал нам, что способ передвижения придется сменить. Нам оставалось тщательно просушить вещи и перепаковать их. При этом нам хотелось больше пищи, больше солнца, больше огня и – еще больше огня. Я не знаю, нуждались ли люди когда-либо в тепле так, как мы в тот момент. Небеса представлялись нам местом постоянного пламени.
Однако, при всех наших слабостях, мы были, наконец, на атлантическом берегу с двумя проливами к северу и западу, ведущими назад в неспокойную зону тихоокеанского влияния, где мы иногда испытывали покой, но чаще – жесточайшие муки Арктики. Сейчас перед нами был новый мир. Что он предложит? Насколько хватало глаз, то есть до середины широкого пролива Джонс, простиралась вода, свободная ото льда. Берег был усеян живописными, острыми скалами с опасными обрывами. Видне