Нас ждали перемены, новый вызов, новый план действий, очередная угроза смерти. Впереди была наихудшая полоса в длинной череде сражений за жизнь с голодом и холодом, еще одна битва с арктической смертью, за которой следовала бы вечная ночь небытия. Но страх смерти волновал нас мало, а голод и страдания усиливали желание выжить. Счастливое возвращение к друзьям и родным все еще оставалось далекой мечтой.
13. В дрейфе
Была полночь. Солнце – на севере. Небо серо-голубое и довольно ясное. Воздух неподвижен, подозрительно неподвижен. Несколько рваных облаков клочьями носились по небу то вверх-вниз, то на восток или запад. Издалека доносился рокот паковых льдов, но все остальное казалось безмолвным и спокойным. Это было наше любимое время для устройства лагеря. Мы устали после долгого пути по воде и льдам, проголодались, и нас не покидало предчувствие какой-то опасности, которую мы еще не успели верно оценить.
Шторм был неизбежен, но будет ли он местным или охватит весь регион? Придет с востока или с запада или из какого-то ледникового фьорда? В этих местах барометр не был хорошим индикатором погоды, но он достаточно упал, чтобы нас насторожить.
Мы так часто переживали штормы, что перспектива еще одного нас не слишком беспокоила, но наше нынешнее положение отличалось от того, что было раньше. Одно это было достаточно веской причиной для срочных приготовлений. Однако мы мало что могли предпринять, кроме как поесть сырого мяса чайки и напиться ледяной воды, так как следующая трапеза в комфортной обстановке могла случиться не скоро. В целом, нам казалось, что мы находимся в хорошем месте, чтобы выдержать напор шторма с любого направления, кроме восточного. Штормы с волнами с севера на юг поперек пролива были недолгими и, как правило, локальными. Из предыдущего опыта мы знали, что если удачно расположиться в центре ледяного острова, то штормом нас либо прибьет к берегу, либо мы станем частью более крупного скопления льда в центре пролива. Наиболее вероятное направление длительного шторма – с запада. До сих пор западные штормы рассеивали пак и оставляли нас в опасных открытых водах неспокойного моря. Но теперь, получая воздушные стрелы и удары судьбы из Тихого океана, мы могли быть уверены в том, что в любом случае нас принесет к лежащим впереди островам, которые сыграют роль стоек ворот и не дадут шторму вынести нас в открытые воды неспокойного моря Баффина.
Таким образом, проблема самозащиты была наспех проанализирована. Мы прочно привязали нарты к днищу лодки, чтобы иметь возможность быстро выйти из воды на лед и продолжить движение, если новые опасности того потребуют. Внезапно небо потемнело, море почернело, земля со всех сторон исчезла. Мы находились примерно в 30 милях от островов, расположенных восточнее, в 40 милях от скалистых северных берегов пролива и в 20 милях от покрытой льдом восточной части северного побережья острова Девон. Здесь, над подводными отмелями, где садились на мель айсберги, мы решили остаться, предполагая позже направиться к ледниковому заливу на юге, поскольку открытая вода и удобный лед представляли собой приемлемый путь.
Ветер обозначился пушечными выстрелами, за которыми следовали несколько секунд давящей тишины в густом неподвижном воздухе. Мы знали, что это голос опасного шторма. Окружающий лед быстро растрескался, как корочка на торте. В качестве плавучего пристанища мы выбрали старую синюю льдину. Такая быстро не расколется; однако она слишком сильно крутилась и наклонялась, не давая нам почувствовать себя в безопасности. Примерно после получаса мглы и непостижимого возмущения воздуха и воды нас накрыл постоянный северо-западный ветер. Видимость во всех направлениях была настолько ограничена, что мы не могли принять никаких разумных решений по смене позиции. Пошел небольшой снег, а брызги ледяной воды замерзали на одежде. Из-за воя ветра голоса не было слышно, и мы дрожали в полном молчании. На время вроде бы спасены, но какую опасность принесет нам этот дрейф?
В наступившей неопределенности минуты казались часами. Мало-помалу мы заметили, что другие льдины от нас отходят, а мы остались на синем ледяном кристалле размером в один акр, который раскачивали растущие волны. Наконец, назрела необходимость куда-то переместиться, но куда? Штормовые волны перевернут лодку в одно мгновение. Нужно находиться под защитой плывущих льдин и двигаться в сторону берега с их подветренной стороны.
Уходить с залитой водой льдины было опасно. Но не менее опасно было и задержаться. Хотя ветер дул с запада, мы знали, что нас может нести не на восток, а в какую-то другую сторону. Поэтому наше положение, как и направление дрейфа, оставалось совершенно неясным. Сверяться с показаниями компаса не имело никакого смысла. Наши жизни зависели от удачного расположения надежной льдины. Мы знали, что другие льдины недалеко, поскольку волны имели вид зыби, а не катящихся гребней, но в темноте сквозь снежную кашу, висевшую в воздухе, ничего не просматривалось.
Почти смирившись с мыслью о гибели в штормовой пучине, Вела сказал: «Я чувствую запах земли». Я не стал допытываться, как он мог чувствовать запах земли, когда мой нос был настолько забит мокрым снегом, что я еле дышал. За подтверждением я повернулся к Этуку.
Тот сказал: «Я не чувствую запаха, но чувствую впереди землю».
Мне казалось, что обратные течения относят нас в открытое море, на запад. Я прочистил уши, глаза и нос от снежной массы и вскоре услышал то, что принял за шум волн, набегающих на берег. Через несколько минут выяснилось, что это волны бьются об айсберг. Ледяная гора стояла на мели и была готова развалиться на куски под ударами штормовых волн. Стало прохладнее. Снегопад прекратился, открывшийся горизонт радовал глаз. Эскимосы правы! Прямо впереди была суша, а вдоль берега длинными языками тянулись массы пакового льда. Земля находилась в 10–15 милях к юго-западу. Впервые в жизни мы радовались льдам так, как радовались, распознав землю, поскольку без льда, защищающего нас от ветра и волн, нам никогда не добраться до суши.
Мы не могли придумать ничего другого, кроме как искать убежище среди битого плавучего льда и как можно быстрее продвигаться к берегу. Едва мы ступили на лед и вытянули за собой лодку, как ветер ударил с такой силой, что едва не сбил с ног. Лед сразу тронулся в западном направлении, немного отходя от берега и оставляя за собой открытые разводья. Они, как стало понятно, были для нас единственными безопасными окошками. Вода в них была спокойной, а гряды торосов ослабляли ветер. Кроме того, эти разводья время от времени образовывали проходы, позволяющие продвигаться к суше.
Нарты снова установили под лодкой и привязали. Все вещи прикрепили к деревянному каркасу, чтобы ветер или волны не унесли их. Так мы пересекли несколько небольших ледяных полей, перепрыгивая через разделяющую их воду и перетягивая за собой нарты с лодкой. Гряды торосов были труднопроходимым препятствием. Чтобы перевалить через них, нам приходилось отвязывать нарты от лодки и переносить вещи. На все это уходило много времени. Мною овладело чувство безнадежности. Тем временем ветер сменился на восточный и задул с такой силой, что идти стало невозможно. Мы спрятались за торосом, надеясь, что неистовый шторм вскоре иссякнет, но ни передышек, ни каких-либо признаков его прекращения не было заметно. Лед вокруг нас резко двинулся к западу, понемногу смещаясь в сторону моря.
Теряло смысл рваться к земле, так как разводья стали слишком широкими и были заполнены осколками льдин, в то время как вздымающиеся волны швыряли горы льда и пенящейся воды на край пака, который вздымался и опускался на зыби, постепенно раскалываясь на небольшие фрагменты. Наше поле было прочным. Я знал, что оно продержится дольше остальных, но льдина не была достаточно высокой, чтобы спасти наши ноги от подступающей воды.
Вдали, с подветренной стороны, мы заметили низкий айсберг, медленно нагоняющий нашу льдину. Это было многообещающее зрелище. Только он мог вознести нас на высоту, недоступную для бушующих ледяных волн.
Его насыщенный ультрамариновый цвет обещал достаточно прочный лед, который выдержит натиск шторма. Никогда прежде люди с тонущего корабля не желали так сильно добраться до спасительной скалы, как мы стремились к этой синей ступени льда. На ней было несколько маленьких полочек, по которым мы могли бы подняться. Мы с волнением наблюдали, как гора вращается, раздвигая другие льдины.
Она нацелилась почти прямо на нас и могла, вероятно, расколоть наше ледяное поле. Мы приготовились быстро перепрыгнуть на «палубу» нашего предполагаемого «судна».
Надвигаясь, айсберг коснулся соседней льдины и оттолкнул нас. Мы быстро перебрались на другой ледяной блин и, к своему ужасу, обнаружили широкую полосу ледяной каши, столь же непроходимую для нас, как и зыбучий песок. Однако за проходящим айсбергом оставалась полоса чистой воды. Спустив лодку с нартами на воду позади айсберга, мы принялись интенсивно грести, достигли его и перепрыгнули на него, обретя защиту. Какое это облегчение – быть вознесенными над дробящимся паком и с безопасной высоты наблюдать за грохочущей стихией!
Айсберг был квадратным с закругленными углами. Его наивысшая точка находилась в футах двадцати над поверхностью воды при средней высоте около 10 футов. Лед был толщиной примерно в 80 футов при ширине около 100. Такие размеры обеспечивали остойчивость, что было очень важно, поскольку, если бы эта штука перевернулась, что часто случается с айсбергами, то нам осталось бы только искать пристанище среди китов.
Это был старый осколок более крупного айсберга, много лет выдерживавшего арктические бури. Об этом свидетельствовали насыщенный синий цвет льда, многочисленные полости и острые пики. Таким образом, мы находились на огромном кристалле, который не должен серьезно пострадать ни от какого шторма. Однако его поверхность, будучи очень красивой из-за бесконечного количества сочетаний разных оттенков синего цвета, не предлагала комфортабельных спальных мест. Здесь было три пика, слишком скользких и крутых, чтобы на них взобраться, с более пологими склонами внизу. В них море выбило щели и окна, ведущие в центральное понижение, заполненное водой. Единственным местом, где мы могли расположиться, был воронкообразный берег этого «озера». Пока что нам приходилось мириться с отвратительной качкой и леденящими штормовыми порывами.