Небольшие льдины вокруг не позволяли волнам добираться до «палубы». Чтобы нас не сбросило со скользкой поверхности, мы прорезали отверстия в стенках пиков и продели в них веревки, за которые держались. Лодку тоже надежно закрепили веревкой, пропущенной через отверстие во льду. Мы перемещались по льдине из стороны в сторону, чтобы успокоить наши сердца и восстановить кровообращение. Хотя температура была около точки замерзания, все окоченели и не представляли себе, как пережить шторм.
Спустя некоторое время ситуация изменилась: теперь мелкий лед, действовавший ранее, как жир на воде, успокаивая волнение, окатывал нас с головы до ног. Сухими оставались только рубашки. Крепко ухватившись за веревки, цепляясь за трещины, мы принимали на себя брызги разбивающихся волн, пока айсберг, вспахивая рассеянный пак, продвигался в сторону моря. Холод проникал сквозь заснеженную меховую одежду и вызывал дрожь, словно при сильном морозе. Так проходили часы в физических и душевных страданиях, пока айсберг двигался в сторону мрачных черных скал Хелл Гейт. Но вот небо на востоке обесцветилось, а на юге поголубело, вместе с тем температура упала, и наша одежда превратилась в броню.
Айсберги. Серия из трех фотографий Ф. Кука. Источник: Архив Центра полярных исследований имени Бэрда Университета штата Огайо
Мы пока еще были одеты по-зимнему. Куртки с пристегнутыми капюшонами из тюленьих шкур, рубашки из одеял из верблюжьей шерсти, тоже с капюшонами; брюки из медвежьих шкур, носки из заячьего меха, сапоги из тюленьей кожи и рукавицы из нее же, с травяной подкладкой со стороны ладоней. Такое одеяние не было водостойким, но вода по нему успешно стекала и оно не продувалось; однако мороз при мокрой одежде и сильном ветре заставлял зубы стучать, а кожу дрожать.
Оказавшись на айсберге в относительной безопасности, мы проявили больший интерес к своему «судну», плывущему по воле ветра и волн. На его надводную часть действовали ветры, а на подводную – приливы и противотечения, придавая ему сложную траекторию, отличающуюся от движения паковых льдов. Он вспахивал мили морских льдов, круша их и расталкивая в стороны.
После нескольких часов такого плавания, весьма спокойного, поскольку зыбь и волны не причиняли нам хлопот, айсберг неожиданно, без всякой видимой причины, пошел под прямым углом к ветру и, не торопясь, направился из скопления пака в бурлящее море. Такой стремительный переход от комфорта к дикому волнению мрачных вод заставил нас раскрыть рты от удивления. Волны, прихватывая глыбы льда, перекатывались через гребень айсберга и попадали в наше убежище, не оставляя нам ни одного безопасного места. Схватив топоры, мы прорубили во льду множество отверстий, закрепив еще раз страховочные веревки, и переместились с лодкой на подветренную сторону айсберга. Проведенные таким образом часы тревоги и мучений показались нам долгими, как эскимосская зима. Пак, оставшийся позади, вскоре стал лишь жемчужным сиянием на фоне ненастного неба. Мы неслись сквозь кипящую черноту, еще более впечатляющую по контрасту с перламутром и синевой айсберга с его белыми гребнями.
Что можно сделать, чтобы сохранить тепло жизни в мире отчаяния? К счастью, мы были слишком заняты тем, что непрерывно увертывались от летящих в нас снарядов из льда и воды, и поэтому не задумывались о своей судьбе. В противном случае рассудок мог бы и не выдержать такого адского напряжения.
Наша бронзовая кожа уже привыкла к холоду и ветру, однако пытка холодной водой, проникающей через одежду, была нам в новинку. В течение пяти месяцев нас избивали ветры и ранили морозы, но воду мы добывали, растапливая лед на ценном топливе, которое несли с собой тысячу миль. Имея достаточно воды – этой драгоценной жидкости, чтобы запить нашу холодную пищу, мы были удовлетворены. Роскошь умыться или принять ванну для нас была непозволительна, умывались разве что летящим снегом, ванна же принималась только в результате несчастного случая. Теперь же, в момент опасности, мы получали воду со всех сторон. Мучения от холода в районе полюса не шли ни в какое сравнение с этой кипящей темнотой.
Источник: Архив Центра полярных исследований имени Бэрда Университета штата Огайо
Прошли целые сутки, прежде чем наметились какие-то перемены. Такие естественные потребности как голод, жажда или сон оставались в стороне. Мы вели страшную борьбу с тем, чтобы нас не смыло в море. Наконец небо на востоке побледнело, на юге стало синим, и по обе стороны показалась земля. Ветер дул постоянно, но сила его ослабла, температура воздуха упала, так что наша одежда снова превратилась в ледяной панцирь.
Мы находились недалеко от входа в два пролива – Кардиган и Хелл Гейт, где встречаются воды Тихого и Атлантического океанов. Нас несло в пролив Кардиган, мимо фьордов, в которые мы спустились с запада всего две недели назад. Таким образом, за одни сутки мы потеряли то расстояние, которое прошли за две недели, и, вероятно, проиграли гонку со временем, чтобы добраться до спасительных мест, посещаемых эскимосами.
Однако мысли наши пока были заняты совершенно другим. Недалеко были видны крутые скалы, с которых в стремительные воды пикировали птицы. Мое сердце радостно забилось. Перед нами открылась перспектива прекрасного завтрака, если только волны утихнут и исчезнут белые гребни. Из проливов со скоростью поезда вырывались длинные вереницы тяжелых льдин. Тем временем температура продолжала падать. Вскоре север потемнел от клубящихся облаков тумана. Со звуками пушечной канонады налетел ветер из Хелл Гейт. Я спросил себя: «Что еще приготовила нам судьба?»
Айсберг наш, оживленный загадочным толчком, двинулся на юго-запад. Ледяные волны окатывали его, примораживая наши окоченевшие ноги ко льду, ходить по которому иначе было бы уже сложно. Уносимый в безбрежный подернутый льдом и грохочущий штормом океан, я молча стоял, парализованный ужасом. Спустя несколько часов сторожевые поля пака медленно приблизились к нам, и помимо своей воли мы оказались под защитой мощных полярных льдов.
Айсберг непонятным образом перестал двигаться и вскоре застыл в одном положении. Ветер продолжал дуть с дикой силой, но мы спрятались от него в лодке. Двое ненадолго задремали, а один вышагивал по льду, как часовой. Между соседних льдин постепенно появилась полоска тихой воды, которая стала медленно расширяться. Мы услышали необычайно знакомый звук, заставивший трепетать сердца. Моржи и тюлени, один за другим, поднимались на поверхность, чтобы набрать воздух. Прямо перед нами оказалась крупная дичь, полно мяса и жира. Мы очень хотели есть, но беспомощно разглядывали это изобилие, поскольку добыть его было сложно.
У нас оставалось всего несколько патронов и четыре банки пеммикана. Они хранились на самый крайний случай невыносимого голода. Такое время еще не пришло. После короткого отдыха, страшно голодные, мы приступили к поискам пищи. Нашей добычей стали птицы, прилетевшие с берега. Мы добывали их с помощью рогатки, изготовленной эскимосами, а позднее – силками из петель и разными другими способами, которым научил нас голод.
На вершину айсберга села чайка. Бесшумно, но быстро мы выложили приманку, установили веревочную петлю и, затаив дыхание, наблюдали. Птица огляделась, обнаружила привлекательную еду, спланировала вниз и ударила клювом пеммикан. Раздался щелчок – птица стала нашей. Торопясь, мы быстро разрезали ее на кусочки и жадно съели сырой. Немногое из того, что я когда-либо ел, имело такой изысканный вкус, как это мясо с запахом рыбьего жира.
Лед вскоре прижало к разломанному паку возле земли, и ветер напрасно продолжал тратить свои силы. Мы сохранили позиции, и двое, съев свои порции, отправились спать, пока их не разбудил часовой. В полночь ветер стих и с приливом лед начал обратное движение, в направлении к морю и на восток.
Это был момент спасения. Мы находились примерно в 10 милях от мыса Вера. Если удастся провести лодку по разводьям, пока они открыты, мы доберемся до берега. Быстро приготовив лодку, мы с дрожью спустили ее в черную холодную воду. Не хотелось оставлять надежный айсберг, который спас наши жизни. Однако он выполнил свою задачу. Оставаться означало рисковать быть вынесенными в море. Настало время отыскать более безопасное убежище на земной тверди.
Запрыгнув в хрупкий качающийся челнок, мы начали отчаянное плавание по нескольким длинным каналам в надежде выйти на открытое водное пространство, ведущее к суше. Неистово работая веслами, плыли зигзагами по разводьям между льдин; видимые айсберги временами надвигались на нас, невидимые угрожали острыми выступами, спрятанными под водой. Иногда мы разгонялись довольно прилично. Неожиданно, к нашему ужасу, скрытый кусок льда с зазубринами пробил дыру в кормовой части днища. В хрупкую лодку хлынула вода. Она залила бы нас за несколько минут. К счастью, я заметил поблизости льдину и, пока нас затапливало, мы совершили фантастический рывок, успев выскочить на нее буквально в последнее мгновение.
Для ремонта лодки пришлось пожертвовать одним башмаком. Залатав порез, лодку спустили на воду и продолжили движение.
Скопление льда отделяло от припая широкое открытое пространство, и поднявшийся береговой бриз создал нам новые проблемы. Мы не могли идти против ветра и волн, поэтому приходилось плыть под углом к берегу и искать защиту у отдельных льдин, плывущих от берега.
Наша маленькая перегруженная лодка прекрасно противостояла волнам, и, повернув назад, мы ничего не приобрели бы и все потеряли. Нас опять обдавало брызгами, и борта лодки снова обледенели. Солнце находилось над проливом Хелл Гейт. По жемчужно-серому морю протянулись длинные синие тени. По этим приметам, не глядя на компас, мы знали, что время около полуночи.
Мы приближались к припаю, и птиц стало больше. Море вздымалось легкой зыбью. Было заметно, что весь припайный лед отходит от берега. Открылся удобный канал, и нам удалось проскользнуть за ледяные поля. С максимально возможной скоростью мы устремились к мысу Вера и, к великой радости, высадились на кромке невысоких скал. Я не могу описать то облегчение, которое испытал, добравшись до земли после стольких перенесенных мучений. Хотя эти голые скалы не предлагали ни пищи, ни укрытия, мы чувствовали себя такими счастливыми, словно узнали об отмене смертного приговора.