– Я не реву! – ответил Керн. – А если бы и ревел, так черт с ним! Все время только об одном и думал: вернусь, мол, и встречу Штайнера! А вы мне суете эти деньги да билеты, и я спасен только потому, что он погиб! Какая же это гадость! Неужели вы не понимаете меня?
– Нет! Не понимаю! Вы несете сентиментальную чушь! И разбираться в ней не стоит… А теперь выпейте-ка это! Выпейте так… ну так, как выпил бы он. И вообще – к черту все! Вы что думаете – у меня не стоит ком в горле?..
– Да… конечно…
Керн выпил свою рюмку.
– Хорошо, возьму себя в руки, – сказал он. – Есть у вас сигарета, Марилл?
– Есть. Вот…
Керн сделал глубокую затяжку. Внезапно в полумраке «катакомбы» он увидел лицо Штайнера. Чуть ироническое, освещенное мерцающим пламенем свечи, так же как тогда в венской тюрьме – с тех пор прошла вечность, – и ему почудился знакомый голос, низкий и спокойный: «Ну как, малыш?..» Да ничего, Штайнер, со мной все в порядке, мысленно ответил он.
– Рут уже знает? – спросил он затем.
– Да!
– Где она?
– Не знаю. Вероятно, в Комитете беженцев. Она ведь не ждала вас сегодня.
– Я и сам не знал точно, когда прибуду. А работать в Мексике можно?
– Можно. Какая там работа – не знаю. Но вы получите право на проживание и на труд. Это гарантировано.
– Я не знаю ни слова по-испански, – сказал Керн. – Или там говорят по-португальски?
– По-испански. Ничего не поделаешь, придется научиться.
Керн кивнул.
Марилл подался вперед.
– Керн, – произнес он неожиданно изменившимся голосом. – Я понимаю, все это непросто. Но говорю вам: уезжайте! Не раздумывайте! Уезжайте! Немедленно убирайтесь из Европы! Одному дьяволу известно, какая здесь заварится каша! А такой случай вряд ли представится еще раз. Да и денег таких вам никогда больше не видать! Уезжайте, дети! Вот и все…
Он допил свой стакан.
– Вы едете с нами? – спросил Керн.
– Нет.
– Разве этих денег не хватит на троих? К тому же у нас есть еще немного.
– Дело не в этом. Я остаюсь здесь. Не могу объяснить почему, но остаюсь, и точка! А там будь что будет. Объяснить это действительно нелегко. Просто иногда человек знает, что может поступить только так и не иначе.
– Понимаю, – проговорил Керн.
– Вот идет Рут, – сказал Марилл. – И точно так же, как я обязательно должен остаться здесь, вы обязательно должны уехать. Это вы тоже понимаете?
– Да, Марилл.
– Ну и слава Богу!
На мгновение Рут замерла в дверях. Затем бросилась к Керну.
– Когда ты приехал?
– Полчаса назад.
Рут высвободилась из объятия, и бесконечного и более короткого, чем удар сердца.
– Ты все знаешь?..
– Да. Марилл мне сказал.
Керн оглянулся. Марилл исчез.
– А ты знаешь, что… – нерешительно спросила Рут.
– Да, знаю и остальное. Не будем сейчас говорить об этом. Давай выберемся отсюда. Пойдем на улицу, на воздух. Я хочу уйти. Пойдем на улицу.
– Пойдем.
Они шли по Елисейским Полям. В предвечернем, зеленом, как яблоко, небе висел бледный полумесяц. Воздух был серебристо-прозрачен и мягок; террасы кафе кишели посетителями.
Некоторое время они шли молча.
– А ты, собственно, представляешь себе, где находится Мексика? – заговорил Керн.
Рут отрицательно покачала головой:
– Не очень точно. Хотя теперь я не знаю, где находится даже Германия.
Керн внимательно посмотрел на нее. Потом взял ее под руку.
– Рут, надо купить грамматику и учиться говорить по-испански.
– Я уже купила ее позавчера у букиниста. Антикварное издание.
– Вот как, антикварное… – Керн улыбнулся. – Ничего, Рут! Мы с тобой не пропадем, верно?
Она кивнула.
– Во всяком случае, увидим кусочек мира. Живя в Германии, мы бы не имели такой возможности.
Она снова кивнула.
Они проходили мимо Рон Пуэн. На деревьях пробивалась первая молодая зелень. В лучах ранних фонарей она походила на мерцающие огни святого Эльма, которые словно вырывались из-под земли и взбегали вверх по стволам и ветвям каштанов. Земля в скверах была перекопана. Ее пряный аромат смешивался с запахом бензина и масла, плывшего над широкой улицей. Кое-где на клумбах уже цвели нарциссы. Сумерки оттеняли белизну цветов. Настал час закрытия магазинов. Движение было настолько оживленным, что они с трудом продвигались вперед.
Керн посмотрел на Рут.
– Как много людей на свете! – сказал он.
– Да, – ответила она. – Страшно много.