– Надеюсь, привезли поесть, – сказал Джеймс, не открывая глаз. – Иначе мы украдем машину и поедем в «Макдоналдс».
– Договорились. – Я прижалась к Джеймсу, нежась под солнышком, согревавшим щеку и плечо. Жаль, что не в моей власти останавливать мгновения навсегда – щебечут птицы, светит солнце… Джеймс приоткрыл один глаз. Я широко улыбнулась.
– Очаровательна, – сказал он, целуя меня. Когда дверь гаража закрылась, Джеймс со стоном сел. – Даллас, – позвал он, – что на обед?
Даллас вышла из гаража с коричневым пакетом фастфуда в одной руке и брезентовой сумкой в другой. Выражение лица у нее было серьезнее, чем ожидаешь в прекрасный летний день.
– У меня для тебя кое-что есть, – обратилась она к Джеймсу. Из гаража появился Кас – он шел, не поднимая головы. Джеймс мгновенно оказался на ногах.
– Что случилось? – спросил он, идя к крыльцу. – Что не так?
Даллас прислонилась к перилам – старое дерево угрожающе затрещало. Кас осторожно посмотрел на меня. Я тоже поднялась, вдруг разучившись дышать. Неужели сюда едут хендлеры? Или Даллас узнала что-то о Лейси?
Из брезентовой сумки Даллас вынула черную папку-гармошку, набитую листками с потрепанными краями. Я тоже подошла к крыльцу и поставила ногу на первую ступеньку, мне не терпелось услышать, что же они нашли.
– Твое личное дело, Джеймс, – сказала Даллас. – Из Программы. Получено от нашего человечка – ей удалось выкрасть всю папку. Довольно интересное чтение. – Даллас мельком взглянула на меня.
– Ты читала мою медкарту? – возмутился Джеймс, но голос дрогнул при виде документов. Даллас готова была дать ему то, чего не хотела дать я – его прошлое. Меня затрясло.
– Не всю, только хорошее. – Даллас сверкнула щербатой улыбкой. – Извини, Слоун, твое досье добыть не удалось – его отчего-то держат под замком.
Джеймс застыл, будто не веря, что это происходит наяву. Приняв папку из рук Даллас, он с квадратными глазами повернулся ко мне:
– Пошли почитаем.
– Джеймс, – подняла палец Даллас, – лучше тебе сначала самому ознакомиться. – Она снова резанула меня взглядом. Сзади как-то шумно шевельнулся Кас. В горле пересохло.
– Спасибо за совет, – ответил Джеймс и указал на пакет из фастфуда: – Это нам?
Даллас кивнула. Джеймс выдернул у нее пакет и вошел в дом, позвав меня из кухни.
Я преодолела оставшиеся ступеньки. Ужас сочился из пор кожи. На крыльце я помедлила.
– Что в досье? – прошептала я.
В лице Даллас смешивались интерес и лукавство.
– Сама узнаешь, – ответила она и придержала для меня дверь. Я уколола ее взглядом и прошла в дом.
– Татуировки, – сказал Джеймс, едва я переступила порог кухни. Он жевал чизбургер над открытой папкой. – Шрамы у меня от татуировок, представляешь? – Хлопнув по странице, он закатал рукав показать белые шрамики. На столе лежала фотография татуировки, и я ахнула при виде первого имени:
– Брэйди!
Джеймс удивленно вгляделся в снимок и отложил чизбургер.
– Я вытатуировал имя твоего брата у себя на руке, – тихо произнес он и поднял на меня взгляд. – Должно быть, он был мне очень дорог. – От этой мысли мне стало легче. Значит, Брэйди не был одинок, хотя Релм и утверждал иное. Хорошо, что они с Джеймсом были друзьями. Это многое говорит о Джеймсе и вселяет уверенность. Зря я боюсь нашего прошлого.
Джеймс подался вперед и ткнул пальцем в снимок:
– Черт побери, ты посмотри!
Я присела рядом и, прочитав, повернулась к нему:
– Миллер?
Имя Миллера было последним в списке Джеймса, но это была не татуировка, а порезы, неровные, едва зажившие, будто он… вырезал имя на коже. Я схватила его руку, внимательно разглядывая кожу на бицепсе, гладя шрамы большим пальцем.
Миллер. Миллер! Задрожавшие веки сомкнулись, что-то зазудело в черепе, будто воспоминание пробивалось через прочную корку, и вдруг она раскололась вдребезги.
– Подвинься, – сказал парень, подходя к моему лабораторному столу. – В этом я эксперт.
Я взглянула на него и отошла от бунзеновской горелки, которую никак не могла зажечь.
– Ей-богу, вот спасибо, – саркастически отозвалась я. – Не знала, что к нам присылают профессионалов.
Губы парня дрогнули в улыбке. Он включил горелку на полную мощность. Шипение едва слышалось сквозь гул голосов учащихся в кабинете химии.
– Меня, кстати, Миллер зовут, – представился он. – На случай, если будешь писать благодарственное письмо.
– Уже текст в уме составляю. А пламя точно должно быть таким длинным? – Я огляделась: учитель не отрывался от экрана компьютера. – Миллер, – сказала я, чувствуя, как странно называть его по имени, раз мы только что познакомились, – не спали мою домашнюю работу, пожалуйста!
Он повернулся ко мне, держа пьезозажигалку.
– Да ты что! – возмутился он. – Я могу включить одной левой…
Он щелкнул зажигалкой, и едва сверкнула искра, как раздался оглушительный свист, и бунзеновскую горелку охватило ярко-голубое пламя. Я взвизгнула. Миллер уронил зажигалку, выбросившую искры на лабораторный стол, отчего загорелась моя домашняя работа, которую я только что просила не поджечь.
Сидевшая впереди девочка оглянулась и в страхе указала пальцем на наш охваченный пламенем стол. Миллер проворно выключил горелку, затем невозмутимо взял у меня недопитую диетическую пепси и залил огонь, погасший с совершенно не торжественным шипением.
– Вот черт, – сказал он, глядя на промокшую, дымящуюся, сморщившуюся бумагу. – Малость не по плану пошло.
Я уперлась рукой в бок и пристально посмотрела на Миллера, но едва поймала взгляд темно-карих глаз, как мы расхохотались.
Миллер. Я открыла глаза, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Что случилось с Миллером?
– Я его помню, – прошептала я. – У меня остались воспоминания. – Джеймс схватил меня повыше кисти и крепко стиснул, не понимая, что делает. Воспоминаний не должно было остаться. Неужели я схожу с ума? Я теперь стану, как Лейси? Сердце билось так неистово, что я боялась – не выдержит. – Кажется, Миллер был моим приятелем, я его помню.
Джеймс сгреб меня в охапку.
– Что с нами сделали… – прошептал он. Я снова и снова воскрешала в памяти эпизод с Миллером, будто крутила печальную песню на повторе, болезненную, безыскусную, но знакомую и любимую. – Посмотри на меня, – сказал Джеймс, вглядываясь в мое лицо. – Голова болит?
Я покачала головой. Он рассматривал меня еще секунду, убеждаясь, что это не спонтанный срыв. Я рассказала, что вспомнила, улыбаясь, будто это веселая история, а не забытый эпизод из прошлого. Выговорившись, я немного успокоилась.
– Легче? – тихо спросил Джеймс.
– Да. Голову изнутри ничто не взламывает… Знаешь, это похоже на импульс – острый всплеск, и снова все ровно. Не как у Лейси. – Джеймс о ней не заговаривал, но я знала, что эта мысль приходила ему в голову.
– Конечно, нет, – решительно сказал он, хоть и напрягся. – А это воспоминание… Мы о нем никому не скажем. Может, ты вспомнишь еще что-нибудь, может, нет, но это наш секрет. – Он поглядел на меня. – Ладно?
– Со мной все в порядке, – заверила я. Прислушиваясь к себе, я заключила, что действительно прекрасно себя чувствую. Несколько выбита из колеи, но не теряю над собой контроль. Да, у меня не то, что у Лейси.
Джеймс снова взял фотографию татуировок, сверяя со шрамами на руке.
– Интересно, где теперь эти люди? – спросил он.
– Умерли. – Я подумала о Брэйди. Последние дни жизни брата стерты из моей памяти, и сейчас мне представился шанс выяснить, что случилось на самом деле. – Джеймс, – сказала я, листая папку в поисках имени брата. – Посмотри, тут Брэйди нигде не мелькнет?
Он тоже взялся за файлы, вытаскивая наиболее интересные листки.
– Может, здесь? – спросил он. – Запись сессии с доктором Тэбор. – Я покосилась на Джеймса, удивившись, что он помнит имя своего врача. Я помню доктора Уоррен, но Джеймс никогда не рассказывал о своем пребывании в Программе, уверяя, что все слилось в сплошное мутное пятно.
– Странно, больше нет, – сказал он, просмотрев другие страницы и бросив искать дальше. Усевшись на стуле, он взглянул на меня, проверяя, слушаю ли я, и начал: – «Сессия первая, пациент номер 486, Джеймс Мерфи, лечащий врач Эли Тэбор. Пациент отказался принимать таблетку для воспроизведения нужных воспоминаний, лекарство введено через инъекцию». – На этих словах Джеймс напрягся. Я подалась вперед, читая у него через плечо:
Доктор Тэбор: Почему ты здесь, Джеймс?
Пациент № 486: Как, вам даже не сказали? Ну и стремное же у вас заведение!
Доктор Тэбор: У тебя депрессия?
Пациент № 486: Да нет, скорее, я просто устал.
Доктор Тэбор: Расскажи мне о Брэйди Барстоу.
Пациент № 486: Да идите вы!
(Пациент становится буйным, ему вводится новая инъекция.)
Доктор Тэбор: Лучше?
Пациент № 486: Нет.
Доктор Тэбор: Понятно. Джеймс, подростки в такой ситуации всегда настроены воинственно, это не ново. Но ты должен понимать – мы здесь, чтобы тебе помочь. Мы хотим тебя вылечить. Ты жить хочешь?
Пациент № 486: Нет, после того что вы сделали, не хочу. (Речь пациента становится неразборчивой.)
Доктор Тэбор: Это изза твоей девушки?
Пациент № 486: У меня нет девушки.
Я взглянула на Джеймса. Он тоже это прочел. Его дыхание изменилось, но он не повернулся ко мне. Я с тревогой продолжала читать, надеясь, что это ложь во спасение.
Доктор Тэбор: Разве ты не встречаешься со Слоун Барстоу, сестрой Брэйди?
Пациент № 486: Почему сразу «встречаешься»?
Доктор Тэбор: А как бы ты охарактеризовал ваши отношения?
Пациент № 486: Жалость.
Меня будто обожгло. Я не верила написанному, но эта строчка заронила в душу семена сомнения.
Доктор Тэбор: Мы тщательно изучили твои отношения с мисс Барстоу и знаем, что у вас уже давно длится роман.