Я не понимала, почему Релм ни разу о ней не упомянул. Столько времени в Программе, столько вечеров за картами – и ни разу у него с языка не слетело имя Даллас? Неужели она его подружка? Даллас – это его Джеймс?
– Еще не спишь? – Вздрогнув, я увидела в дверях Джеймса с полотенцем на бедрах. Мокрые светлые волосы зачесаны назад. Он лукаво улыбался заразительной улыбкой, которая прожигала меня насквозь. – Значит, я пришел немного рано.
Сердце сладко ноет, когда Джеймс удерживает меня своим взглядом – озорным и любящим одновременно. Я смотрела, как он подходит к кровати и медленно, но уверенно наклоняется. Он уже не осторожничает со мной, отдается мне полностью. Я страстно поцеловала его, впившись ногтями в кожу, и потянула на кровать. Хмелея друг от друга, мы не думаем о последствиях.
– Кажется, мне снова нужно в душ, – сказал Джеймс, лежа рядом со мной. Я засмеялась и перевернулась на бок, положив голову ему на плечо.
– Тс-с-с, – приложила я ему палец к губам. – Не испорти минуту.
– Ну да, я же все порчу.
– Замолчи, Джеймс.
– Я и сам испорченный.
– Неправда.
– Тогда выходи за меня замуж.
Я засмеялась, но, не дождавшись новой шутки, приподнялась на локте и заглянула Джеймсу в лицо. Он улыбнулся, но взгляд его остался неожиданно серьезным. От окна тянуло холодом, оно было едва прикрыто, но ни Джеймс, ни я не спешили закрыть поплотнее.
– Отчего бы тебе не выйти за меня замуж? – повторил он. – Ты же знаешь, что все равно выйдешь!
– Да? – спросила я. По коже пробежали мурашки.
Он кивнул:
– На пляже, когда плавать научишься.
Я вздрогнула.
– Я была почти согласна, пока ты не произнес слово «плавать».
– Перестань, – сказал Джеймс. – Нельзя же всю жизнь бояться воды.
Я ответила, что мне-то как раз еще как можно. Джеймс обнял меня, легонько придерживая за затылок.
– Скажи мне «да», – пробормотал он. – Скажи «да» сейчас, чтобы мне больше никогда не спрашивать.
Его губы, его вкус – это знакомое и прекрасное, давящее и тяжелое, это тогда и теперь.
– Да, – закрыв глаза, прошептала я, примащиваясь к Джеймсу. – Когда-нибудь я за тебя выйду. Я для тебя все сделаю.
Его подбородок двинулся – он улыбнулся. Он переплел наши пальцы, поднес мою руку к губам и поцеловал безымянный палец, где раньше было кольцо.
Глава 11
Завтрак прошел крайне неловко, учитывая, что я сидела напротив Релма, а Джеймс рядом со мной. Можно было решить, что Джеймс, как ревнивый собственник, подчеркнуто заявлял на меня права в присутствии Релма, если бы между ложками глазированных хлопьев Джеймс не усмехался бы едва заметно.
– Что-то ты сегодня довольный, – сказал Релм, отпивая черный кофе из пластиковой чашки. Даллас, сидевшая на кухонном столе у мойки, пристально посмотрела в лицо Джеймса, все поняла и отвернулась.
– Да, я очень счастлив, – отозвался Джеймс, не поднимая взгляда.
– Это ненадолго, – не удержался Релм. – И ты это знаешь.
Джеймс широко улыбнулся и встретил подозрительный взгляд Релма.
– Ты и понятия не имеешь, сколько я способен продержаться, – сказал он, коротко засмеявшись. Отодвинувшись от стола, он взял свою тарелку, поцеловал меня в макушку и пошел к раковине. Потом потрепал Даллас по ноге и вышел из кухни, не переставая улыбаться.
Темные глаза Релма метнулись ко мне – тихого парня, который пришел вчера, как не бывало.
– Вижу, вы помирились, – сказал он.
Мне отчего-то расхотелось есть. При знакомстве Релм и Джеймс чуть не поубивали друг друга, потому что Релм меня подставил, так что это мы уже проходили.
– А когда мы с Джеймсом ссорились?
– До отъезда из Орегона, когда ты приехала ко мне домой и целовала меня. Если помнишь.
Звякнула тарелка – Даллас соскочила со стола.
– Это, как я понимаю, мне намек выйти, – сказала она. – Релм, жду тебя на нашем месте.
Когда она проходила мимо, Релм тронул ее за руку. У меня под ложечкой снова что-то болезненно щипнуло.
– Дай мне пару минут, – мягко ответил он. Даллас бросила на меня раздраженный взгляд, кивнула и вышла.
В кухне возникло ощущение приближающейся ссоры, хотя я не понимала, из-за чего нам с Релмом ссориться. Да, я его поцеловала – в благодарность за помощь в Программе. Мне стерли все воспоминания о Джеймсе, но я по-прежнему люблю его, и Релм не может этого не видеть.
– Если ты собираешься вести себя как засранец… – начала я.
– А чего ты ожидала, Слоун? – Релм положил руки на стол и подался вперед, словно готовый к броску. – Я просил тебя держаться от Джеймса подальше? Предупреждал, что с ним ты можешь снова заболеть? Ты в бегах из-за него, потому что повела себя безрассудно и вынудила родителей обратиться в Программу. Чего ты ждешь, аплодисментов? Чего ты от меня-то хочешь, черт возьми?
– Не знаю. Чтобы ты снова стал таким, как в Программе.
– То есть таким, каким ты хочешь меня видеть?
– Я этого не говорила.
– Не пытайся мне диктовать, как себя вести и что чувствовать.
– Я не пытаюсь…
– Не пытаешься? – заорал он. Я отпрянула, испугавшись его грубого тона. – Почему ты не приняла таблетку, Слоун? Почему ты не помнишь? – Я посмотрела на дверь, боясь, что нас услышат. У Релма приоткрылся рот – знакомая гримаска. – Из-за него, так? Из-за Джеймса?
– Это же невозможный выбор! Таблетка только одна – как мне выбирать?
– Легко! Я дал ее тебе!
Я покачала головой:
– Слишком рискованно. Как прикажешь совершать этот прыжок веры, если вокруг люди сходят с ума от воспоминаний, как Лейси?
– Это ж тебе не подобие стрессового перелома! Таблетка лишь выпустит то, что наглухо заперли в Программе. Будет, конечно, больно, но это тебя не убьет!
Я подалась к Релму, стараясь не сорваться на крик и не очень преуспев:
– Спасибо, успокоил! Дело не только в Джеймсе! Твоя сестра сказала, мне может не понравиться то, что я узнаю о своем прошлом. Я не знаю, кем я была, Релм, но знаю, кто я сейчас. Что плохого в желании жить настоящим?
Лицо Релма смягчилось, он протянул ко мне руку, почти коснувшись меня.
– Ничего плохого, ничего, – заговорил он. – Больше Анна тебе ничего не сказала?
– Сказала, что я, возможно, не прощу тебя. За что? Что ты утаиваешь? – Я мало помню свое пребывание в Программе – фрагменты, эпизоды, как мы с Релмом играем в карты или смеемся. Мое прошлое стерто, но Релм к нему каким-то образом причастен. В этом он признался не сразу, а только когда я потребовала. У него еще остались секреты – его сестра фактически это подтвердила. И все же… я ему доверяю. Доверяю, хоть и чувствую, что он мне лжет.
– Анна не хотела, чтобы я все вспомнил, – по ее словам, прошлое слишком болезненно. Сейчас я ее вполне понимаю. Я рассказал тебе все, что мог, Слоун, – сказал Релм, явно расстроенный. – Этого должно быть достаточно. Если примешь таблетку, узнаешь правду.
– А если не приму? Если отдам Джеймсу, что вспомнит он?
Глаза Релма сузились при мысли, что его подарок попадет к Джеймсу.
– Может, он поймет, что вы не подходите друг другу?
Я хотела убрать руку, но Релм проворно схватил меня:
– Прости, Слоун, не уходи!
– Ты же от меня ушел! – В этом крике прорвалась вся печаль и тревога от внезапного исчезновения Релма. – Оставил мне дурацкую таблетку и ушел, – прошептала я.
Релм вздрогнул и поднес мою руку к губам.
– Знаю, – пробормотал он, удерживая ее. – Но я так тебя люблю. – Он начал целовать костяшки пальцев. – Я хотел, чтобы ты могла все вспомнить… – Его прикосновения проникали сквозь кожу, томили меня и пугали. – Скажи, что ты тоже по мне скучала!
Я глубоко задышала – поцелуи поднимались выше по внутренней стороне руки, где кожа нежнее. Релма знает мой разум, а не сердце, но нельзя отрицать, что мне его не хватало. Я очень, очень соскучилась.
– Скучала, – прошептала я. Рука Релма скользнула к плечу и подтянула меня достаточно близко для поцелуя. Передо мной оказались темно-карие глаза, горячие, но темные. Темные и измученные. Это заставило меня опомниться. Релм, должно быть, прочел это по моему лицу, потому что на его щеках заиграли желваки.
– Джеймс тебя не любит, – сказал он, обдавая теплым дыханием мои губы. – Если бы любил, заставил бы принять таблетку.
От двери послышался шорох. Мы обернулись: на пороге с непроницаемым видом стоял Джеймс. Я оттолкнула руку Релма и отшатнулась от стола, но поздно: Джеймс видел и слышал все. Он не смотрел на меня, только на место, где я только что сидела. Без единого слова он повернулся и ушел.
Дорога наверх казалась бесконечной. Во рту пересохло. Джеймс слышал наш разговор и видел, что Релм подобрался почти вплотную. Как я могла это допустить?
– Джеймс? – тихо сказала я, толкнув дверь в спальню. Дверца шкафа приоткрыта, цепочка от лампы еще покачивается.
– Думаешь, он прав?
Обернувшись, я увидела Джеймса в дальнем углу. Он не насмехался, не злился – стоял подавленный, не в силах смотреть мне в глаза. В кулаке он сжимал пакетик.
– Ты насчет таблетки? – уточнила я, ничего так не желая, как исправить то, что натворила. Джеймс не подпустил бы к себе вплотную другую девушку, хотя Даллас из кожи вон лезет.
Джеймс поднял взгляд. Я заметила, что веки у него красные.
– Насчет себя. Ты считаешь, я должен был заставить тебя принять таблетку?
Я стала отказываться, но Джеймс уже все решил. Слова Релма его ошеломили, заставили усомниться. Релм хорошо знал, куда больнее ударить.
Джеймс протянул мне пакетик, но я на него не взглянула, и он запихнул его в задний карман.
– Джеймс, – начала я.
– Хватит лжи, – перебил он. – Вот сейчас, с Релмом, что это было? Господи, Слоун, ты с ним спала?
– Нет!
– Я же слышал, как ты ответила, что скучаешь по нему! – Его губы страдальчески приоткрылись, глаза увлажнились. – Ты его почти поцеловала. Я… я же все видел, и ты ни разу, – он ткнул пальцем в моем направлении, – ни разу не сказала ему прекратить!