— Ты не очень-то удивлен, увидев меня здесь. Только не уверяй, будто ожидал этого.
— Честно говоря, действительно не ожидал увидеть тебя, и тем более в таком виде.
— Твой друг что угодно отдал бы за то, чтобы увидеть меня в таком виде.
— Яирам? И как далеко у тебя зашло с ним?
— Никак. — Она хмурит тончайшие брови. — Мог хотя бы сказать, что я тебе нравлюсь. Это главное для женщины.
— Конечно, нравишься.
— Так почему же не идешь сюда?
— Сделать то, что ты имеешь в виду, — не единственный способ показать, что нравишься.
— Я сразу поняла, что ты крепкий орешек, да ты и сам знаешь это. Нарочно ведешь себя так, чтобы заманивать женщин в постель.
— Ошибаешься, Бетти. Даже не представляешь, насколько.
Она натягивает простыню до подбородка.
— Мне даже стыдно становится. О таких вещах не разговаривают, их делают, и все.
— Тебе не кажется, что ты слишком все упрощаешь?
— Ну и пусть. А ты, случаем, не гомосексуалист?
Делаю отрицательный жест. Ситуация начинает мне нравиться и даже забавляет. Меня устраивает, что игру веду я.
— Я поняла, — настаивает она, — в Италии у тебя невеста, и ты из тех, кто предан своей избраннице.
Снова делаю отрицательный жест.
Ее зеленые глаза с тревогой смотрят на меня.
— Может быть, ты дал обет целомудрия?
Ясно, что этот вопрос — результат уайтовских лекций по истории религий. Пытаюсь поэтому сопроводить свой ответ успокаивающей улыбкой.
— Бетти, ты очень красивая и очень славная девушка.
— Ничего подобного со мной еще не случалось. Но думаю, никто больше и не сумеет с таким изяществом сказать мне: «Бетти, одевайся и уходи». Отвернись, пожалуйста.
Отвожу в сторону глаза и стараюсь умерить волнение. Знаю, что буду сожалеть об этом уникальном и непоправимо утраченном шансе, но понимаю также, что иначе и не могло быть, потому что — как сказал бы игрок в шахматы — делаю вынужденный ход. Но кто меня вынуждает?
Одеваясь, Бетти не перестает говорить. Неловкость и смущение, похоже, преодолены.
— Хоть и не сработало, я все равно хорошо изучила вопрос. У меня на самом деле был повод прийти сюда.
Я невольно оборачиваюсь. Она надевает джинсы.
— Какой повод?
— Знаешь такое название — Ливония? Я обнаружила сегодня, что она находится в США. Это крошечный городок, возможно входящий в «большой Детройт», штат Мичиган. Тебе это что-нибудь говорит, нет?
Срабатывает мой привычный самоконтроль, но я потрясен.
— Это и вправду интересно.
Она перекидывает сумку через плечо. Подходит ко мне и целует в щеку.
— Бай, Джакомо. Все как прежде. Прости, не знаю, что на меня нашло.
— Это ты должна меня простить. Хочу еще раз сказать тебе, что ты мне очень нравишься.
— И ты мне.
Мне захотелось объяснить ей, что с некоторых пор между мною и женщинами возник некий невидимый барьер, словно прочнейшее стекло.
Бетти выходит из комнаты.
Через несколько минут кто-то громко стучит в дверь. Влетает Яирам. Он вне себя: разъярен, губы дрожат.
— Вот ты где, друг сердечный.
Он с размаху бьет меня по лицу, но я успеваю отстраниться, и удар оказывается слабым.
— Глупый, давай я все объясню.
— Классическая ситуация: постель разобрана и вовсю пахнет ее духами. Мог бы хоть окно открыть.
— Мне нечего скрывать. Успокойся, Яирам, давай лучше поговорим.
— Ты скотина. Я хочу не разговаривать с тобой, а избить тебя как следует. И на этот раз дружки из лиги не помогут тебе. — Он скрежещет зубами, словно собака, готовая вцепиться. — Лига обиженных. Это я обижен. Кровно обижен.
Он бросается на меня с кулаками. Сцепившись, мы падаем на кровать. Пытаюсь отразить его удары, к счастью неточные. Он дышит все тяжелее, но не перестает обрушивать на меня одновременно и град оскорблений:
— Подлец. Предатель. Да я от тебя мокрого места не оставлю.
— Перестань, Яирам, не вынуждай меня отвечать тем же.
— Вот именно этого я и добиваюсь. Действуй, свинья. Почему не отвечаешь? Думаешь, ты выше всех?
— Между нами ничего не было и не могло быть.
— Хватит, больше не убаюкаешь меня своими песнями. Мне так и хочется изувечить твою смазливую физиономию. — Он продолжает колотить меня, ничего не видя, однако, потому что глаза его залиты слезами. — Но почему, почему ты это сделал? Почему не сказал о ваших отношениях с Бетти? Ты не должен был лишать меня иллюзии нашей дружбы. Что я стану делать без тебя? Разве могу я тебя ненавидеть? Я ведь все еще люблю тебя, несчастный.
— Я тоже люблю тебя. Не разрушай все, прошу.
— Нет, ты не стоишь ничего… ничего. Это я ошибся во всем. Ошибка всей жизни.
Дверь в комнату бесшумно распахивается. Появляются несколько человек. Они решительно и грубо разнимают нас и тем самым кладут конец нелепой и уже утомившей нас драке.
Их четверо. Двое выходят в коридор и остаются там, другие двое рассматривают нас, совершенно растерянных.
Они не кажутся мне грабителями. Молодые люди, прилично одетые, держатся уверенно и спокойно. Один невысокого роста, усатый, другой высокий и костлявый. Обмениваются взглядами и хохочут.
— Ты видел, Ник? Как я понимаю, они неплохо отделали друг друга.
Ник, тощий, повышает планку:
— Похожи на подельников, которые делят награбленное.
— Но это студенты.
— Итальянские, — соглашается Ник. Потом делается серьезным и требует ответа: — Из-за чего драка?
— Это наши дела, — сердито отвечает Яирам. Он явно готов снова наброситься на меня. Его решительно отстраняют, и я обращаюсь к ним:
— Кто вы такие и что вам нужно?
Двое переглядываются и вздыхают.
— Ладно, Майк.
— Как хочешь, Дик. Согласен.
Они достают толстые «корочки».
— ФБР, — говорит Ник.
— Это не дает вам права взламывать двери в гостиницах, — говорю я. — У вас есть ордер?
— Слышал, ему нужен ордер, — усмехается толстый Майк. — Ордер. Спорю, это единственное, что ему известно об Америке.
— Мы вошли, когда услышали, что тут идет драка, — спокойно говорит Ник. — Не беспокойтесь, мы только хотим немного побеседовать с вами. Можно присесть?
Мы с Яирамом молча переглядываемся.
— Мы можем выдворить вас из страны как людей, представляющих общественную опасность, — говорит Майк, вытирая лоб огромным платком. — Так из-за чего драка?
Оба садятся рядом на пластмассовый диванчик. Яирам опускается на кровать, я падаю в кресло.
— Ладно, — говорит Ник. — Пара вопросов, и больше мы вас не беспокоим.
— О чем? — спрашивает Яирам.
— Нам все прекрасно известно. Поэтому не будем зря терять время. — Ник складывает ладони перед лицом. — Профессор Иеремия Уайт — неплохой поручитель за вас. Но в этом случае, наверное, нужны и другие. — Он намеренно делает паузу. — Вы занимаетесь историческими расследованиями. Ладно. Но дело, которое вас интересует, как бы это сказать… очень деликатное.
Я спрашиваю:
— А что, ФБР занимается и историей?
Майк не сдерживается:
— Не увиливай и отвечай прямо: кто финансирует ваши расследования?
Яирам с улыбкой смотрит на меня. Я отвечаю ему тем же и говорю:
— Разумеется, наши кошельки.
— Короче… кто стоит за вами?
— Яирам, кто-нибудь там стоит за тобой?
— Не замечал. Но если б кто-то и был, я постарался бы от него избавиться.
Мы смеемся. Теперь я уверен, что мы по-прежнему друзья. Ник поднимает руку, давая понять, что хочет продолжить разговор.
— Ваш батальон «С». Документы Пентагона убедили вас, что двадцать восьмого декабря в Арденнах его не было?
Яирам качает головой. Я решительно отрицаю.
— О'кей, ребята, — говорит Ник с подчеркнутым удовлетворением. — А теперь сделайте еще одно умственное усилие. Уверен, вы еще не задавались вопросом, отчего это сотрудники ФБР находятся здесь. Те, что сидят в Пентагоне, могут подготовить какие угодно бумаги, но не должны вынуждать нас просматривать их заново. Слишком просто все уладить с помощью писулек. — Пристальный взгляд на меня и на Яирама. — Попробуем представить, что могло случиться в том глухом лесу в Арденнах бог знает сколько лет назад. Разумеется, если рассматривать дело с точки зрения немцев.
Мы затаили дыхание, и Ник, начиная перечислять, загибает пальцы:
— Использование огромного количества мин на небольшом участке поля. Использование ракет «Фау-1» и особенно «Фау-2», предназначенных специально для уничтожения живой силы…
— Да, но подобные средства не истребляют трупы, — замечает Яирам.
— Это верно, — соглашается Ник, — мне известна официальная версия и версия… фантастическая. Тысяча солдат, которых там не было или которые исчезли с лица земли. Но если принять второе утверждение, можно сделать еще кое-какие гипотезы. — Он явно доволен вниманием, какое сумел вызвать. — Так или иначе, мы уже находимся в области фантастического. И тут, по крайней мере на мой взгляд, гипотез может быть две. Первая касается использования лучей, вроде лазерных. Вторая, которая мне кажется более правдоподобной: тактическое использование атомной бомбы без остаточной радиоактивности.
— Если дело обстояло так, то почему это оружие не применялось в дальнейших операциях? — спрашиваю я.
Ник задумчиво потирает пальцем подбородок:
— Не знаю, но для нас это настоящая загвоздка. Войны сначала происходят, а потом уже изучаются. Может, этот эксперимент сочли неудачным. — Он прикуривает сигарету. — А может, кому-то хочется повторить его.
— О'кей, мы играли с открытыми картами, — вмешивается Майк. — И вы действуйте так же, если за вами никто не стоит.
— По нашим сведениям, никто, — поясняет Ник.
Я спрашиваю:
— Кто вас направил к нам? Генерал Симпсон?
Ник выпускает сильную струю дыма и с трудом поднимается:
— Хотите совет? Чем раньше вернетесь домой, тем лучше.
5 мая
Вместе с Бетти и Яирамом еду в Детройт.