— Послушайте, а как же стихи Марре Вярихейн… — не выдержав, взволнованно перебил редактора Таавет.
— Да, безусловно факт, что у Вярихейн глаза доброго человека, к тому же красивые и голубые, что же касается ее стихов, то это самое настоящее дерьмо, или, выражаясь изысканнее, — конгломерат из трех поэтов, которые старше Вярихейн лет на десять. И если вы считаете, что для формирования индивидуальности поэта с современным мироощущением достаточно употребления таких ходячих слов, как маг, диско, поп и т. п., то я крайне сожалею, что до сих пор не оседлал Пегаса и не помчался галопом на Парнас.
Но Таавет был не в состоянии внимательно следить за тем, что говорил редактор, еще меньше мог он выступить в защиту стихов Марре, потому что в голове его пульсировала только одна мысль: он изобличил себя, обнажил перед этими злыми людьми свою душу; он нагнулся, чтобы завязать на ботинке шнурок, который и не думал развязываться, но это позволило ему отстать от своих спутников, дать им время забыть его взволнованный голос, лишить репортера возможности пройтись на его счет, намекнув на раскрытый молодежный журнал, но когда он наконец вновь присоединился к ним, то услышал, как редактор вдруг сказал: «Черт возьми, мне кажется, я должен жениться».
Они подошли к многоэтажному дому-башне, возвышавшемуся под боком у церкви. Из церкви неслись звуки органа, возле дома вытряхивали ковры. Перед домом стояла «скорая помощь», а несколькими подъездами дальше — сине-желтая милицейская машина. Направо от церкви, на площадке перед зданием пожарной с деревянной каланчой, мыли красную пожарную машину, какой-то пьяница сидел на краю песочницы и пил пиво, время от времени отпуская в адрес кого-нибудь из прохожих нецензурное словечко, дети лазили вверх-вниз по лесенкам, стояли в очереди на качели, Катали игрушечные коляски с куклами; внезапно завыла пожарная сирена. Кого-то, завернутого в светло-коричневое байковое одеяло, внесли в машину «скорой помощи». Они вошли в подъезд, перед которым стояла милицейская машина, и, вызвав лифт, редактор снова сказал: «Честное слово, мне необходимо жениться».
Редактор жил на четырнадцатом этаже. Это была, на первый взгляд, довольно унылая квартира, повсюду валялись груды книг, и единственной мебелью здесь были письменный стол, два стула и кушетка с сильно потрепанной обивкой.
— Тебе следовало бы подумать об уюте, — сказал репортер. — Хоть бы обзавелся книжными полками, прежде чем обзаводиться женой.
— Вот как… — отозвался редактор. — Это ты неплохо придумал. — И он аккуратно сложил в ряд к стене часть валявшихся на полу книг.
— Если ты ничего не имеешь против, я мог бы развить эту мысль, — с воодушевлением произнес репортер, достал из своего дипломата несколько листков бумаги и, словно читая лекцию, лениво начал:
Прежде всего вам надо хорошо продумать, сколько комнат вы хотите иметь в квартире. Обычно молодые поступают опрометчиво, действуют по упрощенно-тривиальному образцу: ванная — гостиная — детская — спальня и кабинет и со спокойным сердцем въезжают в свою четырехкомнатную квартиру. И тут начинаются треволнения, не дающие по ночам покоя: как обставить такое количество комнат, сколько времени пойдет на каждодневную уборку, и вообще к чему кабинет, если после рабочего дня все сидят перед телевизором, и почему телевизор непременно должен стоять в гостиной, когда гораздо приятнее смотреть его, лежа в постели, и к чему вообще гостиная, вряд ли кто из членов молодой семьи будет спать, когда придут гости. И что хуже всего: при малейших семейных конфликтах один из молодоженов схватит в охапку свое постельное белье и переберется спать в другую комнату, а это означает, что час примирения все оттягивается и оттягивается, пока грозовая туча развода не заползет в комнаты и не опустится на уже отдалившихся друг от друга мужа и жену… Итак, я бы охотно посоветовал самый практичный вариант: гостиная-спальня и детская, тем более что покуда у молодой пары нет детей, одна из комнат может даже показаться лишней, но на эту жертву надо пойти, учитывая перспективы роста семьи.
И вот, в конце концов преодолев свои сомнения и колебания, вы входите в дверь своей двухкомнатной квартиры, где вас встречают лишь голые стены, обрывки провода на потолке, газовая плита на кухне и ванна в ванной комнате. Теперь вам предстоит обставить квартиру, и тут вы хватаетесь за голову, не зная, с какого конца начать. Вы не знаете, где найти художника-оформителя, где заказать мебель, вы вообще не знаете, чего вы хотите, поскольку голые стены не дают вам никакой точки опоры, и тут вы понимаете, как много потребуется времени, прежде чем ваша квартира будет оформлена, а платье, которое еще два месяца назад так ладно сидело на вашей жене, стало ей узко, и ждать вам некогда. Таким образом, настал последний срок спуститься с небес на землю, взять лист бумаги и составить список:
1. Кухня: кухонные шкафчики — 4 шт. (белые), кухонный стол, табуретки — 4 шт., холодильник.
2. Гостиная-спальня: радио, телевизор, диван-кровать, низкий столик, стулья (2 кресла, 3 обычных стула), секция (может быть, из светлого дерева), сервировочный столик, графический лист (в раме).
3. Детская: манеж (где поначалу может спать младенец), маленький столик, несколько детских стульев, графический лист (соответствующий детскому возрасту, в раме), полочка для игрушек.
4. Ванная: зеркало, полочка перед зеркалом, вешалка для полотенец.
5. Прихожая: вешалка, зеркало.
6. ОО: держатель для рулона туалетной бумаги, резиновая помпа (на случай засорения).
Ув. молодожены, ваш дом обставлен быстро, целесообразно, дешево, и вы поступили правильно, что приобрели отечественную продукцию.
— Да-да, — сказал редактор, достал стоявшую за письменным столом бутылку вина, разлил ее содержимое по трем чайным стаканам, и, когда все со звоном чокнулись, репортер спросил, действительно ли он надумал жениться. — Да, ничего не имел бы против, только боюсь, что диван выбрать проще, чем жену. Разумеется, было бы весьма удобно, если б я мог пойти в соответствующий отдел универмага, где в витрине были бы выставлены для обозрения невесты, снабженные соответствующей инструкцией и паспортом со всеми техническими данными, — гарантийный срок два года, а также табличкой со Знаком качества; можно было бы проверить свою избранницу на мягкость и прочность и при ближайшем рассмотрении обнаружить скрытые дефекты, но, к сожалению… К сожалению, демографы сообщают, что в последнее время рождается все больше мальчиков, и вскоре на каждую девушку будет приходиться по три-четыре парня, а это означает, что мне надо поторапливаться, я смело могу действовать наобум, ведь если так, то найти из тысяч эту единственную, созданную только для тебя спутницу жизни невозможно.
— По-моему, ты мог бы вполне успешно свить себе гнездышко с Марре Вярихейн, — не без ехидства заметил репортер.
— Кстати, ничего смешного, в некотором отношении мы составили бы прекрасную молодую семью: жена поэтесса и художница, муж журналист, дети, несомненно, стали бы интеллектуалами — большими писателями или художниками, династия продолжалась бы из поколения в поколение… Да-да, над этим стоит серьезно подумать, — как бы про себя сказал редактор.
— Что тут думать! — воскликнул репортер. — Сегодня вечером устроим грандиозную помолвку, тебе остается лишь по всем правилам сделать предложение.
Таавет побледнел — шутка зашла слишком далеко, и смертельно серьезное лицо редактора не предвещало ничего хорошего. Внезапно ему показалось, что он находится в тылу противника, и даже мелькнувшая у него странная мысль, будто он Штирлиц любовной войны, не подняла его дух, поскольку было очевидно, что редактор уже давно положил на Марре глаз и комедия с невестами в витрине была лишь дымовой завесой, под прикрытием которой он намеревался преподнести свое решение старому приятелю (вероятно, они с репортером в самом деле были хорошими приятелями) в несколько комическом свете.
— Не знаю, сегодня ли… — Редактор как будто пришел в замешательство, отхлебнул глоток вина, но репортер, которому сводничество, очевидно, доставляло удовольствие, продолжал наседать на него. Таавет старался не слушать их, он взял сборник стихов Михая Эминеску и прочитал:
И осень поздняя сгустила
Туман над царством пустоты.
Как листья мертвые, уныло
Шуршат увядшие мечты…[3]
— Кюльванд, не хотите ли сыграть вместе с нами? — очнулся он от голоса репортера.
— Во что? — растерянно спросил он.
— Мы решили сыграть в «охоту на зверей», и если Вяли проиграет, то обязан будет сегодня же вечером сделать Вярихейн предложение.
Таавет сказал, что играть ему неохота. Редактор вытащил из груды книг детскую настольную игру с нарисованными животными. Никелированной пулькой надо было стрелять по отверстиям, обозначенным цифрами. Первым стрелял репортер, он попал в лису с лисятами, в сову и дятла.
— Сто девяносто! — радостно воскликнул он. Редактор первым делом убил белку, затем двух уток и рысь, за что получил большое количество очков.
— Для начала неплохо, — рассмеялся он.
— До скольких играете? — поинтересовался Таавет, и внезапно перед ним возникла пугающая картина: редактор протирает очки, смотрит на Марре, говорит, что у нее красивые глаза и он хочет на ней жениться…
— До двадцати тысяч, — ответил репортер, — вчера ночью играли до пятисот тысяч, только к утру доиграли.
…Вся жизнь — безумье, бред и хаос.
Не получая, отдаем…
В бездонной вечности, казалось,
Мгновенье были мы вдвоем…
Репортер подстрелил две рыси и сову и вышел вперед. Таавет прислушивался к стуку пульки по игральной доске, к возгласам и смеху играющих и понял, что именно для него разыгрывается сейчас этот спектакль, очевидно, репортер рассказал, как Таавет перед сном любовался фотографией Марре, и они сговорились зло подшутить над ним и теперь наслаждаются в глубине своих коварных душ его муками, а он должен делать вид, что все это его совершенно не касается, и никоим образом не давать им повода для смеха. На вечере, который состоится, он будет лишь наблюдать за Марре, это прекрасная возможность увидеть свою будущую супругу в праздничной обстановке, в своем родном городе, а завтра (только лишь завтра!) он возьмет большой букет роз и…