— Уф, сколько вопросов, да ещё с таким прескверным произношением! Прости, высокий человек, но пока что критское наречие у тебя не очень выходит, хуже говорят разве что финикийские купцы! — человек тут же улыбнулся, и улыбка сразу уничтожила напряжение, вызванное его словами. — Но, полагаю, я всё же понял тебя и постараюсь ответить. Во-первых, я не очень троянец, хотя теперь, пожалуй, могу так называться. Зовут меня Терсит, я — начальник строительства кораблей в Трое. Таким образом, я ответил и на второй твой вопрос: Троя существует, хотя не так давно здесь были одни обгорелые развалины. Видишь, даже причал восстановили и строим новые корабли. Но вот с царём ты поговорить пока что не сможешь, высокий человек: наш царь надолго уехал, оставив правителями своего младшего брата, могучего Деифоба и свою мать, великую царицу Гекубу. Доволен ли ты моими ответами?
— О да! — Сети тоже улыбнулся и махнул рукой гребцам и воинам, повелевая высаживаться на берег. — Я приветствую тебя, благородный Терсит.
Начальник строительства кораблей засмеялся:
— А вот благородным меня не зови, не то я покраснею. Я — простой человек и начальствую на строительстве, что называется, за неимением лучшего, поскольку кое-что в этом смыслю. Но всё же с чем ты приплыл к нам?
Последние слова Терсит произнёс с невольной тревогой, и в первый раз посмотрел прямо в глаза египтянину. Сети не отвёл взгляда.
— Я знаю, что ваш царь, великий Гектор, уехал несколько лет назад, — сказал он. — Но ты назвал имена, которые я хотел услышать. У меня вести от вашего царя.
— Ты не шутишь?! — воскликнул Терсит, и его только что спокойный голос зазвенел радостью. — Он жив?! Фу, да что я говорю, глупец этакий! Конечно, он жив, он не мог погибнуть, все у нас верили и все ждали... Хотя прошло столько времени... почти пять лёг! А... где он? Он возвращается? И... не один?
— Надеюсь, что да! — чуть заметно хмурясь, произнёс Сети. — Надеюсь, что возвращается, надеюсь, что не один. Очень надеюсь, потому что я друг вашего царя, Терсит. И друг его брата. Потому Гектор и попросил Великого Дома отправить сюда с поручением именно меня. Но подробнее я могу рассказать всё только его родным. У меня с собой письмо, которое написал Гектор. Мне велено передать его именно царице Гекубе или Деифобу, либо и ему, и ей.
— А этот корабль тоже ваш? — спросил Терсит, указывая глазами на второе египетское судно, в это время уже приближавшееся ко входу в бухту.
— Да, это наш корабль, — подтвердил царедворец. — Я проявил предосторожность, поплыл вперёд, а им приказал отстать. Мы ведь не знали наверняка, как здесь обстоят дела. Думаю, тем, кто плывёт на втором корабле, ваша царица будет особенно рада...
В это время на берегу показалась катившая со стороны равнины колесница, запряжённая парой лошадей. Ездок уверенно развернул её и направил прямо на насыпь, ширина которой вполне позволяла проехать и более громоздкой упряжке. Что до собравшихся на причале людей, глазевших вовсю на египетский корабль, то они поспешно расступились перед повозкой, и та остановилась, чуть ли не вплотную к маяку. Пыль, поднятая колёсами, осела, и стало видно, что колесницей правила женщина. Она ловко соскочила на землю и быстрым шагом подошла к начальнику строительства кораблей. Сети не очень этому удивился: он слышал, что в Трое женщины куда самостоятельнее, чем во многих других землях (впрочем, у знатных египтянок тоже было достаточно свободы, и египтянину такое положение дел не казалось странным), а потому царедворца и не удивило, что троянка разъезжает на колеснице одна. Но, взглянув на неё, он невольно замер: женщина была удивительно красива. Строгий тёмный хитон искусно драпировал её великолепную фигуру, но не мог скрыть совершенной формы плеч и девической чистоты кожи, вызолоченной загаром, как мрамор драгоценной статуи[2]. Белое покрывало во время езды соскользнуло с головы, открывая стройную шею и гладкие, сколотые узлом на затылке волосы цвета светлого золота. Черты лица были идеальны, но по-настоящему прекрасной женщину делало не это. Её огромные, светлые, как чистый родник, глаза светились покоем, в них было то необычайное, совершенно особенное выражение, какое бывает только у очень счастливых женщин. И лишь спустя какое-то время Сети, поражённый этой красотой, понял, что женщине скорее всего не меньше тридцати пяти...
Терсит, сразу приметивший колесницу, повернулся и, когда наездница, подойдя, встала в трёх шагах от него, спросил, украдкой поглядывая на египтянина:
— Что такое, Елена? С чего ты вдруг приехала, да ещё одна? Что-то случилось? Надеюсь, не с детьми?
— Нет, нет, Терсит! — поспешно проговорила она. — Оба наших малыша набегались и снят. Но в город прибыл караван с кедровой древесиной, нужно отобрать, что везти сюда, для строительства кораблей, а что можно оставить и отдать мастеровым. Царица велела позвать тебя, и я сказала, что сама позову. У мужчин много работы. А я скучаю: ты ведь бываешь дома только рано утром и поздно вечером. А кто это к нам приехал?
— Послы от царя Двух царств... Я правильно называю вашу страну, Сети? Учти, он понимает наш язык и даже кое-как на нём говорит. Сети, это моя жена. Её зовут Елена.
— Елена Прекрасная! — воскликнул, не удержавшись, египтянин, даже не подозревая, что попал в цель и не понимая, почему женщина от этих слов не покраснела, а, напротив, слегка побледнела и смешалась.
Но Терсит улыбнулся и подмигнул:
— Именно так её и прозвали. И другой на моём месте не пропадал бы целый день на строительстве, имея такую жёнушку, но я, вероятно, дурак: я в ней совершенно уверен. Ну, Елена, не обижайся, я же шучу — за пять лет пора привыкнуть к моим дурачествам! Сети привёз нам вести. Знаешь, от кого?
— От Гектора и Ахилла! — вскрикнула Елена, проявляя ту необычайную, чисто женскую догадливость, которую нельзя объяснить ни умом, ни сообразительностью, но только особым чутьём подсознания. — Да?! О, Артемида-дева, это так?! — Так, так, угадала! — Терсит не скрывал счастливой улыбки. — И ты сейчас же поедешь назад, в город, чтобы сообщить обо всём царице, и чтобы за нашими гостями прислали хотя бы пяток колесниц (больше-то у нас пока не наберётся!), а остальным лошадей привели, что ли... не пешком же им тащиться через равнину!
Глава 2
Второй корабль подошёл к берегу меньше, чем через час. За это время гребцы и воины с первого корабля успели выгрузить на пристань несколько тюков льняной пряжи и десятка два бочек с редкими египетскими винами — подарки фараона.
— Другое судно нагружено более дорогими вещами, — пояснил Сети Терситу, который в это время сидел с ним в тени маяка, на сложенных у причала досках, и вместе со своим гостем угощался апельсинами. — Великий Дом послал вам в подарок железное и бронзовое оружие лучшей работы, сотню египетских луков — они очень ценятся... Однако смотри: из города мчится колесница. Пока что одна. А за ней кто? Какие-то всадники...
— Всадницы! — уточнил Терсит. — Это амазонки Улиссы, они тут несут охрану с тех самых пор как город начали восстанавливать. Ой, что это? Ба-а! Да ведь это же сама царица катит сюда!
Говоря это, он вскочил, рассыпав с подола своего хитона апельсиновую кожуру. Колесница в это время уже свернула на причал и неслась по нему, не сбавляя скорости. Конями правила, стоя во весь рост, женщина в тёмно-красном платье, её белое головное покрывало развевалось по ветру.
— Это царица Гекуба?! — ахнул Сети, в свою очередь, вставая. — Но Гектор говорил, что ей сейчас под шестьдесят... Не может быть!
— У нас всё не так, как может быть, но так уж вот получилось! — отозвался Терсит. — Царице пятьдесят восемь, что ли, только про неё этого не скажешь. А по натуре она почище амазонок...
Гекуба круто натянула поводья и соскочила с колесницы. Да, назвать её старухой ни у кого не повернулся бы язык, особенно сейчас. Её лицо, по-прежнему красивое, горело румянцем, глаза блестели, она дышала бурно и часто.
— Где? — крикнула она молодым звонким голосом. — Терсит, где эти люди?! Где письмо от моих сыновей?!
Сети выступил вперёд и низко склонился перед троянской царицей, испытывая в душе настоящее изумлённое восхищение.
— Я посол фараона Рамзеса Третьего, о великая правительница могучей Трои! И вот письмо, о котором я говорил.
Гекуба выхватила свиток из рук египтянина и развернула, даже не пытаясь унять дрожь в пальцах.
— Да! — прошептала она, и краска вдруг сошла с её лица. — Это рука Гектора... Он жив. Они живы! Мои мальчики!
Царица пыталась и не могла читать: слёзы хлынули из её глаз и текли, и текли, застилая всё. Тёмные строки на жёлтом папирусе расплывались, сливаясь в непонятный узор.
— Терсит, прочитай! Я ничего не вижу... — и она нетерпеливым движением протянула свиток спартанцу.
— Ну вот, на тебе... — смутился тот. — Да я читать едва-едва научился, моя великая госпожа! А если что-то пойму не так?
В это время второй египетский корабль коснулся причала. С его борта послышался звонкий голос:
— Царица! Царица Гекуба!
Женщина подняла глаза, ахнула, пошатнулась. На берег спрыгнула и кинулась к ней тонкая лёгкая девичья фигурка. Девушка была в короткой белой тунике, бронзовые волосы, заплетённые в косу, колотили её по спине. За нею соскочил с корабля и побежал вдогонку красивый загорелый мальчик, на вид лет шести, крепкий, стройный, с густым облаком чёрных вьющихся волос.
— Не может быть! — прошептала царица, протягивая к ним руки. — Не... может быть! Андромаха? Астианакс?!
— Нет, нет! — бегущая остановилась в десятке шагов и тоже протянула руки к царице. — Ты не узнаешь меня, да? Я не Андромаха... И это не Астианакс. Я — Авлона, помнишь, царица? А это — Патрокл — сын Ахилла и Пентесилеи. Ему четыре года.
— Здравствуй, бабушка! — сказал мальчик, догоняя юную амазонку и хватаясь за её руку. — Лона, да? Это и есть моя бабушка, царица Трои, папина мама?