— Пусти, брат! — опомнившись, Ахилл вырвался из железных рук Гектора — О боги, что я наделал!
— Скорее прочь отсюда! — воскликнул Одиссей, силясь перекричать невероятный грохот. — Чувствуете, как содрогается гора? Нас может в любое мгновение завалить!
— Бегите! — голос Ахилла вновь стал твёрдым. — А я попытаюсь всё же поднять плиту.
Итакиец покачал головой:
— Если там, внизу — огненное жерло горы, то твоя жена погибла, Ахилл...
— Она жива. Я знаю. И ведь из того отверстия не вырвался пар, значит, там, быть может, нет огня и серы.
— Давай попробуем, — Гектор взял брата за руку. — Я помогу тебе, хотя и не представляю, как повернуть проклятую плиту. Кстати, все плиты одинаковые. Мы её найдём?
— На неё упал мой факел, — ответил Ахилл.
— Вот сумасшедшие! — вырвалось у Одиссея.
Гектор посмотрел на него и пожал плечами:
— Тебя ведь никто не держит. Беги.
Итакиец усмехнулся, хотя ему вовсе не было весело.
— Да не потому вы сумасшедшие, Гектор. К чему вам поворачивать эту плиту? Её же ничем не поддеть! А ваг разбить её вы могли бы. И я бы помог. Это, наверное, известняк, а он не такой уж твёрдый.
— Разбить? — живо откликнулся Ахилл. — Но чем? Не кулаками же?
— Лбом легче! — не удержался итакиец. — А ещё легче прутом от этой решётки. Вон она валяется! Ты ведь сможешь выломать два-три прута, Ахилл?
— Ну и голова у тебя! — выдохнул Гектор, кидаясь к железной решётке.
Отверстое жерло продолжало изрыгать раскалённые пар и камни, и проход уже наполнялся жаром. Когда герои, вооружившись железными прутьями, добежали до плиты-ловушки, там тоже вились белые клубы, и серная вонь вызывала кашель и удушье. Не задерживаясь, все трое встали с двух сторон плиты и обрушили на неё удары железных таранов. Ахилл бил с такой силой, что уже после второго его удара плита треснула посередине, а следующий удар расколол её, и одна половина, разломившись на три части, провалилась вниз.
Все трое взглянули в пролом и ничего не увидели — должно быть, там была глубокая пропасть. Ахилл опустил вниз свой ещё не погасший факел, но осветил только уходящую бесконечно вниз каменную стену. Снизу, из невидимой бездны, тоже поднимался густой серный пар.
— Нет... — глухо произнёс Гектор. — Там не выжить! Всё кончено.
И тут из-под уцелевшей половины плиты, будто в каком-то страшном сне, протянулась рука. Мокрая от пота, с растопыренными пальцами, она замерла и рванулась вверх, вслепую хватая воздух.
— Пентесилея! — отчаянно вскрикнул Ахилл и, поймав руку, дёрнул.
Это действительно была его жена, но на неё страшно стало смотреть — лицо жёлто-белое, будто воск, губы посинели, глаза закатывались. Она хрипела, не в силах выговорить ни слова. Тело её, как тряпочное, повисло на руках героя.
— Невероятно! — прошептал Гектор. — Как она удержалась?!
Он встал на колени и тоже сунул внутрь пролома факел.
И сразу всё понял. Под уцелевшей частью плиты в стене колодца виднелись уходящие вниз железные скобы. Должно быть, когда-то они служили лестницей. За одну из этих скоб и успела ухватиться амазонка, но скорее всего держалась она уже из последних сил и последние мгновения — серный туман, исходивший со дна пропасти, отравил её, и когда плита-ловушка разломилась, молодая женщина была уже почти без сознания.
— Жрицы амазонок знают секрет временной остановки дыхания! — прошептал царь Трои. — Должно быть, цариц тоже учат этому, и только это её спасло. Любой из нас уже погиб бы в этом колодце. Однако проклятая гора дрожит всё сильнее. Нас и вправду может завалить в любой миг. Бежим скорее!
Ахилл понимал, что медлить нельзя. Он вскинул на плечо бесчувственное тело жены и вслед за братом и Одиссеем бросился по коридору назад, в горный чертог Цирцеи. По счастью, никаких новых ловушек на их пути не оказалось. Их преследовал по пятам лишь неистовый грохот вырвавшегося из плена пара и камней. Со свода пещеры-дворца, когда они туда вбежали, сыпались камни, в самом своде обозначилось несколько трещин, и эти трещины всё более увеличивались.
— Наружу, наружу, быстрее! — закричал Гектор.
Каменный козырёк, украшавший вход в пещеру, рухнул, когда бегущие были в начале тропы. Вслед за тем земля дрогнула так сильно, что все трое попадали ничком. И тотчас раздался такой чудовищный грохот, будто гора разломилась надвое. В ужасе герои обернулись и увидели, как над горным склоном поднимается невиданных размеров багрово-чёрное облако. Оно разрослось, обволокло половину плато, испуская удушающий запах, и затем из него вырвался и ударил в небо высокий столб огня. Град раскалённых камней и пепла дождём полетел на склон. Должно быть, свод пещеры разрушился, и огонь, камни, пепел не встречали на пути никакого препятствия.
— Прочь отсюда! Вниз! — голос Гектор сорвался на хрип. — Что вы стоите и смотрите? Если промедлим, сгорим! К морю, быстрее!
— Что это, Гектор? Что это такое? — Ахилл расширенными глазами смотрел на рвущееся вверх пламя. — Я выпустил демонов Тартара?!
— Почти так. Это извержение огненной горы. Твой учитель тебе не рассказывал про такие горы?
— Да. Рассказывал. Но мне и в голову не приходило, что это и в самом деле так страшно.
— Да уж, зрелище! — вырвалось у Одиссея. — Будь я один, я бы мог спятить от страха. И что теперь будет? Остров сгорит?
— Хотелось бы верить, что нет, — отозвался Гектор, но его голос прозвучал довольно мрачно. — Раз на склонах горы растёт виноград, значит, по ним когда-то текла лава и сделала землю жирной, значит, извержения здесь некогда бывали и остров уцелел. Но меня мучает одна довольно неприятная мысль, одно воспоминание... Надо добраться до безопасного места, и тогда я вам расскажу. Спускайтесь быстрее!
— Да где тут безопасное место? — на бегу проговорил Ахилл. — Камни летят, будто кто-то бьёт нам вслед из пращи, и земля ходит ходуном. Похоже на настоящее землетрясение! Я слыхал о таких...
Обмениваясь восклицаниями, герои стремительно бежали по тропе вниз, к морю. Гектор, лучше других представлявший всю меру опасности, но и знавший о природе этого явления гораздо больше остальных, понимал, что вода не даст им надёжной защиты, однако оставаться в горах было в любом случае опаснее.
— Сколько это будет продолжаться? — спросил Одиссей, когда очередной удар снизу едва не сшиб их с ног. — Когда эта треклятая гора уймётся? Может, принести жертвы Аиду и Гефесту[16]?
При всей опасности положения Гектор рассмеялся.
— Это пламя не из Аидова царства, а из самых недр Тартара. Что до Гефеста, то в такой «кузнице» он бы долго не проработал. Нет, тут командуют духи пострашнее, и им наши жертвы не нужны. А продолжаться извержение может и несколько часов, и несколько дней. По расщелине спускаться не будем, это слишком опасно. Идём вдоль обрыва — ведь должен быть и другой спуск.
— В двух стадиях к северу отсюда, — ответил Одиссей. — Я тут все дорожки знаю. Идите за мной.
— Может, остановимся ненадолго? — спросил Ахилл, оглядываясь. — Я боюсь за Пентесилею. Она всё ещё без памяти. Надо сделать ей искусственное дыхание.
Гектор посмотрел на объятую пламенем вершину, нахмурился, однако кивнул:
— Пожалуй, можно. И мы заодно отдышимся. И если за это время покажется лава, определим, в каком направлении она движется и куда нам, стало быть, надо идти, чтобы она нас не достала.
Глава 7
К заходу солнца подземные толчки стали стихать. Чёрные облака над вершиной горы рассеялись, и стало видно, что она больше не изрыгает огня. Только столб дыма, уже не чёрного, а тускло-серого, продолжал исходить из жерла. Лава излилась, судя по всему, на западный склон горы — там задымился и загорелся кустарник. Но движение огненной массы было непродолжительным: как предположил Одиссей, она могла заполнить одну из глубоких расщелин с той стороны склона и затем иссякла.
Все четверо скитальцев сидели на камнях у самого берега, наблюдая за огнедышащей горой, что, впрочем, не мешало им говорить друг с другом. В конце концов, они все уже слишком много пережили и перенесли, чтобы даже такое невиданное потрясение и такое жуткое зрелище могли надолго лишить их хладнокровия.
Пентесилея рассказала о своём невероятном спасении в нескольких словах: её ещё и теперь мутило и при любой попытке встать на ноги шагало из стороны в сторону.
— Ощущение такое, будто я выпила полбочонка хлебного вина! — невесело пошутила амазонка. — Та пропасть, вероятно, очень глубока, но кто-то прежде спускался в неё, не то откуда бы там ступени? Когда я провалилась, то, совершенно не думая, раскинула руки и одной рукой задела скобу. Ну и, конечно, сжала пальцы, а потом ухватилась и второй рукой. Сразу поняла, что удушливый дым, идущий со дна пропасти, отравит меня, и задержала дыхание. Наши жрицы обучаются этому искусству, и лучшие из воительниц тоже овладевают им. Мы можем не дышать раза в четыре дольше, чем любой обычный человек. Но всё-таки я начала задыхаться и стала понемногу вдыхать отравленный воздух. И поняла, что вот-вот сорвусь — я уже теряла сознание, когда услышала, что Ахилл разбивает плиту.
— Мы все её разбивали, — сказал герой, невольно снова и снова проводя рукой по волосам жены, полулежавшей на его коленях.
— Все разбивали, но разбил ты! — Пентесилея чуть улыбнулась и сжала зубы, чтобы не выдавать тошноты и слабости. — Гектор, эта гора, кажется, унимается? Или нет?
Царь Трои покачал головой, отчего-то всё больше мрачнея, будто ему в голову приходили только дурные мысли.
— Пока что извержение стихает, — сказал он. — Однако это не даёт уверенности, что оно не возобновится ночью или утром, или через день.
— Да почему ты так тревожишься, брат? — удивлённо спросил Ахилл. — Хирон говорил мне, что извержения, бывало, уничтожали целые города, бывало, что от них погибали тысячи человек, застигнутые врасплох, но ведь так случается только, когда этот кошмар начинается внезапно. Мы же настороже, мы не дадим этой самой лаве до нас добраться — она движется быстро, но и мы не черепахи! И ведь в конце концов это прекратится.