— Нам? — удивился Одиссей. — А вы-то при чём? Вы высадите меня на берег и поплывёте в Эпир.
Ахилл нахмурился.
— Звучит обидно. Хорошо, что ты сказал это мне, а не Гектору. Он считает, и я считаю, что коль скоро ты помог нам, мы тоже должны тебе помочь и, по крайней мере увериться, что привезли тебя не в ловушку. А я к тому же был вроде бы твоим другом целых двенадцать лет!
— Времена меняются, — пожал плечами Одиссей. — Времена меняются, люди тоже. А вот ты не меняешься, Ахилл! Поступайте как знаете.
Остров Кефалления показался из тумана утром следующего дня. Кораблю предстояло пройти вдоль его высоких скалистых берегов около двух сотен стадиев — Итака находилась северо-восточнее Кефаллении, ближе к полуострову. Ветер оставался попутным и, налегая на вёсла, можно было достичь Итаки уже ближайшей ночью или следующим утром. Однако кормчий Филипп приказал гребцам не спешить.
— Это плохие места, — объяснил он Неоптолему. — Во-первых, вдоль этих берегов полно подводных камней, которые даже я не все наперечёт помню. Продырявить днище тут ничего не стоит, а пристать, чтобы починить, считай, почти некуда — с этой стороны острова, ни то что ни одной гавани, а ни одной сносной бухты, куда можно войти кораблю вроде нашего. И второе: в этих местах любят шнырять морские разбойники. Конечно, у нас на судне шестьдесят сильных воинов, да ты, царь, да ещё твои отец с дядюшкой, которым, думается мне, ничего не стоит вдвоём перебить целую армию. Но связываться с разбойниками сейчас, когда мы плывём домой… Мне что-то не хочется!
После этих слов опытного морехода Неоптолем выставил наблюдателей с каждого борта и велел внимательно следить за каждым проплывающим мимо или идущим навстречу кораблём. Молодой царь неплохо знал отчаянные замашки морских грабителей и вовсе не желал, чтобы его судно протаранили или осыпали дождём стрел, он и так потерял, в общей сложности, больше половины воинов, с которыми год назад покинул Эпир.
Однако, против ожиданий, плавание вдоль неприступных и безлюдных берегов Кефаллении оказалось совершенно спокойным. Кораблей вообще не было видно, и только с десяток крупных рыбачьих лодок встретились мореплавателям.
К полудню следующего дня правее нескончаемых скал появилась на горизонте тёмная полоска ещё одного берега.
— Ну вот, Итака показалась! — объявил Филипп и передал рулевое весло одному из гребцов, чтобы перейти на нос и следить за приближением к острову.
Одиссей уже давно стоял на носу, ожидая появления Итаки, но ничем не выдавая того урагана чувств, который на него обрушился. Лицо базилевса казалось неподвижным, и только глаза, как обычно, его выдавали: в них стояли боль и слёзы, но этого никто не видел, ибо он отвернулся ото всех, по привычке опустив голову.
— Афина Паллада! — прошептал он так тихо, что и сам себя не услышал. — Мудрая и великая богиня, помоги мне не сойти с ума!
Спустя ещё два часа корабль подошёл к южной оконечности острова. В этой части Итака была пустынна — здесь селились только рыбаки, но они предпочитали бухточки и заливы, расположенные западнее. Склоны уступчатых невысоких холмов, спускавшиеся к пологому каменистому пляжу, тоже были каменистыми, заросшими редкой травой, кустарником да жидкими кущами небольших кипарисов. Земля здесь не считалась плодородной, и местные жители не выращивали на ней ни винограда, ни злаков, лишь весной используя эти склоны под овечьи пастбища.
— Здесь пристанем? — спросил Филипп Одиссея.
— Нет, обогнём вон тот мыс, — голос базилевса звучал ровно, и, глядя ему в затылок, никак нельзя было догадаться, что по его лицу бегут слёзы. — Там — удобная бухта, обычно довольно безлюдная и тихая. По крайней мере, такой она была семнадцать с небольшим лет назад.
Корабль развернулся и пошёл вдоль линии невысоких красноватых утёсов, за которыми открылся глубокий дугообразный изгиб берега. Бухту завершала длинная песчаная коса, к которой действительно оказалось удобно пристать. Возле этой косы стоял корабль, чуть меньших размеров, чем эпирское судно. Парус на нём был развернут, точно он только что причалил, либо вот-вот собирался отплыть. По берегу вблизи корабля сновали человеческие фигуры. И десятка два подозрительно неподвижных фигур лежали, чернея на светлом песке.
— Да уж, бухта тиха и безлюдна, как никогда! — воскликнул Гектор, уже давно стоявший рядом с кормчим и итакийцем. — Что же это они делают, а? У тех, которые бегают вокруг корабля, луки в руках. Да, точно луки! И, как мне кажется, они только сейчас стреляли.
— Они перебили тех, что лежат! — крикнула Пентесилея, взбираясь по мачте на перекладину паруса и с высоты озирая происходящее. — Вон-вон, один из лежащих привстал, и лучник тут же добил его стрелой! А другой проткнул ещё одного раненого мечом. Я вижу, как солнце блестит на бронзовых лезвиях.
— Ну вот, кажется, и морские разбойники объявились! — Неоптолем тихо выругался и застегнул на талии пояс с привешенным к нему мечом. — Быстрее, Филипп! Надо перехватить этих шакалов!
Кормчий взмахнул рукой, гребцы резко налегли на вёсла. Однако с берега успели заметить появление большого корабля, на котором явно было много людей. Убийцы засуетились и бегом кинулись к стоявшему у берега судну. Оно было на плаву, его удерживал лишь канат, намотанный на большой прибрежный камень. Через несколько мгновений узел был развязан, и разбойники (их было человек двадцать пять) живо перемахнули через борт и взялись за вёсла.
— Наперерез! — закричал Неоптолем. — Не выпускай их в море, Филипп!
— Не выйдет! — возразил кормчий. — Их судно легче и сидит очень неглубоко. А нам не пройти вдоль косы, там мелко. Я это вижу по цвету воды. Можно подойти на небольшой скорости, но они всё равно успеют проскочить. Если прикажешь, царь, можно легко догнать их на открытой воде.
— Для чего? — не удержался Гектор. — Что нам с них взять? И кто такие те, кого они перебили? Мы же ничего не знаем! Так стоит ли нам вмешиваться?
— Морских разбойников надо уничтожать везде, где они водятся! Или я не прав? — в негодовании юноша даже позабыл о некоторой робости, которую не мог побороть, когда говорил с Гектором. — Ведь и ты всегда боролся с ними, дядя!
В это время кормчий, наблюдавший за отплытием и беспорядочным бегством чужого корабля, рассмеялся:
— Может, это и разбойники, но только не морские. Они парус повернули неправильно, а уж гребут, кто во что горазд! Сдаётся мне, что это судно не их, а возможно, тех, на кого они напали. А может быть, всё случилось как раз наоборот. Я бы не стал ввязываться. Лучше высадимся. Может, там не все перебиты, или придёт ещё кто-нибудь. Вот и узнаем, что у них за драка.
— Надеть доспехи, воины! — скомандовал Неоптолем. — К берегу, Филипп.
Корабль с беглецами успел скрыться за береговой косой, когда эпирское судно осторожно приблизилось к пляжу и встало у того же причального камня. Человек двадцать воинов остались на его борту, остальные сошли на берег.
Вблизи им открылось настоящее побоище. Более двадцати тел лежало в лужах крови, медленно растекавшихся по мелкой прибрежной гальке. Некоторые из убитых успели взяться за оружие — в их руках блестели обнажённые мечи. Всё это были мужчины не старше тридцати лет, определённо ахейцы, одетые большей частью в простые короткие хитоны, некоторые в широких плащах, почти все в кожаных с медными пластинами нагрудниках.
-— Итакийцы они, как думаешь? — спросил Ахилл Одиссея, молча, с нахмуренными бровями, ходившего от одного тела к другому.
— Похоже, что да, — ответил тот, ещё сильнее хмурясь. — Покрой одежды, ткань плащей, оружие — всё вроде бы наше. Но что всё это значит, чтоб меня эмпусы[22] высосали досуха?!
— Как это было, Пентесилея? — спросил между тем Гектор стоявшую с ним рядом амазонку. — Откуда на них напали? С корабля?
— Ты же сам видишь, что не с корабля! — ответила молодая женщина, внимательно рассматривая оружие одного из убитых. — Почти все убиты стрелами, с близкого расстояния, и почти все в грудь. В них стреляли во-он из-за тех камней на берегу. Некоторые упали, раненые, и их добили мечами или стрелами. Ну, это мы видели... Вероятно, их застали врасплох. И мне кажется, что эти люди сошли с того самого корабля, а их убийцы теперь уплыли на нём, завидев нас.
Гектор недоумённо развёл руками.
— Глупый и непонятный риск! Если это не их корабль и если, судя по лёгкости его движения, да и по его осадке в воде, он был пустой, не груженный товарами, то какого сатира рогатого разбойникам было уплывать на нём, а не скрыться на берегу?
— Не знаю, — задумчиво сказала амазонка. — Могу предположить, что им во что бы то ни стало нужно было увести отсюда этот корабль. Или на нём всё же находилось что-то ценное, что-то, что им жаль было бросить, но трудно было выгрузить и унести... Постой-ка, Гектор! А вот этот человек, кажется, жив!
Действительно, человек, лежавший дальше всех от воды, лицом вниз, вдруг шевельнулся и приподнял голову. Путешественники разглядели молодое, безбородое лицо, искажённое болью, расширенные тёмные глаза под упавшими на лоб каштановыми волосами. Правая рука юноши крепко сжимала меч. Увидав, что на него смотрят, он сделал невероятное усилие и попытался подняться, но тут же упал вновь. Стрела вертикально торчала из его спины на уровне лопаток.
— Лежи спокойно! — крикнул Гектор, делая шаг к раненому. — Мы поможем тебе.
Раненый вновь напряг все силы и на этот раз привстал, опираясь на левую руку, правой угрожающе приподымая меч.
— Не подходите! — прохрипел он. — Возможно, мне не жить, но первый из вас, кто ко мне приблизится, умрёт вместе со мной!
— Послушай, мы не враги! — воскликнул Ахилл. — Мы чужестранцы, мы только что пристали к этому берегу и не знаем, что здесь произошло. Но мы не хотим твоей смерти. Кто ты? Как твоё имя?
— Это почему я должен первым назвать вам себя, а не наоборот? — с трудом выговаривая слова, произнёс раненый. — А у себя дома, и вы на моей земле. Вам, а не мне надлежит назваться перв