ли охотно им помогли. За несколько месяцев, покуда критяне чинили свой корабль и отдыхали от долгого плавания, над крутым берегом вырос высокий каменный храм. Когда же в этом месте возникла оживлённая гавань, где нередко совершали свой торг купцы и останавливались все проходящие мимо этих берегов корабли, мореходы стали жертвовать святилищу щедрые дары, и храм разбогател. Теперь его украшала прекрасная мраморная статуя великого бога, внутри, вокруг алтаря, стояли серебряные светильники, сам алтарь был отделан мрамором и яшмой.
Как и предполагал Гелен, они с Неоптолемом вошли в храм свободно. Двое стражников сразу узнали помощника жреца и без труда поверили его выдумке о чужестранце, которому срочно понадобилось принести жертвы. В доказательство пришедшие показали кувшин с дорогим маслом и мешочек зерна.
— Мы пройдём к малому алтарю в глубине храма, — пояснил Гелен. — Приезжий хочет помолиться подольше и в тишине.
— А ты небось поворожишь, чтобы предсказать ему будущее!.. — усмехнулся один из караульных. — Что же, пускай великий бог морей примет вашу жертву благосклонно. Только, если дело важное, лучше было бы пожертвовать ягнёнка или козлёнка.
— Я всё же не зря вопрошаю богов и знаю, когда и какая жертва им угодна! — спокойно возразил Гелен и жестом поманил за собою Неоптолема в тёмный боковой проход между высокой стеной и длинным рядом ребристых колонн.
В глубине прохода было совершенно темно — строй колонн перешёл в такую же глухую стену, и сюда не добирался ни свет факелов, зажжённых возле входа, ни рыжие блики светильников, слабо полыхавших возле главного алтаря, в центре храма.
В этой темноте Гелен шёл уверенно, будто видел не хуже кошки. Его шаги гулко отдавались под высокими сводами, и только они помогали Неоптолему правильно выбирать направление.
— Сюда! — прошептал прорицатель, безошибочно находя и сжимая руку царя. — Сверни, не то наткнёшься на алтарный камень. Так, теперь проход поворачивает. Ещё немного... А теперь стой!
— А стража не заподозрит неладного, если на алтаре не зажжётся огонь? — тем же шёпотом спросил юноша.
— Они не уйдут от входа, а оттуда ничего не видно. А если и подумают что-то не то, то уже не догонят нас. Сейчас я зажгу факел, но лучше сперва открыть дверь.
— Какую дверь? — не понял Неоптолем.
— Да ту, перед которой мы стоим.
Юноша услышал скрип ключа в замочной скважине и впервые испытал удивление: если подземный ход, в который они идут, такой древний, им давно никто не пользовался, то отчего ключ так легко поворачивается в замке? И откуда вообще у Гелена ключ, сели он не ходил прежде по этому проходу, а просто слышал о нём от жреца?
Но он слишком волновался, слишком спешил на помощь к тем, кто был ему дороже всего остального мира, и потому не задумался всерьёз над этим обстоятельством.
По его лицу скользнула волна тёплого, спёртого воздуха, запах влажного камня и земли — запах подземелья. Впереди расцвёл оранжевый бутон огня, высветилась уходящая вниз каменная лестница и часть стены, сложенной из того же известняка, из которого был построен храм — когда-то светлого, но ныне покрытого тёмными потёками, а кое-где — пятнами плесени. Однако со сводов, должно быть, очень низких, вода не текла, истёртые от времени ступени каменной лестницы казались сухими.
— Ещё немного — и лестница кончится! — уже не понижая голоса, сказал Гелен. — Я вижу, где она кончается. Теперь нам нужно пройти около сорока стадиев по подземному ходу. Дальше будет проход в башню.
— А этот ход нигде не разветвляется? — спросил Неоптолем, по-прежнему невольно говоря вполголоса, хотя и понимал, что их уже никто не может услышать. — Мы не пойдём вдруг совсем не в ту сторону?
— Тут нет никаких разветвлений! — твёрдо возразил Гелен. — Но есть места, где нужно идти осторожно: кое-где плиты подточила вода, под ними могут быть ямы, и можно поломать ноги. Ну ничего, мы заметим неровности пола и в крайнем случае поупражняемся в прыжках.
Они шли ещё некоторое время молча, осторожно ступая по каменным плитам. Проход постепенно, всё заметнее, стал сворачивать вправо, и в какой-то момент, когда факел качнулся в руке Гелена и свет метнулся из стороны в сторону, Неоптолем заметил, что стены немного расширились, отступая друг от друга уже не на три-четыре локтя, а локтей на шесть. И, самое странное, проход вновь пошёл вниз, хотя если он вёл ко дворцу, стоящему на возвышенности, ему давно бы следовало подниматься. Или он завершается очень крутой лестницей, или...
Но Неоптолем не успел спросить Гелена об этом новом странном обстоятельстве. Троянец круто остановился и, посветив факелом, указал вперёд:
— Смотри, царь! Вот как раз и яма впереди. К счастью, совсем неширокая. Я перескочу и отойду, чтобы тебе на меня не наткнуться. Ну, давай за мной!
Рыжее пятно факела метнулось вперёд, свет скользнул по горбатому своду, затем, как показалось на миг Неоптолему, высветил что-то похожее на толстые прутья решётки, которая находилась где-то впереди, в глубине прохода.
«Это ещё что?» — успел подумать юноша, лёгким прыжком перелетая через тёмное отверстие.
В следующий миг, в тот миг, когда правая нога юноши коснулась пола, раздался громкий скрежещущий звук, точно железо резко и остро скользнуло по железу. Ногу Неоптолема, а затем всё тело и всё сознание, и всё существо пронзила внезапная чудовищная боль. Сперва удар, одновременно с ним глухой хруст сломанной кости, и уже будто издали, из затмившего сознание безумия, юноша услышал свой короткий, страшный крик.
Потом наступил обморок, скорее всего краткий — боль была слишком сильна, чтобы подарить спасительное беспамятство надолго. Открыв глаза, юноша увидел каменный пол прямо возле своего лица и скорее догадался, чем почувствовал, что лежит, согнувшись дутой, в самой неловкой позе, своим неестественно скрюченным телом огибая какой-то торчащий из пола предмет. Его правая нога, коленом прижатая к животу, торчала меж двух железных дуг — верхушки этого самого предмета, намертво её сжавшего. Толстые шины, хищные зубы железной пасти, глубоко впивались в щиколотку, и тонкие ручейки крови, вытекая из-под них, змеясь по тёмным плитам, подбирались уже к самому лицу юноши.
«Капкан!» — вместе с безумной, непрекращающейся болью, от которой всё тело сотрясали жестокие судороги, вошла в сознание столь же безумная мысль.
Он слыхал и прежде о капканах, которые бывают во всяких потайных ходах, но ахейцы нечасто прибегали к таким приспособлениям для защиты своих сокровищ — капканы ставили в лесу, на волков и пантер. Мысль о такой ловушке в подземном проходе даже не могла прийти в голову Неоптолему. Впрочем, почему же — мота, если бы... Если бы не уверенность Гелена!
Ещё не осознавая до конца непоправимости происшедшего, силясь только справиться с мучительными судорогами, юноша приподнял голову и огляделся, до крови закусывая губу, чтобы вновь не закричать.
Гелен был рядом — он стоял в глубине прохода, возле той самой железной решётки, что мелькнула в свете факела, когда Неоптолем прыгал. Лицо троянца было спокойным, и не просто спокойным — в нём читалось ясное облегчение и удовлетворение.
Несколько мгновений Неоптолем смотрел на прорицателя. Он не проронил ни слова, уже почти до конца понимая, ЧТО всё это означает, но ещё пытаясь надеяться на чудо, на то, что сейчас этот человек, которому он так отчаянно поверил, кинется ему на помощь... Неоптолем ясно видел мощь ловушки, видел он и то, что его нога сломана, передавлена толстыми дугами. Но если Гелен не знал об этом капкане, то он... Нет, даже и думать об этом глупо — на лице троянца появилась лёгкая улыбка: он явно понимал, какая надежда тлеет в душе пойманного им в ловушку царя!
Глухо рыча, опираясь на руки, Неоптолем привстал и сел, согнув левую ногу и ощущая, что боль перемещается из правой ноги в спину и в голову, становясь ещё мучительнее, а раздавленная, распухающая на глазах правая нога с каждым мгновением всё больше теряет чувствительность.
— Для чего ты это сделал? — вытолкнул он из горла непослушные слова, переставая узнавать свой голос — в нём была только боль и ярость.
— Ты — мужественный человек, приятно смотреть! — воскликнул Гелен, не погасив своей страшной улыбки. — Я же понимаю, как это больно. Но у меня не было выбора, ты уж прости меня, царь! Боюсь, ты останешься хромым на всю жизнь, ну, и придётся потерпеть некоторое время...
— Что тебе нужно? — юноша говорил, прикидывая, сумеет ли метнуть меч в троянца так, чтобы наверняка попасть в грудь или в голову. — Чего ты от меня хочешь?
Гелен внимательно посмотрел на сжавшиеся в кулаки пальцы царя, на торчащую вертикально рукоять его меча и отошёл шага на три вглубь прохода, став почти вплотную к решётке.
— Я тебе всё объясню, Неоптолем. Только убить меня не пытайся. Я понимаю, что ты готов умереть в этих тисках, лишь бы отомстить мне. Но ведь тогда и Андромаха может погибнуть — вдруг твои отец с Гектором опоздают? Видишь ли, всё и впрямь почти так, как я тебе рассказал. Но дело в том, что моя цель — стать мужем Андромахи и царём здесь, в Эпире. То есть наконец взять то, что у меня много лет назад отняли, вот и всё. С тобой я бы без труда справился, но тут вдруг открылось, что сюда плывут два великих героя, которые мне уж никак не по зубам. А останавливаться было поздно. И я решил воспользоваться этим проходом в сокровищницу храма.
— Так этот проход не ведёт во дворец?! — прохрипел Неоптолем.
— Нет, конечно. Вот за этой решёткой — помещение, в котором уже лет двести жрецы Посейдона прячут богатства, которые считают главным достоянием храма — тут и богатые жертвы, и, как я слышал, золото и драгоценности, когда-то отбитые у морских разбойников, пожалованные храму за то, что молитвы жрецов помогли мореходам одолеть врагов. Ты — царь, а, верно, даже не слыхал об этой сокровищнице — жрецы не любят, чтобы кто-то знал про их тайники. Ключ я, признаюсь, стащил — жрец этого не знает, он мне слишком верит, старый дуралей! А капкан был среди этих самых сокровищ. У вас таких не делают — это либо египетская, либо персидская вещица. Из него и медведь не вырвется, а разжать его зубы из людей смог бы разве что твой богоравный отец! Я намертво вделал его в пол, прибив железными скобами, да ещё цепью приковал к стене, так что ты из него не уйдёшь. Но, как и любую железяку, его можно распилить! Я это сделаю, как только мои условия будут выполнены. И произойдёт это, едва только корабль Гектора причалит в здешней гавани.