— И тебя заодно! — воскликнул другой. — Ты донесёшь Гелену. А так, может, мы знать не знаем, где мальчишка. Убежал от нас, и всё. Мы за ним гонялись-гонялись, не поймали. Заночевали в лесу, днём вернулись. Правдоподобно? Вполне! Не поверит? Пошёл к медузам! Так что стреляй, если хочешь. Нас трое, ты один. Два выстрела за нами. А не то поклянись, что подтвердишь наши слова. Лишних трупов нам тоже не надо, а нашего товарища мы тебе, так и быть, простим.
Третий разбойник мрачно покачал головой.
— Я бы ему не доверялся. Обманет.
— И правильно.
Паламед произнёс это, широко улыбнувшись, и в то же мгновение выстрелил. Раненый разбойник, успевший уже натянуть свою тетиву, вскрикнул и упал — стрела вошла ему в сердце. Его товарищ, у которого лук тоже был натянут, пустил стрелу в Паламеда и... промахнулся: она лишь чиркнула по плечу ахейца. Тот выхватил меч и кинулся на двоих разбойников так стремительно, что они поняли: им не успеть наложить стрелы и прицелиться. Волей-неволей пришлось, в свою очередь, обнажать мечи.
Драка была недолгой. Разбойники отлично владели оружием, но и ахеец, долгие годы проведший в сражениях, служивший к тому же в отряде шерданов, где даже при отсутствии битв были обязательны ежедневные боевые упражнения, орудовал мечом ничуть не хуже, кроме того, он был старше и хладнокровнее. Понимая, что драться одному против двоих в любом случае смертельно опасно, он отступил к могучему стволу кедра, прикрыв таким образом спину, и спокойно отбивал атаки разбойников, зорко следа за их движениями. Когда один из них, сделав неверный выпад, неосторожно повернулся к нему боком, Паламед мигом этим воспользовался и резко ударил, вонзив меч наискосок, между медных пластин нагрудника. Разбойник упал, не охнув. Однако его товарищ оказался достаточно отважным и стремительным. В те краткие мгновения, когда ахеец вытаскивал меч из оседающего на землю тела, его противник тоже нанёс удар. Паламед успел отшатнуться, и меч не раскроил ему голову, а лишь оставил глубокую рану на лбу, но ахеец был оглушён и, зашатавшись, стал оседать на землю с залитым кровью лицом. Загоготав, разбойник вновь замахнулся.
— Эй, лягушачий сын! Обернись, если не хочешь, чтобы я заколол тебя сзади!
Во время драки Астианакс, воспользовавшись тем, что всё происходило по другую сторону дерева, на котором он спасался, быстро одолел последние двенадцать-тринадцать локтей спуска и, подбежав к телу одного из убитых разбойников, завладел его мелом. Мальчик так и не понял, отчего заговорщик, сообщник ненавистного Гелена, вдруг стал его спасать, но увидав, как тот бесстрашно дерётся один против двоих, почувствовал, что должен вмешаться.
Услыхав его окрик, разбойник отпрянул и обернулся. Он рассмеялся бы, увидев мальчика с мечом в руке, однако ему тотчас вспомнилась окровавленная рука Гелена.
— Ах ты, змеёныш! — завопил он.
Их мечи скрестились, брызнули искры. Астианакс стал в позу, так, как учил его Пандион, и чётко отразил два первых удара. Но он был слишком слаб после проведённой на дереве ночи и вряд ли мог продержаться долго, тем более что его противником оказался самый могучий и наверняка самый опытный из преследователей. Мальчик медленно отступал, продолжая следить за каждым движением врага и чувствуя, как нога начинают дрожать, а в висках снова стучит и бьётся кровь. Паламед лежал меж корней кедра без движения, едва ли он мог прийти на помощь, значит, надо было драться до конца.
— Что, ручка-то задрожала, ублюдок? — ехидно воскликнул разбойник. — Может, из тебя и вырос бы Гектор, дерёшься ты славно, но вырасти я тебе не дам, понял?
— Пока нет! — дерзко ответил мальчик, с яростью выбросив вперёд меч.
Он промахнулся, и в следующее мгновение меч врага рубанул бы его сверху. Но у разбойника не оставалось в запасе этого мгновения. Чьё-то тяжёлое тело ударило его сзади, обрушившись на спину и на плечи, раздался короткий рык, и мощные челюсти со страшными зубами сомкнулись на шее. Короткий вопль тотчас перешёл в хрип, а в следующий миг всё было кончено. Гигантский пёс, разжав зубы, прыгнул к замершему в оцепенении Астианаксу и, мотая своим пушистым хвостом, ласково лизнул его руку.
— Тарк! — прошептал мальчик, роняя меч и протягивая руки, которые так дрожали, что ему не сразу удалось обнять мощную шею собаки. — Тарк, милый!
Затем царевич увидел, как из зарослей, откуда выскочил пёс, совершенно бесшумно (до сих пор он был уверен, что так умеет ходить только Пандион) появилась громадная мужская фигура. А за ней... Нет, это ему, наверное, кажется, наверное, опять луна, и опять он видит сон. Какая луна? Сейчас полдень, и он видит то, что есть на самом деле.
— Ма-а-ама!!!
Она бежала к нему, спотыкаясь, задыхаясь от рыданий. Он тоже заревел, изо всех сил, как не ревел уже года три, захлёбываясь, всхлипывая. Хотел бежать ей навстречу, но разом одеревеневшие ноги подогнулись, и мальчик упал лицом в траву, рыдая, хохоча и задыхаясь от плача и от смеха.
Глава 9
— Пастух Полифем существует в реальности, — рассказывал Ахилл, старательно промывая рану на лбу Паламеда и прикладывая к ней клочки мха перед тем, как наложить повязку. — Он действительно одноглазый, хромой, могучий, как бык, и свирепый, как десяток кабанов. У него угнали половину стада, эти вот троянские разбойники и угнали, а он в тот день был пьян и сумел только намять кости троим или четверым. А протрезвев, решил пойти в Эпиру и пожаловаться царице. Да вся беда в том, что в небольшом посёлке на берегу моря опять напился. Тут вот мы его и нашли. Я и Одиссей. Настоящий Одиссей, с которым мы собирались разузнать у местных жителей, что случилось, что за самозванец объявился здесь и называет себя царём Итаки, и, наконец, где царь Неоптолем, который вчера утром уже должен был быть здесь, при всех возможных задержках. Тут-то мы и услыхали, как Полифем рассказывает, куда и зачем он идёт. Чуть раньше нас отыскала Авлона — она сообщила о том, что произошло с Неоптолемом и что угрожает тебе. Они с Тройном приехали сюда сами, на троянском корабле. Но девочка сумела первой найти Неоптолема и выручить его из беды, хотя го, что с ним случилось, исправить теперь трудно. Мы понимали: надо как-то незаметно проникнуть в город и во дворец, чтобы прежде времени не насторожить Гелена. У меня явилась мысль воспользоваться этим самым пастухом Полифемом. Мы хотели честно с ним договориться, но он был в дурном настроении и полез со мной в драку. А я этого не люблю. Думаю, он до сих пор отдыхает после этой драки. Я вынес его за виноградник, снял овечьи шкуры, и тут-то, глядя на его горб, Одиссей воскликнул: «Вот! Вот как можно унести из дворца Андромаху, и никто ничего не заметит!» Верно, он вспомнил Троянского коня... Горб мы сплели из ивовых прутьев, в виде большой корзины, которую привесили к моей спине и скрыли под шкурами. Тогда-то мне и пришла в голову мысль подменить тебя, сестричка, маленькой Авлоной: в этом случае никто сразу не поймёт, что ты покинула дворец. А Тарка я увёл, разумеется, для того чтобы он по следам нашёл моего пропавшего племянника, что он и сделал. Да, Астианакс, ты ведь ещё не знаешь: твой отец — мой родной брат.
— Вот здорово! — воскликнул мальчик, не столько поражённый, сколько восхищенный этим сообщением (из подслушанного им разговора Гелена и Паламеда он и так это почти понял). — Значит, и Неоптолем мой брат, да?
— Ну да, двоюродный брат, — Ахилл слегка нахмурился, но тут же ласково подмигнул мальчику. — Ты его любишь, да?
— Да! И я знал, я знал, что он жив! И что отец, и что ты, Ахилл, тоже.
Герой туго затянул повязку на лбу ахейца, опустил его на мягкий мох и затем ласково притянул к себе сидевшего рядом мальчика.
— Наверное, мы все и живы потому, что ты так хотел этого и твоя мама. Вы молились за нас, поэтому мы выжили. Ну, ты как, а, Паламед?
Раненый шире открыл прищуренные глаза.
— Великолепно! Никак не думал увидеть тебя живым.
— Я тебя тоже. Но так уж получилось.
— Похоже, ты меня не убьёшь? — немного удивлённо спросил Паламед.
— По-твоему, я столько возился, перевязывая тебе голову, чтобы удобнее было расшибить её кулаком? — без улыбки спросил Ахилл. — Я знаю, сколько ты тут напакостил, знаю, что именно ты помог заманить в ловушку Неоптолема, и этого я тебе никогда не прощу. Но не мне с тобой разбираться. К тому же ты спас жизнь моему племяннику, и он говорит, что ты с самого начала требовал от Гелена, чтобы мальчику ничто не угрожало.
— Это правда, — кивнул Астианакс.
— У меня было только одно безумное желание, — усмехнулся раненый. — Мальчик слышал. Он слышал весь наш разговор с Геленом. Но всё это бред. Одиссей, как я понял, жив, и все мои надежды — полная глупость.
— Если ты о Пенелопе, то у тебя не было бы надежды, и будь Одиссей мёртв, — спокойно заметил герой. — А теперь, если можешь, вставай. У меня нет желания тащить тебя до наших кораблей на себе. А вот ты, племянник, полезай ко мне на плечи — после суток с лишним, проведённых на этом кедре, думаю, тебе неплохо отдохнуть. И не спорь.
Мальчик и не думал спорить. На широких плечах богатыря ему сразу стало так хорошо и спокойно, что он очень скоро заснул, опустив голову на затылок Ахилла, утонув лицом в его мягких волнистых волосах. Андромаха некоторое время ниш рядом, но вскоре Ахилл понял, что она вот-вот станет отставать, и подхватил её на левую руку, как когда-то, пять лет назад, когда он бегом домчал её до подножия гор, чтобы жена Гектора успела предупредить жителей троянского посёлка о походе ахейцев и о необходимости засыпать подземный ход. Андромаха только улыбнулась, и тоже склонилась к его плечу.
Паламед шёл следом, искоса поглядывая на Тарка, бежавшего позади всех и смотревшего на ахейца без злобы, но с настороженностью, не оставлявшей сомнений в приказе, который дал псу его хозяин. Впрочем, Паламед и не собирался бежать, в любом случае он знал, что догнать его быстроногому Ахиллу ничего не стоит — и без Тарка справится.