— А давайте, пока нас будут снимать, вы поживете у нас в Петрове, а когда все закончится, вы снова вернетесь сюда, — без всякой надежды предложил Фуго.
— Ну вот, дожил! — всплеснул руками Алексей Александрович. — Хорошо, хоть у него есть дом, а то бы он попросил нас пожить в лесной землянке или шалаше. Нет, Фуго. Я бы хотел отдыхать у себя на даче. Понимаешь, я к ней привык.
— Понимаю, — вздохнул мимикр. — А может, мы временно перевезем вещи из вашей гостиной к нам в Петрово?
— Э, нет, — сказал Алешин папа. — Ты не подумай, что мне жалко, но, честно говоря… мне жалко. У нас один переезд приравнивается к двум пожарам. Или, наоборот, два пожара к одному переезду. А я не хочу ни пожара, ни переезда. В общем, если уж тебе так хочется сниматься здесь — пожалуйста, но ты заранее предупреждай меня о приезде этого Орлова. Я буду уходить гулять или в гости к соседям.
— Договорились, — обрадовался Фуго. — Ух, как я проголодался. Светлана Борисовна, что там у нас с обедом? Готов?
— Давно готов, — ответила Алешина мама и добавила: — Ну-ка, марш все мыть руки.
После обеда Алеша с Фуго решили сходить прогуляться к реке: посмотреть на лягушек, побросать в воду камни и поваляться на слегка пожелтевшей траве.
На берегу они не обнаружили никого, кроме Клубникина. Повязавшись цветастым фартуком, пенсионер что-то варил в огромной эмалированной кастрюле и больше походил на колдуна, чем на повара. Когда же Алеша с Фуго подошли ближе, Клубникин спросил:
— Хотите манной каши?
— Нет, спасибо, — ответил Алеша. — Мы только что пообедали.
— Жаль, — вздохнул Клубникин. — Я хотел всю игнатьевскую ребятню накормить кашей, но почему-то все сюда приходят только после еды.
— А вы сами поешьте, — посоветовал Алеша.
— Я тоже уже пообедал, — печально ответил пенсионер. — Четыре полные тарелки съел. Теперь год не смогу смотреть на эту манную кашу.
Алеша с Фуго пошли дальше по берегу, а Клубникин посмотрел им вслед и вдруг сказал:
— А у меня завтра день рождения. Семьдесят два стукнет.
— Поздравляю, — обернувшись, сказал Алеша, а мимикр тихо проговорил:
— Ему не завтра стукнет и не семьдесят два. Ему давно стукнуло — пыльным мешком по голове.
Когда Алеша с Фуго возвращались, Клубникин уже отнес кастрюлю с кашей домой и стоял на улице перед своей калиткой с игнатьевской старушкой.
— А у меня завтра день рождения, — услышали Алеша с Фуго голос пенсионера. — Семьдесят два бабахнет.
— Ты, Клубникин, совсем еще мальчишка, — сказала старушка. — Мне через два месяца девяносто шесть трахнет.
— Да, — подумав, согласился Клубникин. — Ты, Макаровна, наверное, динозавров еще помнишь?
— Нет, динозавров не помню, — ответила Макаровна. — А вот волки точно водились в наших лесах. И лоси тоже водились. Рогатые такие, прямо жуть. Сама видела.
— А я, кроме мухоморов, в наших лесах никакой живности не встречал, — сказал Клубникин. — Видно, действительно не старый еще. Надо бы завтра за грибами сходить, может, зайца увижу, или крота, или даже червяка какого-нибудь. Буду потом через двадцать лет молодым рассказывать, что водились в нашем лесу подземные зверьки и букашки разные.
А вечером, перед самым чаем, когда пришли Владислав Валентинович с Ириной Константиновной, Алеша вспомнил о дне рождения пенсионера Клубникина и всем рассказал об этом.
— Давайте ему что-нибудь подарим, — предложила Светлана Борисовна.
— Это тот самый Клубникин, который на всех жителей деревни написал по нескольку доносов, — сказал Владислав Валентинович. — Я бы ему гремучую змею или скорпиона подарил.
— Владик, — укоризненно проговорила Алешина мама. — Он же пожилой человек, совсем одинокий…
— Так вот я и говорю, что одинокий, — ответил писатель-фантаст. — А с гремучей змеей ему было бы намного веселее.
— У меня есть новая электрическая бритва, — сказал Алексей Александрович. — Я ею ни разу не пользовался. Давайте подарим ее Клубникину, она мне совершенно не нужна.
— Значит, на день рождения у вас на Земле принято дарить ненужные вещи? — спросил Фуго, и Алексей Александрович почему-то покраснел.
— Нет, — ответил он. — Это она мне не нужна, потому что у меня есть другая бритва. А Клубникину вполне может пригодиться.
— Вы думаете, у него нет бритвы и он бреется кухонным ножом? — не унимался Фуго.
— Бритва у него, конечно, есть, — ответила Светлана Борисовна. — Но здесь главное внимание, а не сам предмет.
— Ладно, уговорили, — махнул рукой Владислав Валентинович. — Я этому склочному старикашке тоже что-нибудь подарю. У меня новый карманный радиоприемник лежит. Лет десять лежит и никому не нужен. Пусть слушает.
— А у меня почему-то нет ненужных вещей, — расстроился Фуго.
— Ничего, — успокоил его Владислав Валентинович. — Поживешь несколько лет в своем доме, обрастешь барахлом, а потом поймешь, что большая часть этих вещей тебе совершенно не нужна.
— Садимся пить чай, — пригласила Светлана Борисовна, и все начали занимать места за столом.
На этот раз Алексей Александрович сел подальше от двери, по другую сторону стола. Теперь он был спокоен за свое место, и, когда в гостиную вошел Иван Бурбицкий, Алексей Александрович даже улыбнулся ему и кивнул в ответ на приветствие.
— Как хорошо, что мы спасли Цицерона, — внимательно оглядывая стол, сказал сержант милиции. — Наконец-то можно послушать продолжение его истории. — Затем Бурбицкий пробрался к окну и из-под самого носа у Алешиного папы забрал чашку, — Простите, Алексей Александрович, это моя.
— Нет! — вдруг не выдержав, жалобно вскрикнул Алексей Александрович. — Это моя чашка! Вот жена не даст мне соврать, и Алеша может подтвердить, я пью из нее чай уже больше десяти лет! Алеша, ну скажи же ему, что это моя чашка!
— Бабушка говорила, что подарила ее папе, когда я родился, — пришел Алеша на помощь отцу.
— Да? Жаль, — возвращая чашку на место, сказал сержант милиции. — Я тоже успел к ней привыкнуть.
Наконец пришло время слушать Цицерона. Все уже напились чаю, угостились свежими плюшками, а Фуго, после всех этих душевных переживаний и беготни, даже успел задремать.
— Ну давай, Цицерон, — сказал сержант милиции. — Рассказывай, как там тебя по Вселенной мотало. Мы уже готовы.
— Тогда слушайте, — ответил Цицерон. — Следующая глава называется «Юность».
«Моя юность закончилась так же быстро, как и детство с отрочеством. Университетов я не кончал, Достоевского не читал, я даже не знал, что такое дискотека, роликовые коньки и жевательная резинка.
Вся моя юность прошла в космическом корабле, где весь путь до планеты я должен был прислуживать хозяину, который меня купил. О, это был пренеприятный тип, и его имя говорило само за себя — Майкл Злопыхин. Он называл меня «железной болванкой» и все время был чем-то недоволен. В первый же вечер Злопыхин приказал подать ему кофе в постель. А когда я принес и, как он просил, вылил кофе на одеяло, Злопыхин чуть не разбил мне фотоэлемент пепельницей.
Я был еще недостаточно опытен в житейских вопросах и все, что мне говорили, понимал буквально. Когда хозяин приказал мне «слетать на камбуз и свистнуть что-нибудь поесть», я вышел в коридор и долго пытался взлететь, но у меня ничего не вышло. Затем я прошел на камбуз, достал еду и часа два просидел над ней — учился свистеть. Но и свистнуть у меня ни разу не получилось.
Когда через три часа я вернулся в каюту без еды и рассказал Злопыхину о своей неудаче, он снова едва не разбил мне фотоэлемент, но на этот раз — молотком.
Мне никогда в жизни не было тяжело физически, потому что я очень сильный робот, но в эти первые дни своей жизни я страшно мучился от одиночества. Люди, с которыми мне приходилось иметь дело, не считали меня разумным существом, и мне не с кем было даже поговорить о жизни. Но однажды я нашел у своего хозяина книгу и быстро прочитал ее. Это был детектив, но все равно я очень много из нее узнал о людях. Я понял, что люди бывают хорошие и плохие, и тогда у меня появилась мечта — познакомиться с хорошим человеком.
С этого дня я начал украдкой читать все, что случайно оставляли в столовой, в кают-компании, и даже брал книги в каютах членов экипажа. Когда мой хозяин засыпал, я пускался на поиски книг и журналов, а затем быстро прочитывал то, что мне удалось обнаружить.
Самой удачной моей находкой был Большой энциклопедический словарь в каюте капитана корабля. Я попал в нее случайно. Злопыхин приказал отнести капитану топографическую карту, и с тех пор каждый день я тайно туда наведывался. Заодно я прочитал всю небольшую библиотеку капитана и даже несколько учебников по космической навигации[10].
Но однажды капитан зачем-то вернулся в каюту раньше времени и застал меня у книжного шкафа с томом энциклопедии в манипуляторах. Он очень удивился, но не стал меня ругать, а только спросил: «Зачем тебе это нужно?» — «Я хочу быть человеком», — ответил я. «Люди смертны, а ты фактически бессмертен, если, конечно, случайно не угодишь под пресс, — сказал капитан. — Честно говоря, я даже тебе завидую». — «Это неправда, — ответил я. — Вы мне не завидуете. И никогда не согласились бы поменяться со мной местами. А я хочу знать, почему я родился в железном ящике, а не как все люди», — «Но ты же грузовой робот и всю свою жизнь будешь работать на заводе», — сказал капитан. «А разве грузчик не должен знать, откуда он взялся и как устроен этот мир?» — ответил я. «Из этих книжек ты не узнаешь, как он устроен, — сказал капитан. — Здесь только сухая информация, а тебе нужны сочинения мудрецов. Их в моей библиотеке нет. Но если ты хочешь читать — пожалуйста, я не возражаю. Коль тебя сделали таким разумным, значит, разум надо как-то использовать. Так что учись».
Капитан даже разрешил мне брать книги с собой, и все свободное время я проводил за чтением в маленьком чулане, где хранились инструменты.
К концу полета я осилил библиотеку капитана и уже начал думать, что знаю абсолютно все об этом мире. И только позже, работая на заводе по переработке вольфрамовой