ем на травертины. А вечером? Давайте веселиться, давайте пить! Ведь у нас всего два дня тура осталось, восклицает Настя. Чуть удручена. Я тоже. Что делать? Как бы мне вернуться к жене, но с Настей. Подумываю о версии принятия ислама. Так, мол, и так. Не ссорьтесь, девочки. Едва заикаюсь, Настя в бешенство. Это, простите, не любовь, а черт знает что, я не намерена вас ни с кем делить, шипит она, отплывает от меня, покрутив белым задом. Полоса от купальника сводит с ума. Всадил бы! Утешаюсь беглым осмотром купальни. Не очень большая, покрыта стеклянным куполом, по бортам бассейна растут тропические цветы. Островки посреди воды. На каждом — дереве. В дереве — дятел. На дятле — блохи. Все это — реклама зоопарка города Измир. Приезжайте! На дно набросаны коряги, кое‑где вижу цементные «кораллы». Блестят россыпью монетки на дне. Ныряю за парочкой. Выныриваю, а на поверхности уже Эфес. Белоснежный мраморный город. Шумит рынок, где‑то апостол Павел проклинает торговцев Афродитами из серебра. Отправляюсь на рынок рабов. Покупаю себе парочку. Беленькую Настю и черненькую Наташу, это моя тренер по йоге из Москвы. Она умеет ногу на ухо задирать, и если к ней в этот момент пристроиться, такое можно ощутить… Поглаживаю себя. Извращенец, бросает Настя. То ли зло, то ли восторженно. Подплыла. Так я и знал. Не выдержала, сучка. Она распалена, признает Анастасия, это все природа. В смысле? Какой вы недогадливый, вздыхает она шумно. А‑а‑а, так у вас… Отстраняюсь, гляжу в воду в поисках кровавого следа. Да нет, еще не наступили! Но в преддверии… Всегда так хочется… Обещаю ли я посетить ее ложе сегодня в обед? Торжественно клянусь, трублю в горн, даю Анастасии пощупать его звенящую медь. Возлюбленная моя счастлива. Купается, обнимается с Наташей, брызгают друг в друга водичкой. Предполагаю, что мы могли бы провести обед втроем. Настя не против. Это совсем не то, что роман втроем. Просто секс! Подплываю к Наташе, тискаю. Одобрительно хихикает. Плыву вдоль берегов купальни, тяну за собой девчонок паровозиком. Наташа рассказывает свою короткую поучительную историю. Сама она из Ростова на Дону, это такой город, который местные жители называют «папой». Сами они носят кепки, штаны с низкой талией. В общем, реднеки! Провинциалы! Убожества… Наташа с детства не такая. Едва ей целку сбили, собралась, и села в поезд Ростов‑Москва. Покорила столицу! Устроилась ведущей на местный телеканал. Ну, если честно, репортером. Стала спать с шефом, помощником шефа. Когда с ней наспался целый телеканал, Наташу уволили. С горя пошла в бар. А там — представительный мужчина в костюме! Завязался роман. Молодой чиновник московской претуры. Или мэрии? Что‑то в этом роде, Наташа сама не очень в курсе. Быстрый секс, роман. Родила через пару месяцев. Охомутала. После того, как родила, сбежала от мужа в Индию. Дочь взяла с собой. Так они и жили на Гоа, припеваючи. Муж злился, слал деньги. Деваться некуда! Да и не так много ему приходилось платить. По московским меркам, конечно. А потом случилась беда. Девочка пошла гулять в поле, а ее там раздавили местные буйволы. И так раздавили и этак. Наташа всхлипывает. Мы с Настей утешаем, как можем. Вижу, рука Насти мельтешит в трусах Наташи. Слезы смешиваются с водой из купальни. Потом высыхают. Года два удавалось обманывать лоха из Москвы. Потом гаденыш прознал, что платит за покойницу. Рассердился! Подал в суд. В гробу она, Наташа, видела его суд. Но денег, увы, больше получать не удавалось. Пришлось работать! Устроилась в учителя йоги, паразитировала на идиотах, которые спасались в Гоа от московских пробок, московских цен, московских… В том числе и от московских зарплат, так что получала Наташа за труд инструктора совсем немного. Пришлось переезжать. Деревня, еще одна. Переспала с индусом. Поняла, что следует срочно бежать — ниже падать уже некуда. Напилась теплой водки с туристами из России в Таиланде, очухалась на пароме, который следовал в Турцию. Рядом хихикали два молодых наркомана. Дизайнеры из Москвы. Ну, конечно. А еще фотографы. А еще pr‑менеджеры. Кто угодно, в общем, только чтобы не работать. Зато у них никогда не стоит, и Наташа вступает в связь исключительно по желанию. Конечно, в этом есть и минусы. Иногда, попросту, не хватает крепкого мужского м‑м‑м, внимания. Такого, как у меня. Настина рука превращается в сто рук. Тысячу! Настя — Шива. И каждой своей рукой она дрочит Наташе, пока та кончает, дергаясь, словно в припадке. Хорошо, в купальне очень шумно. Веселятся, омолаживаясь, туристы. Плюнуть некуда. Отлить — целая очередь. Так что я и не вылезаю на бортик даже, а просто мочусь в воду. Это, в конце концов, тоже полезно. Я читал! Рассказываю девчонкам. Они решают повторить процедуру. Отплываем потом подальше. Но кто даст гарантию, что здесь уже не помочился кто‑то другой? Решаем покинуть купальню. Отправляемся на травертины. Старушка из Читы, наркоманы, и парочка унылых русоволосых жителей Мещеры — или где там у них средняя полоса — обещают присоединиться позже. Переходим пыльную дорогу, — прямо в купальных костюмах, — и спускаемся на травертины. Скачем по облакам веселым ежиком из мультипликационного фильма. Находим травертин поукромнее. Горы застыли окаменевшей мыльной пеной. На нашем импровизированном балкончике — бассейн глубиной мне по грудь, пара квадратных метров. Вода горячая! Прыгаем, задираем головы к небу. Любуемся им. Памуккале. Охранники пугалами сгоняют жирных русских туристок, усыпавших Памуккале, словно вороны — поле. А всего‑то и надо, отойти подальше. Поддерживаю себя на плаву руками, натыкаюсь на грудь Насти. На бок Наташи. Ягодицы. Ноги. Глажу каждую. Подумываю о том, чтобы взять в Кишинев и йогиню. Если уж я принял ислам! Или податься в Москву, к Насте? Осталось всего два дня. Какой же я кретин! Специально ведь собрался в поездку для того, чтобы разобраться в себе, побыть одному, вынести бесстрастный приговор. Вместо этого отправился на поиски приключений, ведомый самым худшим проводником, которого можно только вообразить. Член‑поводырь. Да он же слепец! Словно чудовище с морского дна, привыкшее ориентироваться по запаху, только знай себе раковину поукромнее ищет. Волосатую! Мохнатку ему подавай. А моя жизнь? Чувства? Гармония мира? Горестно вздыхаю. Женщины чувствуют печаль, Наташа подплывает сзади, массирует шею. Настя трется впереди. Не утешен. Нисколько! Чувствую себя школьником, который прогулял летние каникулы вместо того, чтобы подготовиться как следует. Упущенные шансы! Сожалеть о них, все равно, что с похмелья мучиться. Переигрывай, не переигрывай, все это лишь в твоем мозгу, а в жизни все равно все случилось. Проснулся на помойке! Теперь, что я ни решу, все будет игра случая. Времени обдумать решение нет. Желания — тоже. Не хочу ничего, хочу лишь… Пытаюсь честно ответить на этот вопрос. Удивлен ответом. Хочу, чтобы эта поездка никогда не заканчивалась. Выпишу сюда Ирину, понесемся по горкам вместе. Если она, конечно, захочет. Она захочет. Жена любит меня, я знаю. Она как пуля, вросшая в мясо. Обросла капсулой из хрящей, прощупывается при плотном пальпировании, но и только. Хохочу, счастливый. Да, я хотел бы вечно скитаться под этим солнцем, посреди этих фальшивых камней. Дышать соснами. Утекать морем. Кончать фонтаном — аутентичным османским фонтаном периода султана Абдул‑Меджида, — лопаться спелым гранатом. Вот сок течет по мне. Нет, это кровь, стыдливо объясняет Наташа. Сейчас она выйдет. Что за ерунда?! Когда это меня останавливало! Словно акулы, распаленные видом и запахом крови, набрасываемся с Настей на нашу жертву. Треплем. Я сзади, Настя — спереди. Потом меняемся. Бедняжка верещит, счастливая. Как ей хорошо с нами! Будь мы немножечко побогаче, она бы бросила все, присоединилась только к нам. А так ей, увы, приходится искать пропитание. Кстати, о нем. Почему бы не пообедать? Выбираемся из бассейна, смотрим на травертины, попираем их ногами, словно молодые боги. Наташа, — черной нимфой‑рабыней — обтирает мне спину. Нежно касается плеч. Прижимается щекой. Снова хочет. Женщины ненасытны, они словно кошки, им вечно мяса не докладывают, даже если из миски куски валятся. Хлопаю по ляжке. Настя тянет нас с травертинов в кафе. По пути встречаем остатки группы — язык не поворачивается назвать это группой, — и решаем отправиться в винный подвал. Он прямо при ресторане. Как удобно! Наверное, там и поспать можно будет, когда напьемся? Хозяин радушно распахивает перед нами. Бедный дурачок перестарался, дверь была на фотоэлементах. Но ему все равно! Щелкает пальцами небрежно, подзывает трех помощников. Те принимаются чинить дверь. Мы в это время рассаживаемся. Как всегда, в последние дни, люди перестают экономить. Это мне на руку! Больше съедят, больше выручу. Наевшись до отвала фаршированных баклажан, риса, и еще какой‑то аутентичной — вкусной, впрочем, — турецкой кухни, спускаемся в подвал по цементным ступеням. Железная дверь бухает. Бух!!! Вздрагиваю. От сырости ноет нога. Появляются верткие мальчонки, накидывают на нас всех пледы, суют в руки стаканчики для дегустации. Возникает смазливый молодой человек лет тридцати‑сорока‑пятидесяти, зависит от степени выбритости. Он из Азербайджана. Говорит, словно масло на бутерброд мажет. Добро пожаловать в винный погреб Памуккале‑Ширази, дорогие гости. Ширази это имя уважаемого человека, который в тыща триста сорок двести пятом году открыл здесь винный погребок, в котором мы сидим, дорогие гости. То есть вы сидите, а я, бедняга, стараюсь, работаю. Пауза для заученной улыбки. А теперь, приступим к дегустации, дорогие гости. Сегодня перед вами — три бутылки вина, дорогие гости. Одна из них, как вы видите по этикетке, изготовлена из ежевики, это такая ягода, она растет в лесу, а лес это когда много деревьев растут в одном месте, дорогие гости. Леса бывают хвойные, лиственные, и вообще какие угодно, дорогие гости. В нашем лесу, откуда мы набрали ежевику для этого чудесного вина, растут только лилии, орхидеи и ежевика, та самая, которую давили, чтобы получить из нее сок, из которого, путем естественного брожения, впоследствии изготовили вот это чудесное вино, которое я держу в руках, дорогие гости. Всем удобно? Всем видно? Дорогие гости, ваши стаканчики. Наливает. Пробуем. Пахнет ежевикой. Отдает на вкус ежевикой. Ну, как? Маловато спирта. Сомелье меланхолично кивает, достает из кармана флягу со спиртом, доливает в бутылку, потом разливает по новой. А теперь как? В самый раз! Отлично, а теперь перейдем к дегустации бутылки номер два, дорогие гости. Это вино изготовлено уже из настоящего турецкого кедрового ореха. Во всем мире из него добывают масло. А вот у нас наловчились давить вино. Разливает из бутылки в наши стаканчики. На вкус — обычное кедровое масло. Жирное на ощупь. Как, дорогие гости? Ничего, только маловато спирта. Нет проблем! Доливает спирта прямо в стаканчики, пьем, выдыхаем, наркоманы посмеиваются, зажигают косячок. Сомелье поощрительно машет рукой. Курите на здоровье, дорогие гости. Теперь пробуем вино номер три. Оно изготовлено из крови девственницы. Они тут на деревьях растут, интересуется Анастасия, блокнотик достала, записывает. Господи, ну дура‑дурой. Мечтает наладить завод по производству хвойного вина и вина из крови девственниц у себя в Нижнем Новгороде. Какая все‑таки жалость, что моя новая возлюбленная так глупа. Придется знакомить ее с детьми, думаю с ужасом. Представляю презрения ушат