Машина остановилась у ворот, к ней по широким ступеням спустился человек в униформе и открыл дверцу. Едва Гарден поставила ногу на землю, как из Центрального парка через улицу к их машине ринулись трое мужчин.
– Черт побери, – пробормотал Скай. Он схватил Гарден под руку и почти потащил ее вверх по ступеням. – Репортеры, – объяснил он. – Не оглядывайся, у них могут быть фотоаппараты.
Когда они достигли пятой – последней – ступени, громадные двойные двери открылись, они вбежали внутрь и оказались в обширном вестибюле. Пол его был выложен зеленым мрамором и почти полностью застлан золотым ковром с вытканными на нем зелеными драконами. В центре вестибюля стоял большой круглый стол, похожий на тот, что Пегги добыла в антикварном магазине, но у этого столешница покоилась не на одной ноге, а на четырех вырезанных из дерева драконах.
В дальнем конце вестибюля вверх уходила, изгибаясь полукругом, широкая лестница с очень изящными коваными перилами и белыми мраморными ступенями, покрытыми зеленым ковром. Гарден услышала плеск воды и, вытянув шею, увидела, что лестница огибает фонтан: под ней стоял дракон, который вместо пламени извергал из пасти воду. Все было очень красиво и изысканно, но Гарден пожалела, что здесь только эта лестница и нет лифта.
Скай взял со стола пакет с накопившейся корреспонденцией. Потом отломил ветку белых цветов от букета в центре стола.
– Вот, мой ангел, понюхай. И в самом деле весна. Аромат цветов наполнял вестибюль, но Гарден все равно понюхала – сладкий запах вблизи оказался таким крепким, что ей на мгновение стало нехорошо.
– Чудесные. Как они называются?
Скай обнял ее за плечи:
– Ты моя южная магнолия, а это сирень. Цветы янки. Ну, пошли. Хочешь поехать на лифте?
– Да! А где он? Я его не увидела.
– Надо знать, где смотреть. – Скай повернул ее влево, и она увидела человека в элегантном черном фраке, который придерживал открытую дверь. Интересно, подумала она, живет ли он здесь в одной из квартир, или это какой-нибудь управляющий. Скай ей ничего не объяснил и ее не представил. Гарден слегка улыбнулась человеку во фраке, проходя мимо, в ответ он чуть наклонил голову.
Лифт был меньше, чем у Керрисона, и гораздо красивее. Внутри он был обит тисненой зеленой кожей, на одной стене красовались бронзовые лампы с плафонами из белого рифленого стекла, а между ними была закреплена хрустальная ваза с сиренью.
Лифт затрясся и остановился.
– Его должны были отрегулировать, – сказал Скай. – Ты не волнуйся – это совершенно безопасно.
Гарден не волновалась; ей было чуть грустно, что они не поднялись выше.
Скай открыл дверь, и Гарден шагнула из лифта в коридор. Ей на голову и плечи посыпался дождь рисовых зерен, ликующие голоса закричали:
– Сюрприз!
– Черт меня побери, – проговорил Скай. – Наклони голову, дорогая. – Он схватил ее за руку и потащил за собой, сквозь дождь белых зерен, в большую комнату, битком набитую какими-то людьми.
Новобрачных окружили: женщины целовали Ская, мужчины хлопали его по спине, Гарден пожимали руку или на мгновение касались щекой ее щеки. Ей казалось, что присутствующие говорят очень громко и все хором, она улыбалась и каждому отвечала «спасибо», полагая, что их или поздравляют, или приветствуют, или то и другое. Она чувствовала себя совершенно ошарашенной и потерянной. Некоторые лица показались ей знакомыми; вероятно, она видела этих людей у себя на свадьбе, но тогда гостей Ская было человек двести и познакомиться с кем-то из них покороче было невозможно. Скай же явно знал всех присутствующих и был, несомненно, рад их видеть; про Гарден он словно вообще позабыл.
Но нет. Когда закончилась сумятица приветствий, Скай жестом попросил гостей расступиться.
– Дайте вздохнуть, иначе праздник превратится в поминки по молодым супругам Харрис, умершим от удушья. – Он обнял Гарден. – Давай, милая, сними шляпу и посиди немного. Сейчас я найду тебе стул.
Он усадил ее в углу дивана, сам сел рядом, закинув руку за спинку и слегка касаясь ее плеча. Гарден положила сумочку на ближайший столик и сверху на нее – перчатки. Затем сняла шляпу и положила туда же.
– Ну вот! – раздался женский голос. – Я же вам говорила! Она наполовину рыжая. – Гарден узнала Мицци, гостью Ская в Барони. Она огляделась, нашла Марка, потом Банни, и от того, что она хоть кого-то знает, ей стало легче. Но упоминание о волосах ее огорчило. Она знала, что ее рыжие пряди безобразны: мать твердила ей об этом годами. И они были отлично видны: горничная на яхте, куда менее умелая, чем мистер Анджело, утром просто заплела Гарден косы и уложила их короной вокруг головы.
Гарден неуверенно улыбнулась Мицци.
– Да, господа, у Гарден дикарские волосы, и она танцует необузданные дикарские танцы. Спляши нам по-чарлстонски, Гарден. – Это заговорил Марк.
– Да, да, Гарден, давай. Я тоже хочу научиться, – добавила Банни.
– Нет, нет, что вы, я не могу.
– Еще как можешь. Давай, Гарден. Кто-нибудь, поставьте музыку, – распорядился Марк. – Что-нибудь зажигательное.
Присоединились и другие голоса, настаивая, упрашивая. Гарден посмотрела на Ская: они его друзья, пусть он их остановит.
Он улыбался, и в глазах его читались гордость и удовольствие.
– Станцуй, дорогая, поставь янки на место.
– Скай, я не могу. Я не знаю этих людей.
– Это все друзья, мой ангел, наши друзья. К тому же мне приятно похвастать своей молодой женой.
Гарден встала, у нее дрожали колени. Все зааплодировали, а она бросила отчаянный взгляд на Ская. Он кивнул, стараясь ее подбодрить:
– Ну, умница, девочка моя. Я буду тобой гордиться.
В углу взревел граммофон – джазовый оркестр наяривал «Скандал на Двадцатой улице». Гарден шевельнула одной ногой, другой, затем раскинула руки и начала танцевать. Но она не могла отдаться завораживающему ритму музыки, движения у нее оставались скованными: Гарден боялась, что выглядит глупо и над ней будут смеяться. Но с места встал какой-то мужчина, затем девушка, затем еще один и еще – все они пытались ей подражать. Они не насмехались, а действительно пытались научиться. Им в самом деле нравится, подумала Гарден, улыбнулась гостям и начала утрировать движения ног и рук, чтобы их было легче воспроизвести.
– Здорово… отлично… шикарно… сногсшибательно… и я тоже… дайте-ка и я попробую…
Вскоре безучастных почти не было, большинство людей в комнате пытались плясать, как Гарден.
Когда пластинка кончилась, раздались крики: «Поставьте ее снова!», «Скатайте этот чертов ковер!», «Научи меня», «Давай еще раз, Гарден!». «Я им нравлюсь», – подумала она, и вся ее нервозность исчезла. Все хорошо, она в центре внимания, Скай может ею гордиться. Гарден поискала его глазами. Оказывается, он тоже встал с места.
– Первый урок дается мне, – сказал он. – Я как-никак муж учительницы.
Гарден танцевала, пока у нее не онемели ноги. Когда все освоили основной шаг на четыре счета, она показала, как делать повороты и вскидывать ноги. Пластинку заводили снова и снова, общее воодушевление и восхищение не утихало. Гарден расслабилась, ее опасливая, застенчивая сдержанность исчезла, и она вся отдалась музыке, танцу и радостному возбуждению, порожденному ритмичными движениями ее гибкого тела…
– Довольно! – крикнул Скай.
Гарден остановилась. Она почувствовала, как у нее колотится сердце. Она коснулась своих пламенеющих щек, влажных висков. Косы ее упали на плечи и начали расплетаться.
– Боже мой, – проговорила она задыхаясь, – в каком я виде!
– Нет, нет, станцуйте еще, – раздался рядом с ней голос какой-то девушки, чьи туфельки по-прежнему отбивали такт.
– Дайте Гарден перевести дух, – сказал Скай, причем в голосе его послышались почти гневные ноты. – Садись, дорогая, я принесу тебе что-нибудь прохладительное. – Он подвел Гарден к дивану, она благодарно улыбнулась ему и с наслаждением утонула в мягких подушках. Только сейчас она почувствовала, как сильно устала.
– Спасибо, Скай.
– Вот, возьми. – Он подал ей носовой платок и горсть шпилек, которые подобрал с пола. – Что ты хочешь? Шампанского? Или молока?
– Молока, пожалуйста. Скай поцеловал ее в макушку.
– Сейчас будет.
Он сам сбежал вниз по лестнице, чтобы принести молоко для Гарден, ему хотелось уйти от шума и толчеи в гостиной. Когда Гарден танцевала, с ним произошло нечто странное. Он гордился ею, был доволен тем, какое впечатление она произвела на его друзей, был рад и счастлив, что все видят, на какой потрясающей девушке он женился.
Но только пока у нее не начали расплетаться косы. И тогда он почувствовал себя так, будто все присутствующие вторглись в самый интимный уголок его жизни, в его брак, в его любовь к Гарден. Ни один мужчина, кроме него, не должен был видеть ее распущенных, длинных, огненно-золотых дикарских волос. Перед тем как заняться любовью, Гарден расплетала косы или распускала тяжелый узел на затылке, и от одного вида разноцветных прядей, стекающих по бледной, матовой, светящейся изнутри коже, у него перехватывало дыхание. Та потаенная Гарден принадлежала только ему одному, и он не желал не то что с кем-то ее делить, даже кому-то ее показывать.
Он прибежал обратно со стаканом молока, а толпа его друзей уже собралась вокруг нового центра притяжения: пока Скай бегал на кухню, успела появиться Вики.
– Дорогие мои, – говорила она, – Египет просто великолепен. Гостиницы кишат мрачными смуглыми бородатыми мужчинами в белых одеждах, они прячутся за пальмами в кадках и громким шепотом окликают вас оттуда. Все они уверяют, что у них есть похищенные из могил украшения и что они готовы продать их по смехотворно низкой цене, так как у каждого умирает бабушка. Или верблюд.
– Вы купили что-нибудь, княгиня?
– Боже избави! Все это были кошмарные подделки. Нет, впервые в жизни я не поддалась искушению. По крайней мере, в вестибюле гостиницы. Я попросила посла представить меня надежному антиквару, разумеется, тот тоже оказался грабителем, но по крайней мере, вещи у него были подлинные.