У них были такие несчастные лица, что Гарден хихикнула.
– Идем, – сказала она, хватая их за руки.
Они прыгнули в одно из стоявших перед домом такси.
– Поезжайте вон за той машиной! – крикнула Гарден шоферу. Она веселилась от души.
Они отправились на бульвар Монпарнас. Народу в заведении собралось столько, что пола было не видно под ногами танцующих. Вики на пальцах показала, что их шестнадцать человек, и отсчитала тысячу шестьсот франков. Старший официант кивком головы подозвал двоих стоявших у двери здоровенных парней. Они стояли у него за спиной, пока он держал кого-то за плечо, прося покинуть заведение.
– Готово, – засмеялась Вики. – Вот видите, не имеет значения, что я не говорю по-французски.
Они сели и заказали шампанского.
– Десять франков бутылка, – пробормотал сидевший рядом с Гарден художник. – Надеюсь, оно окажется хорошим. Эти люди просто воры. – Он с мрачным видом умолк.
Гарден пошла танцевать с Дэвидом. Скай с Марком стали протискиваться к бару, чтобы найти себе партнерш среди проституток, сидевших там в соблазнительных позах.
Гарден это казалось очень смешным. Под потолком был укреплен вращающийся зеркальный шар, и на него падали разноцветные лучи. Розовые, синие, желтые пятна скользили по лицам танцующих. Гарден пыталась поймать разноцветные пятна на белой манишке Дэвида. Марк заметил это.
– Смена партнеров, – объявил он. – Гарден, мне кажется, я позволил тебе принять слишком большую для начинающего порцию коки. Пойдем сядем.
– Нет, нет, Марк. Мне так весело! – Она обняла его за шею. – Потанцуй со мной. Я очень хорошо танцую. Спроси мисс Эллис. – Она хихикнула и переступила с ноги на ногу. – Вон, заиграли танго. Ну идем, Марк. Ба-де-дум-де-дум-да!.. Идем!
Марк повел ее в танце.
– А ты хорошо танцуешь, Гарден. Я думал, ты умеешь танцевать только чарльстон.
– Ха! Я могу все, решительно все! И чувствую себя просто чудесно. Ты меня научил. Я люблю тебя за это. Поцелуй меня. Поцелуй покрепче.
Ее прекрасные глаза блестели из-под полуопущенных век, губы просили поцелуя. Марк осторожно потянул ее зубами за нижнюю губку.
– Не сейчас, – сказал он. – Не здесь.
68
«Марк прав, – подумала Гарден, проснувшись на следующий день утром. – Никакого похмелья». Не было ощущения, что язык распух и не помещается во рту, как это всегда бывало в Монте-Карло.
– Я чувствую себя другим человеком, – сообщила она купидонам, поддерживавшим балдахин над ее кроватью.
Она позвонила, чтобы принесли завтрак, и, дожидаясь его, стала думать, чем сегодня заняться. Надо привести себя в порядок, решила Гарден. Новая личность заслуживает всего нового. Лучше всего начать с одежды. Розовое платье надо выбросить. Нет, пожалуй, она отдаст его одной из горничных. Как Скай их называет? Мари. Да, она отдаст платье какой-нибудь Мари. И что купит? Можно спросить Лори. Лори знает все. Нет, Лори знает все про Нью-Йорк, а это Париж. Мировая столица моды. Идеальное место для новой личности и для покупки новых Платьев. Она хихикнула. Действие кокаина давно прошло, но состояние эйфории осталось.
Вики. Вики знает. Она с удовольствием поможет.
Гарден была уверена, что заметила ухмылку на лице швейцара, когда она входила в «Пакен». Маленькая темноволосая женщина поспешила ей навстречу. Гарден почувствовала, что должна извиниться за свои слишком длинные платья и пальто. Юбка женщины едва доходила до колен.
Но Гарден была теперь гораздо умудреннее, чем год-другой назад. Она знала, что соболя говорят сами за себя.
– Бонжур, – произнесла она. – Я мадам Скайлер Харрис.
– Я жду вас, миссис Харрис. Принчипесса звонила. Я буду вами заниматься, я мадемуазель Распай.
– Вы прекрасно говорите по-английски, мадемуазель. Ну что ж, так будет проще.
– Рада услужить вам, мадам. Пройдемте со мной. Лифт здесь. Обычно коллекцию показывают в одиннадцать часов. Сегодня мы задержали демонстрацию до вашего прибытия.
Гарден полагала, что ей покажут несколько платьев на манекене или на манекенщице. Именно так поступали портные в Нью-Йорке. Потом, если ей что-то понравится, она выберет ткань, и по ее мерке будет сшито платье. В Париже, как она скоро выяснила, это делалось совсем по-другому.
Женщина проводила ее в большую комнату, вручила программу, карандаш и шепнула:
– После показа я буду ждать вас в фойе.
В центре зала располагался высокий, длинный подиум. По сторонам стояли три ряда золоченых кресел. В них сидели около полусотни рассерженных женщин, которых заставили ждать. Гарден села на ближайший свободный стул.
Из-за бархатного занавеса в дальнем конце подиума вышла седоволосая женщина. Платье, как заметила Гарден, сидело на этой женщине совсем иначе, чем те, которые носила она. Женщина встала рядом с выходом на подиум.
– Здравствуйте. Добро пожаловать в «Пакен». Номер сто двадцать два.
Из-за занавеса появилась манекенщица в синем платье, отделанном золотыми пуговицами и шнуром. Она быстро прошлась по подиуму; ноги ее промелькнули у самого лица Гарден. В конце подиума манекенщица остановилась, повернулась, снова остановилась и пошла обратно. За то короткое время, пока шла туда и обратно, она успела снять жакет, продемонстрировав, что платье, на которое смотрела Гарден, в действительности является костюмом. Она исчезла в проеме, и ее сменила другая манекенщица.
– Номер сто двадцать пять, – сказала женщина у двери.
Гарден взглянула в программку. А что случилось с номерами сто двадцать два, сто двадцать три и сто двадцать четыре? Подняв голову, она успела увидеть лишь мелькнувшие за занавесом туфли манекенщицы.
Сидевшая рядом женщина коснулась карандашом руки Гарден.
– Первый раз? – громко шепнула она. Женщина явно была американкой.
Гарден кивнула.
– Они торопятся, чтобы успеть. Не беспокойтесь. К концу, когда начнут показывать лучшие вещи, пойдет помедленнее.
Гарден взглянула на соседку и улыбнулась, пропустив еще одно платье.
– Послушайте, вы не Гарден Харрис?
Несколько женщин зашикали на них. Соседка жестами сначала перерезала себе горло, потом застрелилась. Гарден прикрыла рот программкой. Она смотрела на вереницу платьев, завороженная сложностью отделки и плавными, стремительными движениями манекенщиц.
Потом манекенщицы стали быстро выходить друг за другом – одна, вторая, третья, четвертая – все в длинных платьях из бледно-зеленого шелка. Платья отличались одно от другого, все были изысканно украшены бусами, каждое было произведением искусства. Вместе они казались ошеломляюще красивыми и изящными, живая композиция женственности и праздника. Гарден с энтузиазмом присоединилась к аплодисментам.
Женщины вокруг стали собирать свои перчатки, сумочки и программки. Гарден повернулась к соседке:
– Да, я Гарден Харрис. Я чувствую себя очень глупой и невежливой, но не могу вспомнить ваше имя.
– Конечно, вы и не можете его знать. Мы никогда не встречались. Я видела ваши фотографии в газетах. Меня зовут Констанция Уэзерфорд, или просто Конни.
– Здравствуйте, Конни. Спасибо, что помогли.
– Пожалуйста… можно, я вас кое о чем спрошу? Гарден слегка насторожилась. Вдруг эта Конни журналистка.
– Пожалуйста, спрашивайте.
– Что вы делаете в «Пакен»? Я хочу сказать, такая женщина, как вы… Что вас здесь могло заинтересовать?
– Мне порекомендовали.
– А куда еще вы собираетесь пойти?
Гарден достала из кармана записку:
– Калло Сер и Пуаре.
– Послушайте, Гарден, та, кто вам это порекомендовала, вам вовсе не друг или же просто глупа. Все эти модельеры уже выходят из моды. Их звездный час прошел, мадам Пакен больше даже не делает модели для этого заведения. Она отошла от дел лет пять назад.
– Куда же мне обратиться?
– Это зависит от того, что вам надо. Есть Ланвен, Уорт, Шанель, Молино, Вьонне, Эрме и Фортюни, если вы можете не считать деньги. Вы ведь можете? Извините, это звучит невежливо. Я не хотела вас обидеть. Просто факт есть факт.
Они загораживали проход желающим выйти. Гарден надела перчатки и встала. Она умоляюще посмотрела на свою разговорчивую соседку:
– Как мне сбежать от распорядительницы? Новая подруга засмеялась.
– Смотрите так, словно где-то поблизости дурно пахнет, – сказала она. – Именно так продавщицы смотрят на большинство людей. Скажите, что, может быть, вернетесь. Только может быть. Так ей и надо.
Около дверей была толкучка.
– Скорей, – сказала Гарден, – меня уносит толпа. Встретимся внизу?
– Конечно, с удовольствием.
Конни Уэзерфорд рассказала, что работает машинисткой в парижском отделении журнала «Вог».
– Прошлым летом я путешествовала по Европе. Ну, знаете, как обычно, пятнадцать девушек под предводительством учительницы французского. Это был подарок к окончанию школы. Я сбежала, вот и все. Не захотела покидать Париж через три дня. Я пришла в «Вог», заявила, что умею быстро печатать и согласна на маленькую зарплату, и получила работу. Родители были в бешенстве, но что им оставалось делать? И вот я здесь, и очень недурно устроилась. По выходным хожу со своим журналистским удостоверением на демонстрации мод. Они, кажется, считают, что этим возмещают мне нищенскую зарплату. Да и я так считаю. Я обожаю моду. Когда-нибудь я тоже стану модельером.
Гарден заинтересовала эта смелая, независимая и честолюбивая девушка. Конни было девятнадцать, как и Гарден, но она казалась одновременно и старше, и младше. Она так много знала о некоторых вещах – как путешествовать, работать, жить самостоятельно – и все же была неловкой и неопытной, как ребенок. Говорила все, что придет в голову, ахала при виде самых обыкновенных вещей вроде внутреннего убранства автомобиля или меню в «Ритце», куда Гарден пригласила ее пообедать. Гарден поражалась, что девушка, связанная с «Вог», может быть такой неискушенной. Но ей нравилась эта девушка.
– Куда вы сегодня собираетесь? – спросила она Конни. – Пойдемте со мной к другим портным?