– Конечно. Всех взрослых иилане' я увезла отсюда и тогда заметила в озере юное эфенбуру и почувствовала свою ответственность за него. Я боялась, что, выйдя из воды и не встретив никого, кто стал бы с ними говорить, они погибнут. Поначалу я думала, что их нужно отвезти к старшим, но тут обнаружились определенные сложности. В озере оказалось эфенбуру еще моложе – они выйдут из воды позже и присоединятся к этим, И я не захотела вмешиваться в естественный процесс. А потом увидела единственное решение двух задач сразу. Как ты думаешь – какое?
Переполняемая чувствами, Энге не могла спокойно говорить.
– Спасение. Мы будем рядом, когда они выйдут из воды. Они научатся говорить, присоединятся к нам и будут говорить с теми, кто выйдет за ними.
– Это решение их проблемы. А другой?
– Ты спасаешь Дочерей Жизни. Теперь мудрость Угуненапсы сможет жить вечно.
– Насчет вечности я не уверена, но хоть чуть-чуть поживете. Ты понимаешь, что вы не можете смешать свою кровь с их кровью? Метаболизм сорогетсо слишком отличен от вашего. И когда они достигнут зрелости, пригляди, чтобы сорогетсо соединялись только с сорогетсо. Сумеешь ли ты обуздать похоть Дочерей?
– Мы жаждем только мудрости, тебе нечего бояться.
– Хорошо. Пойми, что связь между вами должна быть не генетической. Настанет день, когда последняя Дочь Смерти умрет от старости. Останутся одни сорогетсо.
– Понимаю смысл твоих слов. И вновь уверяю тебя – это неважно. Главное, чтобы жали восемь принципов Угуненапсы.
– Хорошо. Значит, я могу отправляться. Все важные работы завершены. Возвращаюсь к цивилизации с ее удобствами и преклонением перед эйстаа. Предвкушаю удовольствие – наконец-то смогу забыть это кошмарное имя Угуненапса.
Глава тридцать вторая
Торг занял весь день и продолжался на следующий. Парамутанам слишком нравилось это занятие, чтобы так быстро с ним покончить.
Вскоре Ханат и Моргил заразились их энтузиазмом. И жалели, что взяли с собой мало вещей для обмена. Кто-то упомянул свежее мясо. Все дела пришлось отложить: схватив луки, оба охотника опрометью бросились в лес. Парамутаны были непревзойденными охотниками моря, однако в лесу им не хватало сноровки тану.
Четыре оленьих туши были встречены громкими возгласами одобрения.
Попировали, потом торг возобновился. Завершение его по обоюдному удовольствию также отметили пиром.
Керрик уселся в сторонке на одной из дюн и задумался, глядя на море. К нему подошла Армун. Взяв ее за руку, он усадил ее рядом с собой.
– Теперь они учат друг друга петь, – сказала она, – хотя не понимают смысла слов.
– Надо было сделать порро, тогда бы получился настоящий праздник.
– Говори тише! – Армун со смехом кивнула в сторону охотников, демонстрировавших приемы борьбы тану. – Одна только мысль о напившемся порро парамутане вызывает у меня желание убежать.
Крики усилились, глухие удары свидетельствовали, что Калалекву удалось доказать, что, несмотря на небольшой рост, парамутаны – недурные борцы.
– Здесь я думал о многом, – сказал Керрик. – И принял важные решения. Во-первых, я решил сделать тебя счастливее...
Взяв его за руку, она усмехнулась:
– Но мы ведь вместе – как мне стать счастливее?
– Ну, ты не совсем счастлива. Я знаю, что тревожит тебя, и обещаю – с этим покончено. У Арнхвита столько друзей, а я заставлял его ходить вместе со мной на остров, разговаривать с самцом, Ты же терпеть его не можешь.
Улыбка исчезла с ее лица,
– Да. Но ты охотник. И я не могу сказать тебе: делай то, не делай этого. Ты делаешь то, что надо.
– Я ошибался. Когда мы вернемся, я послежу, чтобы мальчики держались подальше от того, кого ты зовешь моим марагом. Но мараг – мой друг. И мне интересно разговаривать с ним. Арнхвит пусть делает как хочет. Если хочет забыть про мургу – пусть так и будет.
– Но ты же много раз говорил, как это важно – понимать мургу.
– Я теперь так не думаю. Это больше не важно. Я был слеп и видел мир не таким, какой он на самом деле.
С виду я тану, а думаю как мараг. Все, хватит. Мир не изменился. Это я стал видеть его другим.
Армун слушала молча и ничего не понимала, кроме того, что слова эти для него очень важны. Керрик улыбнулся, заметив ее внимательный пристальный взгляд, и пальцем прикоснулся к губам.
– Я думаю, что не нахожу верных слов. Мысль в голове крутится – а вот выразить ее не удается. Смотри, вот парамутаны, вот удивительные вещи, которые они создают. Иккергаки, паруса, насосы, резьба...
– Они искусны в таких делах.
– Искусны – но и мы тоже. Взять хотя бы кремниевые ножи, луки, копья, шатры, в которых мы спим, – мы же делаем их своими руками. Потом опять же саску с их глиняными горшками и ткацкими станками, тканями, урожаем...
– И порро – не забывай!
Они засмеялись. Возня на пляже стала оживленнее.
Двоих парамутанов, увлекшихся борьбой, волной окатило с ног до головы, и все решили, что это безумно смешно.
– Я говорю – важно уметь делать вещи. Даже порро, – продолжал Керрик. Так делаем мы. Мы вес делаем своими руками. Сделанные нами предметы не умирают – ведь они и не живут. И копье в снегах служит так же, как в джунглях.
– Правильно. Но что в этом важного?
– Для меня важнее этого нет ничего. Я слишком долго думал, как мараг. Они, мургу, не в состоянии сделать ничего такого, что нс жило бы, не ело и не умирало. Не знаю, как они это делают, и, думаю, никогда не узнаю. Но я был глуп и думал только о том, что можно вырастить. Так как это делают мургу. И все, что я задумывал, все, что намечал, делал, как мургу. Я всегда пытался думать как они. Это было ошибкой, и отныне я поворачиваюсь к ним спиной. Я – тану с ног до головы, а не полумараг, И теперь я вижу правду.
Пусть стреляющие палки умрут. Они нам ни к чему. Это я решил, что они нам необходимы, а другие поверили мне. Хватит.
Армун испугалась.
– Не говори так: без стреляющих палок мы погибнем в южных лесах, а на севере – только холод и снег. Нельзя так говорить.
– Слушай и понимай. Я – только охотник. Могу погибнуть завтра, мог умереть вчера. Стреляющими палками мы пользуемся из-за меня. Когда я жил среди мургу, я видел, как они убивают ими любого зверя, невзирая на его величину. Я увидел это и подумал: будь у нас такое оружие, мы бы тоже сумели уцелеть на юге.
Мы добыли их, и теперь судьба тану зависит от стреляющих палок – а так не должно быть. Надо найти способ обходиться без них, естественный для тану.
Если мы сможем выжить лишь благодаря оружию мургу, – тогда все мы наполовину мараги, а не я один.
Хватит, говорю. Все мы должны снова стать тану. Это ясно.
– Нс понимаю, – недоуменно сказала Армун.
– Помнишь остров мургу? Когда ты зажигала костер, а Калалекв убивал живые лодки мургу.
– Да, так было.
– Пусть он покажет нам, как убивать этим способом всяких мургу. Научимся делать таккуук. Черный яд в пузырях, от запаха которого выворачивает наизнанку.
Обмакни в него стрелу – и убьешь любого марага.
Видишь разницу? Те вещи, которые мы умеем делать, не умирают – это не стреляющие палки, которые болеют и дохнут. И умение делать яд не сгинет со смертью одного охотника – все будут уметь его делать.
Будем делать таккуук и жить, где пожелаем.
– Думаю, я поняла теперь... поняла, как это для тебя важно. А что если мы не сможем делать таккуук.
Что тогда?
Он поднялся и потянул ее за руку.
– Надо понять, как его делать. Спросим не откладывая. Что может сделать один охотник, сумеет повторить и другой. Помни – мы не мургу. И не должны стараться на них походить. Быть может, когда-нибудь мы сумеем оценить их познания, умение преображать животных. Когда-нибудь. А сейчас нам не нужны их знания. Пошли к Калалекву.
Парамутан лежал на спине и, пыхтя, жевал здоровый кусок сырой печенки его лицо и руки были в крови.
Живот после пиршеств раздулся, но он не сдавался.
– О, ты самый великий едок среди парамутанов! – похвалил его Керрик.
– Воистину. Это ты верно сказал. Но я и самый великий охотник...
– Значит, ты знаешь все?
– Абсолютно!
– А ты умеешь делать таккуук?
– Калалекв знает все, что только можно знать. Его таккуук замертво уложит самого большого из уларуаквов.
– Не объяснит ли мохнатый и мудрый парамутан простодушным тану, как это делается?
– Никогда! – крикнул тот и захохотал.
Керрик и Армун даже подумать не могли, что это так смешно. Насмеявшись, прожевав и проглотив кусок печени, парамутан объяснил;
– Это очень важное и сложное умение. Меня ему научил отец, я передам его моему сыну, Кукуджуку, когда он станет взрослым. Но ты взрослый охотник и можешь узнать все сейчас. Только придется заплатить за тайные знания.
– Это справедливо! Чего же ты хочешь?
– Цена высока – каменный нож с острейшим краем.
Керрик достал нож и молча протянул парамутану.
Калалекв провел пальцем по лезвию и обрадованно забормотал:
– Тогда я объясню тебе, а потом все покажу. Ты должен будешь поймать особую рыбину, смешать ее кровь и внутренности и закопать эту смесь где-нибудь в теплом месте. Потом выкопаешь, добавишь сок из корней высоких цветов, что растут только на этом побережье. Вот почему мы возвращаемся сюда. Меняться и добывать эти корни. Они нужны, чтобы получить настоящий таккуук. Они усиливают крепость яда. Вы и рыбачить будете с таккууком?
– Мы охотники. Яд нужен нам, чтобы смазывать наконечники стрел и не бояться в лесу огромных мургу.
– Не бойся, таккуук убьет их.
– Мы уже набоялись досыта, – проговорила Армун. – Хватит.
Ее страху пришел конец. Арнхвит не станет марагом.
Керрик будет один ходить к своему Другу. Пусть разговаривает с ним, как она с парамутанами. Когда-нибудь эта тварь умрет. И все кончится. Придет конец всем страхам.
– Ты боишься идти на остров, – сказал Долл, сплюнув на песок.
– Не боюсь, а просто не хочу, – возразил Арнхвит. – Это тебе надо бояться – твой отец отлупил тебя, заметив на острове. Ты плакал тогда – я видел.