– Да что вы!
– Ей-богу, да так больно, зараза, жалит! Оклемался я маленько, и тут до меня дошло. Это знак от тети Иджи! Со мной все хорошо, говорит она, хватит распускать нюни. Плюхнулся я на ее могилку, да так расхохотался, аж повалился на траву. Смеюсь, не могу остановиться. Наверное, с добрых полчаса я вот так катался по траве и ржал. Если б кто меня увидел, подумал бы, я тронулся. Уверяю вас, это тетя Иджи, чертовка, такое вот со мною сотворила. Но знаете, что интересно: с того дня я перестал горевать по ней. Скучать скучал, но я знал, что с нею все в порядке. Я это к тому, что тетя Нинни вполне могла приложить руку к нашей встрече. Только между нами, Руфи очень нужен друг. Она тяжело переживает потерю мужа, да и я вот добавляю ей беспокойства. Хорошо бы вы подружились. Скоро мы разъедемся, но я очень надеюсь, что хоть изредка вы будете перезваниваться.
Еженедельник Уимс
Неделя отмечена прекрасной новостью. Мы ужасно гордимся нашим земляком Бадди Тредгудом, который привел школьную футбольную команду к чемпионству штата. Только что стало известно, что он удостоен звания «Квотербек года». Бадди отдает должное своей тете Иджи, уже в семь лет обучившей его футбольным премудростям. Говорят, на будущий год он поступит в техколледж.
О грустном. Прошло несколько месяцев, но боль утраты не стихает, весь Полустанок скорбит по Руфи Джемисон. Тяжело заходить в кафе, зная, что тебя не встретит ее прекрасная добрая улыбка. Иджи и Бадди всех благодарят за щедрые пожертвования. Общество откликнулось так широко, что появилась возможность в память о Руфи пристроить новое помещение для кошек и енотов. Старое им уже тесновато. Несомненно, Руфь была бы этому рада.
Полустанок, Алабама
Когда умерла Руфь, Иджи пришлось собрать волю в кулак. Ради мальчика, которому она была нужна сильной. Иджи хотела продать кафе, но обстоятельства не позволили. Требовались деньги. Она твердо обещала Руфи: что бы ни было, сын ее непременно окончит колледж.
Бадди очень тяжело перенес смерть матери. В то время он учился в последнем классе школы. Следующей осенью Бадди уехал в колледж, где обзавелся новыми друзьями, и жизнь вроде бы наладилась. Но не для Иджи.
Каждый вечер после закрытия кафе она доставала из-под прилавка бутылку виски, садилась в машину и ночь напролет гоняла по темным проселочным дорогам. В стельку пьяная, Иджи мчалась со скоростью семьдесят-восемьдесят миль в час и во всю мочь горланила песни, подпевая надрывающемуся радио.
Скорость, шум и выпивка как будто ненадолго заглушали боль, но потом наступал рассвет, и она возвращалась домой, где ее ждал очередной день без Руфи. День, пропитанный ненавистью к Богу, ее забравшему.
Позже, когда Бадди уже окончил колледж и стоял на пороге взрослой жизни, она решила, что сдержала данное подруге обещание. Город умирал, старые приятели разъехались, да и вообще все потихоньку собирали вещи или к тому готовились. Тут как раз пришло письмо от старшей сестры Леоны, в котором она спрашивала, не продать ли им двухэтажный семейный дом Тредгудов, поскольку в нем уже никто не живет. И впрямь, не имелось ни одной причины, чтобы остаться, и масса, чтобы уехать. В кафе было слишком много воспоминаний. Да еще недавно всю ночь Иджи буйствовала в каталажке, куда ее поместили за превышение скорости и вождение в пьяном виде. Надо было уезжать, прежде чем она угробит себя или, хуже того, кого-нибудь другого. Старинный друг ее шериф Грейди позвонил во Флориду ее брату Джулиану и уведомил его, что все очень обеспокоены, ибо Иджи сама не своя.
– Надо что-то делать, и поскорее, – сказал он. – Я не уверен, что в следующий раз сумею ее вызволить, тем более если она опять зарядит в челюсть арестовавшему ее полицейскому.
Джулиан тотчас связался с сестрой и велел ей немедленно переселяться во Флориду. Иначе он приедет сам и увезет ее силой.
Через неделю Иджи подъехала к его дому. Она выбралась из машины, и Джулиан был поражен ее жутким видом: сестра страшно исхудала, от нее несло перегаром и табаком. Пока шла до дома, дважды упала. К утру она протрезвела, но, бледная как смерть, была вся в испарине и с трудом удерживала чашку с кофе в трясущихся руках.
– Опять звонил Грейди! – напустился на нее Джулиан. – В четыре утра тебя засекли в Гейт-Сити, когда ты ехала со скоростью девяносто пять миль в час! Ты понимаешь, что могла разбиться к чертовой матери?
– Плевать… жалко, что не разбилась…
– Господи, Иджи! Да, ты потеряла свою лучшую подругу, но ведешь себя как последняя дура и, в конечном счете, окажешься в тюрьме. О чем ты думаешь, черт бы тебя побрал?
Иджи долго молчала. Потом проговорила:
– Руфь была не просто лучшей подругой.
Джулиан слегка удивился, но лишь кивнул.
– Я понимаю, Иджи. Но, убив себя, ты ее не вернешь. Все мы теряем близких. Это жизнь. Я тебя люблю, но ты же не какая-то особенная. Ты обычный человек, потерявший того, кто был тебе дорог. Я твой брат, обо мне ты подумала? Я не хочу лишиться своей сестренки. Скажу больше: Руфи было бы стыдно за твое поведение. Понятно, ты тоскуешь по ней. Всем нам ее не хватает, но разве так нужно чтить ее память? Если тебе плевать на себя и меня, подумай хотя бы о Бадди. Кроме тебя, у него никого. Думаешь, он обрадуется пьяной бабке, явившейся на его свадьбу? Все, заканчивай с глупостями, слышишь?
Иджи его слышала. Брат попал в точку. Благородной Руфи и впрямь было бы стыдно за нее.
Вечером вместе с Джулианом она пришла на собрание анонимных алкоголиков. С той поры жизнь ее стала меняться. Иджи нашла себе наставницу, которая помогла ей с «Двенадцатью шагами» и которую она слушалась беспрекословно. Наставница, суровая флоридская старуха, не позволяла ей даже чуть-чуть сбиться с намеченного курса, что такой упрямице и требовалось. В последующие дни Иджи познакомилась с уймой чудесных людей с такой же судьбой. Все они прошли через ад и теперь пытались двигаться дальше, к светлому будущему.
Вообще-то ей нравилось бывать на собраниях и заводить знакомства. Это напоминало жизнь маленькой общины. Она скучала по Полустанку, однако понимала, что там ей больше делать нечего.
Вскоре в ней возродилась некоторая вера. Не такая ясная, как в детстве, но все же.
После нескольких лет трезвой жизни Иджи сама стала наставницей новичков и даже кое-кого из старожилов. Проезжая мимо ее фруктовой лавки, всякий раз можно было видеть, как она с кем-нибудь беседует. По Руфи она тосковала не меньше, но теперь хотя бы не гробила себя и не подвергала смертельному риску других. На это не хватало времени. Его целиком забирали хлопоты в лавке и на пасеке, что было, как говорила сама Иджи, ее маленьким вкладом на благо человечеству.
Нежданные гости
Руфи и Эвелин только что ушли, но в палату опять заглянула медсестра Терри:
– К вам, мистер Популярность, снова посетители.
Бад удивился, увидев своего попутчика Билли Хорнбека и незнакомую девушку.
– Ох ты! Билли! Вот так сюрприз! Как дела?
– Отлично, сэр. Вы-то как?
– Превосходно. Как ты узнал, что я здесь?
– Из газет. Ничего, что я пришел? Хотел убедиться, что с вами все в порядке. Что же вы не сказали о желании наведаться в Полустанок? Я бы вас сопроводил.
Бад рассмеялся.
– Понимаешь, я сам-то узнал о своих планах только в Бирмингеме. Городок я так и не нашел, мало того, посеял свой протез.
– Да, я заметил, что кое-чего не хватает. Ну хоть сами вы живы-здоровы.
– Я как огурчик. Очень мило с твоей стороны меня проведать.
– Пустяки, сэр. Кроме того, я хотел познакомить вас с Джиной.
Спутница Билли шагнула вперед и протянула руку:
– Здравствуйте, сэр. – Рукопожатие ее было твердым. – Приятно познакомиться.
– Взаимно. – Бад взглянул на Билли. – Огнеборец, о ком ты рассказывал?
– Да, сэр. – Билли расплылся в улыбке.
– Джина, я знаю, что не положено говорить огнеборцам, насколько они хороши собой, но сейчас не могу сдержаться.
– Спасибо, сэр.
Через несколько минут в палату вошла Терри.
– Прошу прощенья, но пациенту пора на физиотерапию.
– Да-да, мы уже уходим, – сказал Билли.
– Извините, ребята, я должен ей подчиниться. Если не слушаюсь, она меня бьет. Спасибо, что навестили. Рад нашему знакомству, Джина.
– Я тоже, сэр. Жалко, что вы потеряли протез.
Пара вышла, но Билли тотчас опять просунулся в палату:
– Свадьба состоится.
– Молодчина! – Бад вскинул пальцы в победном знаке и посмотрел на Терри: – Любовь – это здорово, правда?
– Не ведаю. Я замужем.
Возвращение в «Вересковый лес»
На следующее утро Руфи и Эвелин приехали забрать Бада. Помогая отцу одеться, Руфи ужаснулась:
– Папа, милый, неужели ты появляешься на людях в этой старой заношенной кофте? Ты же обещал ее выбросить.
– Разве? А я и не помню.
– Посмотри, во что ты превратил свои хорошие брюки! Зазеленил, изгваздал напрочь! Ладно уж, делать нечего.
Бада выписали. Терри усадила его в коляску и отвезла к главному входу, где они подождали, пока Эвелин подгонит машину. Помогая Баду устроиться на сиденье, медсестра сказала:
– Берегите себя, а то вот приеду в Атланту, и тогда узнаете что почем, ясно вам?
– Ладно, буду стараться. А вы скажите мужу, чтобы за вами приглядывал, а то вот вернусь и выкраду вас.
– Терри, спасибо вам большое, вы так о нем заботились, – сказала Руфи, захлопывая дверцу. – Вы просто ангел.
– Пустяки, это было приятно. Он такой миляга.
В аэропорту, провожая взглядом самолет, уносивший Руфи и Бада, Эвелин поняла, что будет по ним скучать. Пусть знакомство их длилось недолго, но так было здорово наконец-то встретить человека, знавшего Нинни.