да я встречал высших приматов, у которых эмо-фон был сложнее, чем у половины Европейской лиги футбола! Иное дело психоэм, сочетание эмоционального спектра с индивидуальными психологическими характеристиками, он также содержит отпечаток морфогенетической природы организма и уникален для всякого мыслящего существа.
– Что в свое время дало повод исследователям, столкнувшимся с маскерами, отказать им в разумности, – кивнул Кратов. – И сильно запутало нас.
– Отлично, – обрадовался Белоцветов. – Теперь мы знаем, как уличить самозванца.
– И с этим человеком я годами делил кров и стол?! – вскричал лиловый.
– Тебе не удастся сбить моего друга с толку! – огрызнулся синий.
– Так о чем это я, – сказал Мурашов смущенно. – У нас нет аппаратуры для сканирования психоэма. Никому как-то в голову не пришло, что вдруг возникнет необходимость отделять агнцев от козлищ.
– Агнец, – заносчиво произнес синий, – это, к вашему сведению, я, прошу не забывать!
– Да, – сказал Кратов, ухмыляясь. – Отсутствие сканеров психоэма – это упущение. Я обязан был предусмотреть такую ситуацию.
– Что за бред! – сказал синий с негодованием. – Консул, вы сами вытащили меня из Инкубатора… из этой, как ее, репродуктивной камеры. Вы не отходили от меня ни на шаг. В конце концов, вы обещали меня прикрыть!
– Уж не знаю, кто и с какой целью обрядил жалкое подобие меня в мой же скафандр, – сварливо заявил лиловый. – От которого я вынужден был избавиться, дабы сбить с толку всю эту подземную орду… И с какой целью вы, Консул, собрались прикрывать мою копию, не спорю, имеющую отдаленное сходство с оригиналом!
– Но ведь мы можем устроить вечер воспоминаний, – вдруг предложил Феликс Грин. – Будем припоминать какие-нибудь давние и особенно сокровенные эпизоды нашего совместного бытия. И тот из Мадонов, кто ошибется, будет объявлен фальшаком!
– Бред! – снова сказал синий. – А если я что-нибудь забыл по естественным причинам?
– Например, гостиничный номер в мотеле «Гусь Хрустальный Лапчатый», – сказал лиловый, неприятно усмехаясь.
Некоторое время синий Мадон таращился на него бешеным взглядом. Затем проговорил:
– Нет, не годится. Эта сволочь отчего-то помнит то же, что и я, и о чем я старался позабыть все эти годы.
– От сволочи слышу, – не замедлил с ответом лиловый.
– А что было в мотеле? – с неподдельным любопытством спросил Белоцветов.
– Хорошо, – вдруг сказал лиловый. – Прекрасно. Допустим, вы примете какое-то солидарное решение. Признаете этого парня, – он кивнул в сторону синего, – подделкой, шпионом инопланетян, чертом с рогами… верю, это не составит трудов… Что дальше, коллеги? Выбросите его на снег? Выведете и расстреляете из фогратора? А вдруг он и впрямь точная копия, не ведающая своего происхождения, и этим спектаклем с криками и угрозами всего лишь отчаянно пытается отстоять право на жизнь?
– Ну вот еще! – сказал Феликс Грин возмущенно. – Никто никого не станет расстреливать. Ведь так, Консул? – Он вдруг помрачнел. – Или… не так?
Кратов молчал.
– Успокойтесь, Феликс, – сказал Татор уверенным голосом. – Основополагающие принципы гуманизма никто еще не отменял. Верно, Кон-стан-тин?
Кратов молчал.
– Грузовой отсек номер два, – вдруг отверз уста Брандт, от которого никто и не ждал никаких реакций на происходящее.
– Бронированный, – с облегчением подхватил Грин. – Экранированный от всех видов излучения. С возможностью поднять дополнительную защиту в виде изолирующего поля.
Кратов выжидательно вскинул брови.
– Я должен сделать пояснение, Кон-стан-тин, – весомо промолвил Татор. – Этот отсек мы обычно используем для транспортировки физически нестабильных или биологически активных грузов с высокой степенью угрозы. В настоящей миссии он не используется.
– Важное уточнение, – сказал Грин. – Автономная система жизнеобеспечения. Санузел и умывальник. Атмосферные фильтры. На случай, если возникнет фантазия использовать отсек номер два в качестве спасательной шлюпки.
– Туда свален всякий хлам, – добавил Белоцветов. – Из ангаров и других отсеков.
– И атмосферные зонды, – хором произнесли оба Мадона.
После короткой паузы Татор заметил:
– Это было познавательно. Что ж…
– Подождите, – снова заговорил лиловый. – Неужели вы настолько легкомысленны? Да что с вами?! Гуманизм – это замечательно. А что, если двойника вам подсунули, чтобы уничтожить корабль?
– Вам? – уточнил Феликс Грин с громадным неудовольствием.
– Уничтожить корабль? – потерянно переспросил синий Мадон. – Да как же… Уничтожить – корабль?! Я инженер-навигатор, мне бы такое в голову не пришло!
Лиловый побагровел и досадливо сморщился.
– Не о том речь! – сказал он.
– О том, – жестко сказал Кратов. – Именно о том. Мы гуманисты. Сейчас освободим отсек от барахла, поднимем защиту и проводим вас туда до конца миссии. – Теперь он обращался исключительно к лиловому. – Вы ведь не имеете в виду совершать какие-то резкие телодвижения и необдуманные поступки?
3
Когда в очередной раз над горизонтом показался край мощного красного светила, голубое исполнило половину обычных своих фигур высшего пилотажа, а желтое напористо устремилось в зенит, Татор и Брандт подняли «Тавискарон» с насиженного места и по пологой траектории перебросили поближе к цели. Никто более не желал рисковать ничем и никем. Даже при том, что не наблюдалось никаких ограничений свободы, внешних воздействий, вообще ни тени стороннего внимания. Феликс Грин, перемещенный с командирского поста в свое обычное кресло третьего навигатора, незлобиво ворчал:
– Пустота и тишина! Мы никому не интересны. Нас демонстративно игнорируют, такое отношение даже обидно…
«Тави» легко для своей немалой массы опустился в знакомой уже котловине в прямой видимости «гиппогрифа». Инженеры без промедления подняли защиту, которой все же чуточку не хватило, чтобы прикрыть оба корабля.
– Феликс, – сказал Татор. – Не сочтите за труд, приведите бортовые фограторы в полную готовность.
– Есть, мастер.
– Не подумайте, что после пережитого я вдруг подался в параноики, но Всевышний благоволит осмотрительным.
– Да, мастер.
Кивнув, Татор обратился к Кратову, напряженно застывшему в гостевом кресле.
– Кон-стан-тин, не желаете ли произнести что-либо прочувствованное?
– Давайте поскорее покончим с этим, – проворчал тот.
– Консул, а вы умеете вдохновить на подвиги! – сказал Белоцветов.
– К черту подвиги, – отозвался Мадон. – К черту приключения. В кои-то веки я ужасно хочу попасть домой!
– Что с тобой? – с фальшивой заботой осведомился Белоцветов. – Ты – точно ты, а не подменыш?
Мадон выругался шепотом.
Спустя час все они, кроме Мурашова, которому здесь нечего было делать, и Феликса Грина, вновь принявшего на себя командование, стояли между опор «гиппогрифа» перед грузовым люком. Белоцветов и Брандт были вооружены «смаугами», остальные чем попроще, и хотя не ощущалось реальной угрозы, никакого доверия общему затишью уже не было. Из ангарного люка по пандусу выбрались два десятиметровых многолапых сервомеха и легко, словно бы ничего не веся, посеменили на разгрузку. Все происходило быстро, деловито, без суеты и лишних разговоров, как и замышлялось изначально. Первый сервомех ловко вполз в грузовой отсек и принялся там возиться, между тем как второй остался на подхвате. В проеме люка появился голубой контейнер. Казалось, он плыл по воздуху. На самом деле сервомех, что нес его, для верности обмотавшись вокруг ребристых боков на змеиный манер, из каких-то своих соображений перекрасился в доминирующие цвета. «Походный салон-вагон Его Императорского величества следует к пункту своего последнего назначения», – рассеянно подумал Кратов. Как только главный груз был перемещен на борт «Тави», сервомехи занялись бесхозным содержимым отсека. Кратов твердо решил вернуть грузы отправителю, а уж тот пускай сам решает их участь.
– Всадники, – сообщил Феликс Грин неестественно спокойным голосом.
– Где, где? – засуетился Белоцветов.
– На краю котловины, со стороны красного солнца. Числом трое.
– Что они делают? – спросил Татор.
– Никакой активности.
– Пришли поглядеть, – усмехнулся Кратов. – Убедиться, что мы больше не суем нос в их дела.
– А мы не суем? – уточнил Белоцветов. – Ведь вы толком ничего не объяснили, Консул. Что это за твари, зачем здесь База с Инкубаторами…
– Еще будет время, – сказал Кратов.
Покончив с разгрузкой, сервомехи выжидательно застыли возле ангара. Вздыбленными сверкающими корпусами и распяленными конечностями они напоминали чудовищных техногенных богомолов и выглядели не в пример более грозно, нежели белые треноги Всадников Апокалипсиса.
Все закончилось.
Татор приблизился к потерянно торчавшему в некотором отдалении по колено в снегу Кратову.
– Как я и обещал, – сказал он деликатно, – у тебя, Кон-стан-тин, есть пара часов, чтобы проститься со своим кораблем. – На его смуглое лицо набежала тень. – Я обещал также бутылку доброго вина, которую припрятал Мадон. Однако, по моим сведениям, он вылакал ее вчера с Белоцветовым и… гм… со своим двойником.
– Они проникли к тому в отсек номер два?! – удивился Кратов.
– Нет, – сказал Татор со смущением. – Но отправили ему… как это раньше называлось… передачу. Выяснилось, что у Мадона было припрятано две бутылки емкостью один литр каждая.
– Что ж, – сказал Кратов. – Принципы гуманизма никто не отменял.
4
В каюте Стаса он задержался ненадолго. Стас, помнится, никогда не был барахольщиком, обходился лишь самым насущным. Ничего рассчитанного на долгосрочное употребление в тот рейс он не взял. Стены были пусты. Халат и полотенце в шкафчике, судя по ярлыкам, входили в бортовой комплект. Промерзший мемограф с полочки в изголовье перекочевал в нижний отсек маленького, похожего на ходячую тумбочку кибера на гравигенном приводе. Проницательный Феликс Грин прислал его Кратову на подмогу. Теперь кибер неотступно тащился по пятам, исполняя обязанности мобильного сейфа и, возможно, ненавязчивого охранителя.