На дальних подходах к цели Чудо-Юдо ненадолго выбросился в субсвет и разбудил Кратова. Тот честно, с небольшими перерывами на трапезу и болтовню с биотехном, продрых почти весь перелет, который занял ни много ни мало двое с лишним суток. Координаты, указанные советником Кьейтром, не обманули, заодно удостоверив истинность утверждения, что тахамауки и впрямь всегда говорят правду, даже если это противоречит их внутренним соглашениям и ведет к серьезным этическим издержкам. Теперь Кит дрейфовал в лимбической области экзометрии, понемногу подбираясь к астрономическому объекту, весьма условно обозначенному как Черно-Белая Брешь. Кратов прильнул к экрану внешнего обзора, пытаясь рассмотреть, на какой сюрприз указывали прогнувшиеся под незримой массой изогравы. Как и следовало ожидать, Кит со своими сверхчувствительными органами пространственной ориентации опередил его. Беззлобно насмешничая над человеческой неприспособленностью к вселенской парадигме, он вывел на экран объемную и расцвеченную модель астроинженерного конструкта, сама возможность существования которого Кратову и в голову никогда бы не пришла.
Про обманку под названием Черно-Белая Брешь, рассчитанную на пугливых и нелюбопытных простаков, надлежало забыть.
Скрытый Мир Чагранна по сути своей миром, то есть планетой, обращающейся вокруг звезды и наделенной традиционными физическими характеристиками, нимало не являлся. Более всего он был сходен с приувядшим соцветием, которое кому-то пришло на ум сильно встряхнуть в условиях невесомости. При этом лепестки отделились от чашечки и теперь двигались вокруг нее по собственным орбитам, не сталкиваясь, не состязаясь в скорости вращения, но образуя несколько вложенных контуров так, что в своем движении те полностью перекрывали скрытое внутри конструкта светило.
Кратов прикинул размеры конструкта и схватился за голову. Если его догадки были верны, предстояло искать древнего и утратившего интерес к жизни тахамаука на внутренней поверхности сферы площадью примерно двести квадриллионов квадратных километров, вдобавок разъятой на сегменты. Только сейчас до него дошел весь иезуитский смысл исповедальности советника Кьейтра. Тому не было нужды лгать. Вот вам координаты Скрытого Мира, вот вам и собственно Скрытый Мир. Ищите, и обрящете. Как вы намерены распорядиться своим открытием, господин Галактический Консул?
Кратов живо представил себе кривую ухмылку на серой морщинистой физиономии советника и с большим чувством, тщательно артикулируя и соблюдая все периоды, выругался.
«Сможешь повторить?» – восхищенно спросил Чудо-Юдо.
«Тебе такое пополнение лексического запаса ни к чему», – сердито огрызнулся Кратов.
«Уверен? Что, если однажды…»
«Угомонись, Китяра».
Биотехн замолчал, и образ глумливого тахамаука в воображении Кратова сменился на дурашливую китовью морду.
Они приближались к Чагранне, не покидая лимбическую область, приглядываясь и прикидывая шансы. Кратов совсем не чувствовал прежней уверенности. Галактика в который уже раз оказалась слишком велика для слабых человеческих сил. Вглядываясь в обводы Чагранны, призрачно-темные на фоне звездного неба, он размышлял, есть ли резон упорствовать в обреченном на неуспех предприятии, не пора ли махнуть рукой и поворотить вспять, утешая себя осознанием всех использованных возможностей.
В лимбике нет материальных объектов, только их фантомы. Тени, отбрасываемые реальным миром в мир, где все нереально. Это дает возможность синхронной ориентировки в координатах пространственно-временного континуума и вне его пределов. Маневрирование внутри лимбики требует большого искусства и понимания свойств внемерного пространства – иначе можно вынырнуть внутри планеты или звезды, ненароком угодив в ее лимбическую тень. Поэтому проскользнуть внутрь Чагранны, не покидая лимбики, выглядело не намного проще, чем наугад воткнуть иголку в спелый плод граната, не повредив ни единого зернышка.
«Войду в субсвете», – предупредил Чудо-Юдо, решив благоразумно понизить степень риска.
«Да, – согласился Кратов. – Мы должны хотя бы оглядеться».
И мысленно добавил: «Для успокоения совести».
Биотехн, крохотная песчинка в астрономических масштабах конструкта, пересек его внешние границы и незамеченным проник в зазор между лепестками. Никакого пилотажного искусства здесь не требовалось: ширина зазора составляла несколько гигаметров, что в десятки раз превышало расстояние от Земли до Луны. Опасность заключалась в другом: внутри конструкта их могли поджидать защитные контуры. Весь смысл Скрытых Миров заключался в отторжении незваных визитеров.
Кратов застыл в кресле без движения и лишь изредка менял сектор обзора. Он ничем не мог помочь Киту, никак не способен был повлиять на происходящее. Снова, как и на «Тавискароне», он был всего лишь пассажиром, но сейчас это состояние злило его пуще обычного. Тесная кабинка создавала иллюзию близости открытого космоса, протяни руку – и коснешься стены, а за стеной, за тонкой оболочкой корпуса, начинается вакуум, холодный и смертоносный. Назвать биотехна утлой скорлупкой на волнах эфира язык бы не повернулся, все же это была крупная, мощная тварь, прекрасно защищенная от внешних вредоносных воздействий и усердно заботившаяся о пассажире, иначе и быть не могло. Но космос был рядом, и сразу пробуждались дремавшие на протяжении долгих лет рефлексы пилота, заключенного в крохотную кабинку-пузырек внутри космического транспорта, руки тянулись к пульту, нестерпимо хотелось взять на себя все управление, всю ответственность, сделать все самому, лучше и быстрее, не красться на цыпочках, а со всей дури ломануть вперед, и пускай попробуют сцапать.
Никто их не ловил, никаких следов защитных контуров не усматривалось. Хотя кто сказал, что это будут сторожевые башни или растянутые сети? С тем же успехом могли быть наноботы, рассеянные в пространстве подобно космической пыли и в нужный момент готовые сомкнуться вокруг нарушителя в кокон-ловушку или собраться в кулак и нанести ему неожиданный удар под дых.
Вблизи фрагменты разъятой сферы уже не выглядели опавшими лепестками. Огромные вогнутые плоскости с обращенных вовне сторон казались раскатанными по орбите планетами и сохраняли следы естественных ландшафтов, со стертыми горными цепями, каньонами и кратерами. Изнутри же поверхность каждого фрагмента была тщательно сглажена, едва ли не до блеска отполирована. И сразу становилось понятно, что никакой жизни на этих космических зеркалах быть не может, нет там ни собственной атмосферы, ни поселений под защитными колпаками, и что единственное их назначение – прятать от случайных взоров центральное светило, а заодно собирать его небогатый свет и обращать в центр конструкта.
Вот уже несколько часов Чудо-Юдо без спешки погружался в недра Чагранны, двигаясь все время по траектории светового луча, от которой отклонялся лишь изредка, чтобы обогнуть очередной лепесток. «Хочешь посмотреть?» – спрашивал он иногда. И, не дожидаясь ответа, зависал ненадолго над какой-нибудь слабо подсвеченной, разнесенной во все стороны горизонта равниной свинцового цвета. Смотреть было не на что. Разве что окинуть взором безграничную плоскость, подивиться грандиозным замыслам строителей, попытаться оценить приложенный труд и потерпеть в том ожидаемое фиаско. Времена вселенского могущества Империи тахамауков давно минули. Вряд ли сейчас, в своем нынешнем состоянии, без былой пассионарности, без величественного пренебрежения затратами, они были способны повторить этот астроинженерный порыв. Странно, что им доставало сил хотя бы поддерживать конструкт в его нынешнем состоянии.
«Ниже, ниже!» – потребовал Кратов.
Биотехн с готовностью заложил вираж над ближайшим лепестком.
Несколько сотен белых безликих фигур стояли посреди тускло бликовавшего поля. Плечом к плечу, сомкнув ряды в две параллельных колонны. Маскеры, они же наунга-ину-ану, белые апрозопы, а с недавних пор еще и Строители. Но не те, что ждали своего часа в подземных пустотах планет Теанерики, а их астроинженерная версия: громадные, никак не меньше сотни футов ростом, длиннорукие и потому схожие со вставшими на дыбы насекомыми. Судя по всему, космический вакуум не причинял им неудобств. Если, конечно, не убил их давным-давно.
«Меня отбрасывает, – сердито сообщил Чудо-Юдо. – Не дает снизиться. Какое-то поле».
«Не удивляйся. У таких махин должна быть защита. Иначе метеоритная коррозия давно превратила бы их в решето».
«Я не удивляюсь. А ты?»
«Беспрестанно, с первой минуты».
Старое доброе защитное поле. Архаичное и надежное. Навостренное против космических аппаратов, собранных из металла и керамики всех видов. В ту, наверное, пору, когда идея строительных биотехнов была кое-как реализована, но мысль о кораблях-биотехнах не приходила в голову. В большую лысую голову с обширными слоновьими ушами. Там, где обычному кораблю перепало бы по полной, Чудо-Юдо лишь ворчал и сетовал на неудобства.
«А вот и звезда!» – объявил он с изумлением.
И они увидели звезду.
Вначале она обнаружила себя сияющим краешком в просвете между парящими плитами. А затем открылась во всей своей оранжевой роскоши, лохматая, жаркая, но не раскаленная. Одиноко парящий клубок плазмы в бассейне безупречной космической чистоты, где вакуум был стерилен, отфильтрован и процежен, ни следа планет, астероидов и кометных поясов, то есть ничего, чем обыкновенно набита под завязку всякая звездная система.
«Звезда? – переспросил Кратов. – И это все?!»
«Будь внимательнее», – ухмыльнулся Чудо-Юдо.
И они увидели планету.
Никаких замороченных и технически невозможных астроинженерных сфер, никаких фантазий и ловушек. Одна звезда и одна планета. Надежно, как все примитивное.
«Я ждал большего, – разочарованно буркнул Чудо-Юдо. – Вот мы здесь. Что дальше?»
«Самое интересное».
4
Ландшафт, с высоты казавшийся монотонным и ровным, как пыльная доска, вблизи обнаружил множество возвышенностей и впадин. Благодаря общей сглаженности рельефа перепады высот были неприметны, как если бы кому-то пришло в голову залить громадное пространство от горизонта до горизонта тягучей быстрозастывающей массой, но перед тем, как всё схватится, слегка встряхнуть. Чахлая растительность, что-то вроде сизых сухотелых хвощей, собиралась в самого несчастного вида чащицы на склонах холмов. В ложбинах кое-где недвижно стояла вода. По бледному небосводу ползли тонкие перья облаков. Оранжевый диск солнца почти вскарабкался в зенит. Повсюду, куда ни падал взор, читалась печать увядания и отчужденности.