А когда открыл, все вокруг изменилось.
7
Не было больше голых стен и сумрачных сводов. Не было спертого могильного воздуха.
А был дом. Небольшой, уютный, на одного.
Осколок застывшего времени.
Стены задернуты были мягкой бархатистой тканью темно-зеленого цвета с золотым узором: какие-то аллегорические картины исторического содержания, всадники в латах, крылатые твари со змеиными башками, копья, стрелы, но все нестрашное, незлое, мультяшное, как бы понарошку. Через равные промежутки на стенах укреплены были светильники-чаши, в которых стояли дыбом языки теплого желтого огня. Потолок выгибался красивым куполом, на черно-бархатном полотне рассеяны были незнакомые созвездия. Повинуясь неосознанному порыву, Кратов протянул палец к самой яркой белой звезде, и та прянула навстречу, обернулась плазменным клубком, а вокруг затанцевали по кругам своим пестрые шарики планет. «Унаканасабасви, – зазвучал в его голове значительный, величавый голос. – Империя завоевала этот мир восемь тысяч лет тому назад. Это я помню. Одна из планет, Хатхиралачита, была обитаема. Население не готово было дать нам достойный отпор, но и сдаваться они не пожелали». – «Как вы с ними обошлись?» – спросил Кратов одними губами, но был услышан. «Уничтожили всех до единого. Это была легкая война. Вязкая, но нетрудная». – «И что там теперь?» – «Никто не знает. Мы ушли из этого мира и продолжили экспансию». – «Оно того стоило?» – «Ни одна война не стоит потраченных усилий. Но чтобы понять это, нужно проиграть хотя бы одну битву». – «И когда же это случилось? Когда проиграна была битва?» – «Ни один тахамаук не ответит на такой вопрос. Ни времени, ни места, ни подробностей. Да это и не важно». – «А что важно?» – «Цена жизни. Жизнь, вообще не имеет цены. Ничего нет важнее жизни. Мы это поняли и остановились. Приятно быть империей, которой никто не дает сдачи. Император же, чьи подданные не возвращаются с поля битвы в свои дома, не заслуживает поклонения». Вдоль стен расположились старомодные кресла из темного дерева, изящные этажерки с амулетами и трофеями, высокие мраморные вазы с сухими стреловидными стеблями, от которых исходил запах незнакомых мертвых цветов, в то время как на тростниковых жардиньерках лежали корзины с цветами вполне живыми и даже на вид несколько хищными. В дальнем темном углу укрылся массивный буфет с приоткрытыми дверцами, за которыми угадывались фигуристые емкости со старыми винами, а позади обтянутого пурпурным шелком дивана высились от пола до потолка стеллажи с инкунабулами. Кратов сидел на полу, понимая, что выглядит глупо. Он все еще не знал, кто хозяин этой антикварной роскоши и не сочтет ли означенный хозяин ниже своего достоинства беседовать со столь непрезентабельным визитером. Обитатель дома неторопливо, почти невесомо вплыл в поле его зрения и с комфортом расположился на диване, разметавши бесконечной протяженности руки по спинке. Ветхого сюртука не было и в помине, теперь это был ослепительный, богато украшенный шитьем и шнуровкой партикулярный костюм сложного устройства, ноги в свободных бежевых панталонах с черными лампасами были покойно скрещены едва ли не на середине помещения, а над жестким стоячим воротником царила огромная вытянутая и сплюснутая с висков голова в слабой седой опушке, с характерным клювастым носом на пол-лица, глубокими морщинами возле рта и прозрачными запавшими глазами. «Кто правит Империей?» – спросил тахамаук. «Что?» – потерявшись, переспросил Кратов. «Кто Император?» – повторил вопрос тахамаук. «Это важно?» – «Это единственное, что может быть важным». Кратов предпринял вялую попытку подняться и обнаружил, что ноги окончательно превратились в вату. Неприятное открытие, что и говорить, если пытаться воспринимать происходящее как реальность, а не сон – хотя бы и ни в чем не отличный от реальности. Таких снов он еще не видел. В вещих снах, что навевало ему «длинное сообщение», все же сохранялся особенный фантасмагорический флер, детали были размыты, дабы ничто не отвлекало от сути. Сейчас этими условностями решено было пренебречь. Он видел каждую трещинку на полу, покрытом деревянными плашками, мог разобрать символы архаичной письменности на корешках инкунабул, а вытянутые лица в высоких меховых шапках с презрительной величавостью взирали на него с испещренных кракелюрами холстов в обрамлении тяжелой потемневшей бронзы. Желтое пламя в светильниках стояло недвижно, как нарисованное, потому что не было и намека на движение воздуха, сквозь него можно было различить нагар на стенках чаш и какой-нибудь там остервенело выкаченный глаз поражаемой копьем крылатой твари на обоях. Цветок на жардиньерке вдруг повел головкой в лохматых лиловых лепестках и дернулся вслед невидимой мошке, явно намереваясь подзакусить. Если все происходившее было очередной забавой «длинного сообщения», то на сей раз оно превзошло себя. Но сохранялось все же подозрение, что эта старозаветная фата-моргана была частью концепции Скрытого Мира, фантоматикой, которая должна была погрузить его обитателей в привычный уют и порядок, скрасив таким образом вечное бытие-неумирание. «Тахагаурарен Тахиттин Тинахтахаун, – сказал Кратов, благословляя свою профессиональную память на заковыристые инопланетные имена. – Император Двадцать седьмого Правящего дома». Его собеседник пожевал серыми губами и не без труда изобразил отвыкшей от подвижности мимикой разочарование. «Ничего не меняется, – сказал он опечаленно. – Все, кто приходит, называют одно и то же имя. Неужели время и вправду остановилось?» – «Я бы не стал утверждать…» В тусклых, как у выброшенной на берег рыбы, глазах забрезжил фитилек интереса. «Ведь ты быстроживущий, – промолвил тахамаук. – Странно одет, странно выглядишь. Похож на Строителя. („Ну, спасибо!“ – мысленно сыронизировал Кратов.) Я забыл, что в таких случаях положено удивляться. И задавать сердитые вопросы. Например: как ты сюда попал?!» Он попытался насупить брови, но сделался лишь комичнее прежнего. «Пустое. Мне безразлично, кто ты, как здесь оказался и с какой целью. Ты уйдешь из моего дома, и я снова останусь наедине со своими книгами». Сухая длань приподнялась над спинкой дивана и совершила некое подобие указующего жеста. «Это я сочинил. Все, что на этих трех полках. Остальное не мое. Но тоже недурно состряпано. Кто сейчас властитель дум в Империи?» Кратов не знал. Он представления не имел, в каких сферах и каким способом можно было бы овладеть думами серых медлительных гигантов. «Хорошо, не отвечай. Спрошу кого-нибудь другого. Пока они еще появляются. Однажды они перестанут приходить. И спросить будет некого. Мы будем совершенно забыты. Всеми и навсегда». Кратов снова попытался встать, с прежним успехом. «Нфебетнехп, – произнес он. Губы не слушались, из чего следовало, что все же то был сон. – Вам знакомо это имя?» Тахамаук усмехнулся краем рта. «Все имена остались в Империи. Здесь только телесные оболочки. Я и своего-то имени не помню, а ты спрашиваешь о ком-то, кто может быть на другом конце этого мира. Хотя… – Он вдруг зашевелился, затрепетал, зашерудил конечностями, намереваясь подняться с дивана. – Свое имя… забавно. Ведь я могу прочесть, кто сочинил книги на этих трех полках…» Пора было как-то выпутываться из этого бреда. Никакого в нем не было смысла, никаких скрытых ключей. Кратов несколько раз энергично зажмурился и открыл глаза в надежде, что морок рассеется. «Кьенгитр Ксиннантара! – звучно возгласил тахамаук. – Слыхал? Вот мое имя…» Кратов подобрал ноги, с громадным трудом оторвал себя от пола и, словно куль, вывалился сквозь тростниковую занавесь наружу. Какое-то время он просто лежал, таращась пересохшими глазами в темное небо. Он что, грезил с открытыми глазами и напрочь забыл мигать на протяжении всей беседы с древним литератором?! Во всяком случае, его тело принадлежало ему и повиновалось, он мог встать и двигаться дальше. Если бы, конечно, захотел.
Перед тем как уйти, Кратов все же отважился сдвинуть тростник и заглянуть внутрь еще разок.
Мираж сгинул, как и не бывал. Стены снова были голы, воздух мертв и недвижен, и лишь в самом дальнем и темном углу едва различалась бесформенная куча какой-то рухляди.
В сером сплетении пожухлых мертвецких эмо-фонов вспыхнула вдруг живая яркая комета.
Мысленно усмехаясь, Кратов обернулся. «Что так долго?» – подумал он.
8
…«Вы с ума сошли, Консул», – сказал советник Правящего дома Кьейтр Кьейрхида. Он сидел на раскладном стульчике напротив входа, затянутый в свое обычное ртутное трико, а позади него по-прежнему фонтанировал струями огня адский музыкальный агрегат. «Я знал, что вам не достанет терпения наблюдать за моими мытарствами», – сказал Кратов. «А я знал, что вам не достанет здравого смысла, – парировал советник. – Обойти миллион домов на поверхности этого шарика, выслушать миллион историй от существ, которые даже собственного имени не помнят, и миллион раз ответить на один и тот же вопрос, кто сейчас Император. Как там у вас, людей, говорят… вы чокнутый псих, доктор Кратов». – «Но упрямый, черт побери!» – не без гордости возразил тот. «Все же стоило бы выждать, когда вы решите сдаться. И насладиться моральным превосходством». – «Тахамауки большие зануды. Однако упрямство не входит в число их несовершенств». – «Определенно так. Мы умеем ждать бесконечно долго, время нас, как вы понимаете, не поджимает, но обычно не пользуемся этим преимуществом. Посему давайте уже покончим с этим… гм… занудством». Что-то было не так. Перед тем как войти в дом, он видел другую картину. Конструкция посреди площади не только светилась, но и лязгала всеми сочленениями. Сейчас она вела себя чересчур тихо. И слушатели куда-то убрались. Нельзя было исключить, впрочем, что так и бывало, когда представление заканчивалось. «Знаете, кого вы мне напомнили? – спросил Кратов. – Бога из машины. Не первого и, подозреваю, не последнего в моей жизни». – «Обычное дело для тех, кто играет с судьбой в подвижные игры, – проворчал Кьейтр Кьейрхида. – Что вам не нравится? Машина налицо, – он указал пальцем себе за спину. – Следовательно, к ней прилагается бог. Уж какой есть, не обессудьте». – «Но вам здесь не положено быть, советник. В конце концов, это мой…» – «…сон? – уточнил тот, развлекаясь. В его пальцах из ниоткуда вдруг возникла дымящаяся сигара. – Но вы ведь давно уже превратили свои сны в проходной двор. Не мог же я упустить такую возможность! Вы разочарованы?» – «Еще бы, – сказал Кратов. – В первые мгновения сохранялась слабая надежда на вашу добрую волю. Но теперь я вижу, что помощи от вас не дождусь». – «Как легка была бы ваша жизнь, – усмехнулся тахамаук, – если бы воображаемые собеседники всякий раз прихватывали с собой внятно читаемые инструкции! Легка и незамысловата. Вы пропустили бы половину выпавших на вашу долю приключений. И не обогатили бы свой жизненный опыт замечательными открытиями». – «Без некоторой части приключений… не говоря уж об открытиях… я свободно мог бы обойтись», – уверенно промолвил Кратов. «Ах, не ропщите, доктор. Вы только в начале пути. Долгого и путанного. И, как вижу, вы не намерены срезать ни единого поворота». – «Чтобы заплутать в придорожном кустарнике?! Нет уж, избавьте». – «Вот было бы замечательно, – сказал тахамаук, задумчиво пуская колечки дыма одно сквозь другое, – окажись в ваших руках какой-нибудь путеводитель. Вроде тех, какими обзаводятся туристы, отправляясь на поиски приключений в джунгли Амазонии или, там, в Долину Смерти без проводника». – «Разве существуют путеводители по Скрытым Мирам?» – саркастически спросил Кратов. «Нет. Во всяком случае, мне таковые неизвестны, даже с учетом моего уровня компетенци