– Мы подозревали, что цикличность «длинных сообщений» связана с неким дополнительным фактором, – осторожно заметил Кратов.
– Ни черта она не связана, – отмахнулся старик. – И ни черта вы не подозревали. Парад метрик случается намного реже циклов массового возникновения и упадка цивилизаций. И ничего еще не закончилось, друг мой. Вам еще предстоит как-то выбираться обратно. Вот и узнаешь, исчерпан ли твой персональный лимит удачи, потому что кроме как на удачу, рассчитывать не на что, я вам не помощник, даже если бы и хотел… Теперь в библиотеку, – деловито распорядился он. – Все равно ты не задашь мне ни одного умного вопроса, а я не знаю, что умного и, главное, понятного тебе поведать. Покопаешься в книгах, авось и найдешь что-нибудь полезное. Но гляди, чтиво занимательное, рискуешь увлечься до смерти.
«Лететь через бездны пространств и в конце пути натолкнуться на неопрятного глумливого старикана!»
– Я все слышу! – сообщил старик и, не оборачиваясь, погрозил пальцем.
– Я не говорил вслух, – смутился Кратов.
– Ты слишком громко думаешь. Но ты сам виноват. Ждал чего угодно. Пустоты. Фантастики какой-нибудь. А вот банальной бытовушки не предусмотрел! Не ищи смысла там, где его нет. Ведь что такое смысл? Лишь инструмент для упорядочения хаоса. А что такое хаос? Дурно структурированный смысл. – Старик остановился и почесал затылок. – Гм… Сам-то понял, что сказал? Ладно… – Он посмотрел на Кратова с неожиданной нежностью. – Может быть, задержишься? Будем иногда встречаться… выпивать… Я буду работать, а ты – копаться в библиотеке. Искать ответы на свои вопросы. Хотя, если запереть тебя здесь до скончания веку, новых и тем более умных вопросов у тебя все едино не появится. Скучно задавать вопросы, когда известны все ответы…
Кратов рассеянно продекламировал:
Но гениальный всплеск похож на бред.
В рожденье смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.[56]
Старец обратил к нему изумленное лицо, но Кратов упредил его настойчивым вопросом:
– Так что с нашим делом?
Старец вскинул брови:
– А что за дело?
– Транспозиция метрик, – напомнил Кратов.
– Ну да, ну да…
Старик всплеснул руками, и в воздухе перед ним повисла дивовидная конструкция, составленная из зубчатых колес, передаточных валов, шатунов с кривошипами и спиральных пружин. Все это чудовищное устройство двигалось, вращалось и громко тикало.
– Так, что тут у нас… – бормотал старик. – Порядок… порядок… нормально… норм… э-э… гхр-рм… – Он замолчал, вперившись в ближайший к нему стеллаж. Затем промолвил с явным смущением: – Ну, в общем, это в каком-то смысле… Я посмотрю на досуге.
– Нет, – твердо произнес Кратов, холодея от собственной наглости. – Здесь, сейчас и при мне.
– Сказал же, посмотрю! – рявкнул старик.
– Вы забудете, – не отступал Кратов. – Отвлечетесь на какую-нибудь ерунду и забудете.
– Думаешь, у вас проблемы?! – ощетинился старик. – Вот у кого проблемы, всем проблемам проблемы! – Одним движением он выдернул из самой сердцевины устройства целый сегмент переплетенных деталей. – Зато там будет интересно, – бухтел он, жмурясь от наслаждения. – Не то что у вас, в вашей рутине… гравитация… пространственно-временной континуум… дерьма-пирога…
– Оттуда, – Кратов ткнул пальцем в бедствующий сегмент, – к вам еще никто не прилетал. А я уже здесь и требую внимания.
– Вот же зануда, – с сердцем сказал старик. Он запихнул прежний сегмент на место и вытащил другой. – На, полюбуйся, кстати, как вы, со своими мелкими делишками, выглядите со стороны.
Кратов склонился над тикающей перепутаницей.
Старик вытащил из кармана шорт длинный пинцет и, шумно сопя, принялся расцеплять слишком тесно сошедшиеся пружины.
«Что там сейчас происходит? – подумал Кратов. – Не натворил ли я дел? Стоило ли спешить?.. Но ведь он непременно позабыл бы. Хотя неизвестно, что лучше: с риском для всех использованный шанс сейчас или миллион лет безмятежной жизни. Миллион не в пример предпочтительнее. Вечно я пытаюсь решать за других. Однажды мне это выйдет боком. И как бы не прямо сейчас…»
– Доволен? – спросил старик, отпускаясь от своей игрушки.
– Пока не знаю, – сказал Кратов без уверенности. И вдруг добавил мстительно: – Если выяснится, что вы морочили мне голову или накосячили с пространственно-временным континуумом, то заявлюсь снова.
– А тебе можно? – с неожиданной надеждой спросил старик.
– Думаю, мне не откажут, – уклончиво ответил Кратов.
И замолчал в потрясении.
Они по-прежнему стояли в библиотеке. Но стены коридора продвинулись в бесконечность, и теперь все пространство было занято тысячами, если не миллионами, книжных полок. Книги, мириады книг, всех форматов, всех расцветок и на всех языках.
– Это всё вы написали? – ошеломленно спросил Кратов.
– И это, – кивнул старик. – И в кабинете. В тот дальний шкаф не суйся, там… э-э… слишком личное. – Он по-хозяйски огляделся. – Тэк-с… Мне пора. Чувствуй себя, как дома.
– Нет, – уверенно сказал Кратов. – Мой дом не здесь.
– Знаю, – промолвил Первомастер. – Всё на полках, ищи. Когда найдешь, ступай в ту дверь и закрой поплотнее от сквозняка.
В дальнем конце библиотеки действительно была маленькая деревянная дверь.
– Куда она ведет?
Но старика уже и след простыл.
11
Это была всего лишь книга. Старинная книга, пачка прессованной бумаги в картонной крышке с тиснением. Белые листы плотно исписаны неразборчивым, пляшущим почерком. Черные чернила, иногда синие, в особо важных, по мнению писаря, местах – красные, а буквы разрежены и увеличены в сравнении с остальными. Если верить писарю, заслуживающих особого внимания мест в его текстах было полным-полно, на каждой странице по два, по три, а то и больше. Кое-где помещены были рисунки, сделанные уверенной, твердой и не лишенной стиля рукой.
На пятой уже странице Кратов обнаружил свой портрет. Таким он был двадцать лет назад. Самоуверенный, грубоватый юнец с большими планами и наивным, открытым взглядом на жизнь, взъерошенный и бледнокожий. Никакого сходства с жесткой бронзовой физиономией и непримиримым выражением глаз, какие он видел каждый день в зеркале.
Он устал удивляться. В этом сдвинутом по оси логики и здравого смысла местечке могло приключиться что угодно. Никаких разумных объяснений, никаких причинно-следственных связей. «Потому что вот».
С некоторым даже разочарованием, ибо ожидал великих откровений и сорванных покровов, он перелистнул сразу несколько страниц.
И книга поглотила его.
Это ощущение было ему знакомо. Примерно то же он испытал в Призрачном Мире, в кругу тектонов. То, что принято называть «чувством мира». Но сейчас все было намного глубже и ярче. Он не был безвольной щепкой в потоке событий, на которые не мог повлиять, сторонним бездеятельным наблюдателем. К нему пришло сознание того, что он способен участвовать в происходящем. А с ним и великая ответственность за дела своих рук, и понимание, что по возможности лучше бы всякого вторжения избегать.
Впрочем, он не собирался бесчинствовать, упиваясь вездесущностью и всемогуществом. Вместо ожидаемой эйфории пришла безмерная усталость. Мир, даже в той части, что благодаря книге открылась его взору во всем калейдоскопическом многообразии, был неподъемен для его слабых сил. Одно дело наблюдать, совсем другое – иметь возможность вмешаться.
Он шепнул первое, случайное имя, что пришло в голову: «Тектон Шторм».
…Существо, не лишенное сходства с человеческой фигурой, с несоразмерно удлиненными конечностями, с вытянутой безликой головой на длинной шее, полупрозрачное, обтекаемое, будто бы из расплавленного стекла, сидело на берегу озера, склонившись над бликовавшей гладью. Временами оно запускало трехпалую руку в стоячую жидкость и плавным, замедленным движением извлекало большую пульсировавшую жемчужину. Возле него стоял просторный сферический сосуд, наполненный живым жемчугом до половины. Хотелось надеяться, что это занятие имело какой-то смысл, а не было вариацией на тему сизифова труда или данаидовой бочки. Внезапно ощутив чужое присутствие, женщина-тектон запрокинула голову к небесам, в которых отражался водоем, и непонимающе распростерла руки. Ему нечего было ей сказать, он не знал ее языка, а книга была не всесильна либо не предъявляла всех своих скрытых свойств.
…В безупречные ряды Строителей, что ждали своего часа в котловане под Базой тахамауков на планете Теанерика, затесался чужак. Обнаружить его среди тысяч белых однотипных копий было невозможно. «Опять кому-то морочишь голову?» – иронически осведомился Кратов. Мимикрид выдал себя. Вздрогнул, слегка присел и ошеломленно покрутил матово-белой башкой. Убедившись, что никто не наблюдает, осторожно приподнял правую конечность со сжатым кулаком, из которого хулигански торчал средний палец.
…Хрупкая женщина в ярко-алой накидке шла по бетонным плитам космопорта к стоянке диковинных летательных аппаратов, напоминавших гигантские разноцветные каноэ. Ее сопровождали могучих статей мужчины, все как на подбор с длинными прямыми волосами вороной масти, черноглазые, в черных бархатных балахонах в пол. Один из них, предупредительно склонясь на ходу едва ли не пополам, шептал женщине на ушко, скрытое сиреневыми волосами, нечто забавное, что заставляло ее заливаться серебряным смехом. «Мне тоже есть что вам порассказать, Лилелланк», – шепнул Кратов. Женщина резко остановилась, в единый миг обернувшись взъярившейся кошкой, а ее эскорт споро, со знанием дела, занял круговую оборону, поводя перед собой невесть откуда взявшимися длинноствольными предметами самого неприятного вида.
…Навигатор имперского торгового флота Нфебетнехп, стоя на смотровой палубе грузового танкера, поднял голову к черно-звездному куполу и беззвучно засмеялся. «Нам повезло застать друг друга, – сказал он в пустоту. – Еще минута, и мой корабль вошел бы в экзометрию. Что бы ты подумал тогда? Что я снова решил тлеть в Скрытых Мирах?»