Не будучи уверенной, что смогу удержаться на ногах без его помощи, вырваться я не пыталась. Только повернула голову и вытерла пульсирующиегубы о плечо. Я слишком страшилась потерять себя и не могла довериться этому парню — не совсем волку и совсем не человеку.
— Три шага назад, Джокер, — приказала я.
Некоторое время он еще смотрел, словно пытаясь что-то найти в моем лице, затем разжал руки. Шаг, второй, третий. Я ощутила, как дрогнул крючок, глубоко застрявший в моем сердце. Как струна, натянулась невидимая леска. Лопнула, оставив меня со звенящей пустотой в груди.
Я невольно отступила назад и снова впечаталась в мраморную стену. Вилд ван Хорн спокойно стоял передо мной. Куртка все так же была распахнула у него на груди, а кулак обмотан майкой.
— Я отдал приказ, Покахонтас. Ты должна послушаться.
Та-а-ак, мы опять играем в господина.
— А то что?
— Твою сестру, кажется, зовут Анной? Она хорошенькая. И девственница?
А еще она добрая и милая. Ласковый и доверчивый ребенок. Если я надеялась, что мне только нужно перетерпеть короткую боль, а потом все пройдет, то глубоко ошибалась. Джокер был способен нарезать мое сердце ломтиками, как яблоко, и никто не в силах был ему помешать.
Я медленно сползла вниз по стене и уткнулась лицом в колени. Что-то царапалось изнутри, пытаясь выбраться наружу.
Когда я снова подняла голову, Джокера не было, а передо мной на широкой могильной плите, как на скамейке сидели Алфредо, Клото, Лахеса и Атропа.
— Подглядывали?
— Конечно, — согласилась Клото.
— С самого начала, — кивнула Лахеса.
— Мы не могли пропустить такое зрелище, уж извини, — примирительно проворковала Атропа.
— Ну, тогда, может быть, скажете, что мне делать?
Очень хотелось плакать, но я решила продержаться до своей спальни.
— Делай, что хочешь, а никуда не денешься. — Покачала головой Клото. Вы связаны, вот здесь, — она постучала пальцем по груди. — Ты чувствуешь?
Еще бы я не чувствовала. Крючок по-прежнему саднил в сердце. А может, это моя птица терзала его когтями, чтобы наказать за непослушание?
— Почему я?
Зачем духи-маниту связали вместе двух людей, которые никогда не смогут быть вместе, не сумеют преодолеть взаимную неприязнь, не говоря уже о том, чтобы полюбить друг друга? В чем заключается конечная цель?
— Рано или поздно все станет понятно, — прозвучал над моей головой голос Алфредо. Он утешал и успокаивал. — Все кусочки головоломки улягутся на свои места и вдруг превратятся в часть прекрасного замысла. Мы поймем, зачем это было нужно, потому что все станет правильно.
Все станет правильно. Когда-нибудь.
Глава 10
В ту же ночь я отправил Покахонтас последнее письмо.
Волк: Можно ли отдать другому то, что сам хочешь больше всего на свете?
Ответа я не получил. Никогда.
В остальном же это было неплохое время. Не знаю, что Лина сказала Робу, но они больше не встречались. Теперь на занятиях мы оба сверлили ей спину своими взглядами.
Пришлось несколько преувеличить, когда я рассказывал ему, как мы с его девушкой целовались ночью на кладбище. Ладно. Я сильно преувеличил. И опустил тот факт, что она вытерла рот, после моего поцелуя. Я и сам старался об этом не вспоминать. Но при встрече с Робом она первая отводила взгляд в сторону, и вид при этом у нее был такой виноватый, что можно было поверить во что угодно.
Зато я теперь получал ее внимание в полном объеме. Меня начали замечать и перестали путать с предметом мебели. Пару раз в ответ на мое ехидное замечание Покахонтас даже продемонстрировала мне свой маникюр на среднем пальце.
Про себя я потешался над опасливым любопытством, с которым весь класс ждал моей реакции. Большинству из них понадобилась бы смена жесткого диска и полная перезагрузка сознания, если бы я поступил, как больше всего мечтал в ту минуту — облизал этот палец, как леденец. Вместо этого я обвел класс ледяным взглядом, интересуясь, найдутся ли еще чокнутые с лишними пальцами на руках. Таковых не обнаружилось.
— Не стоит так агрессивно реагировать, Покахонтас. Это была ирония, единица измерения юмора.
— Это была ахинея, единица измерения чуши.
Итак, маленькая птичка решила вступить в битву с котом. Сначала я немного поиграю, даже позволю ей почирикать, затем придавлю лапой крылышко, а уж потом…
Я не собирался торопиться, более того — получал истинное наслаждение от ситуации. Стадию бунта сменит усталость, а затем принятие и смирение. А пока я вытягивал ноги в проход между партами, и ей приходилось переступать через них. Проходил так близко от нее, что почти задевал плечом. Лина уклонялась, огрызалась и… краснела.
Роб бесился, но Норт с Диком всегда были начеку, чтобы не дать нам сцепиться в стенах школы. Зато каждое воскресенье мы выходили друг против друга в Ведьмином Круге. Костяшки пальцев у нас обоих не заживали, синяки не сходили с лица и тела, но была надежда, что со временем он тоже примет ситуацию и вернется к своей прежней безалаберной жизни.
Во всяком случае, ко мне первому он обратился, когда возникла по-настоящему серьезная проблема. А может быть, наша дружба все еще была крепка, потому что это был скорее мой головняк, чем остальных Горячих Стволов.
Потому что началось это непотребство в моем доме. Во время одной из вечеринок четверо девятиклассников заперлись в малой гостиной и нажрались экстази. А потом раздели Аманду Уайт. И как полагается конченым идиотам, засняли все на видео.
В моем доме, блять!
А потом один из этих опездолов решил повторить вечеринку и прислал ролик Аманде. Думал, она сломается и пойдет на его условия. Просчитался.
— А почему она обратилась к тебе?
Роб пожал плечами, словно устав отвечать на глупые вопросы:
— Потому что считает меня джентльменом.
Что правда, то правда. Девушки на Роба Келли не обижались. Хотя все, кого я поимел в Лобо-дель-Валле и его окрестностях доставались мне уже из-под Роба, для них он оставался очаровашкой, а я полной скотиной.
Поглаживая подбородок, я смотрел на друга. Тот пребывал в привычном для него в последнее время состоянии веселой злости.
— Вот этого я знаю, — Роб ткнул пальцем в экран. — И этого. Новое пополнение в футбольной команде. Нищеебы, блин. Мало им трахнуть девчонку, так надо еще сделать так, чтобы она потом чувствовала себя оприходованной и выброшенной.
Что ж, здесь я был с ним полностью согласен. Воспользоваться пьяным телом уже само по себе было скотством, но делать видео, а потом еще и шантажировать жертву — крайней степенью паскудства. Тот факт, что декорацией для всего этого непотребства послужил купленный еще моей прабабкой мебельный гарнитур Чарльза Рени Макинтоша[15] только обостряло мою злость.
А мысль, что я и сам не очень далеко ушел от них, бесила вдвойне. Почему-то для Роба не представляло труда, проснувшись утром рядом с голой незнакомкой, через пять минут заставить ее хохотать, а черед десять просить повторения. У меня не получалось. Задерживаться на таких мыслях не хотелось.
— Значит, какие у нас задачи?
— Начистить рожи этим веселым дебилам и забрать запись. Для начала.
— А дальше?
— Выяснить, откуда они взяли дурь. Это уже второй случай, когда парни из нашей школы влипают в истории под кайфом. Отец говорит, что по статистике употребление наркоты раза в два повышает уровень преступности.
Ясно. Уж кто-кто, а шериф Келли точно был в теме. А еще у него были все резоны для беспокойства: после нескольких спокойных лет, когда торговлю наркотиками удавалось удерживать в границах южных и западных кварталов, она умудрилась просочиться за установленные пределы и не куда-нибудь, а в лучшую школу города. Вывод напрашивался сам собой: на нашем поле появились новые игроки, и надо было поскорее их найти.
— Ясно. Значит, с вечеринками пока завязываем. — Роб согласно кивнул. — Шерифу и тренеру Коннели придется сообщить… — теперь брови Роба вопросительно приподнялись, — … если нам удастся получить имя дилера.
Вряд ли эта позорная история могла серьезно подорвать репутацию Логова, стены моего дома видывали вещи и похуже. Но резать правду-матку тупым ножом и вываливать все случившееся на всеобщее обозрение в сложившейся ситуации было бы слишком большой глупостью. В итоге пацаны могли оказаться в тюремной камере, где остро почувствовали бы себя симпатичными, а Аманде, после банкротства отчима и так разжалованной из принцесс школы святой Троицы, не стоило привлекать к себе внимания общества подобным образом.
Если с утра мне показалось, что кто-то там наверху хорошо ко мне относится, то сейчас я поняла — точно показалось. И неважно, что кровопийцы мисс Ленорман согласились наконец предоставить мне мой законный выходной, что на гаражной распродаже мне достался большой альбом отлично сохранившихся дагерротипов с изображением койотов, таких, какими они были сто двадцать лет назад — в расшитых кожаными шнурками одеждах, с орлиными перьями в волосах и с амулетами из медвежьих зубов и когтей — и что сейчас я направлялась в кондитерскую миссис Адамс за русской шарлоткой.
Все мое прекрасное настроение рухнуло в один миг, когда в двухстах метрах от меня через сплошную полосу развернулся черный гелендваген, который, даже не попытавшись затормозить, выскочил затем на тротуар и перегородил путь прохожим.
Выстрелом дробовика грохнула дверца, и высокая широкоплечая фигура в черном одним прыжком перемахнула ограду сквера. Четверо подростков на скамье не сразу заметили надвигающегося на них Джокера ван Хорна.
— На колени! Руки за голову! — Сейчас его голос был больше всего похож на собачий лай.
Парни не сразу сообразили, что все это происходит с ними, причем среди белого дня и на главной улице города. Джокер подбодрил крайнего на скамье тяжеловесной оплеухой: