Другое дело, что и сам я ей не был нужен, ни с деньгами ни без. Впрочем, я и сам иногда сомневался в своем существовании вне выстроенной мной системы ценностей. Иногда поздно вечером, когда я оставлял в гараже свой Мазерати, поднимался в пентхаус, сбрасывал на спинку дивана бесстыдно дорогой пиджак, клал на столик бумажник, часы, запонки, мне страшно было подойти к зеркалу. Вдруг я никого в нем не увижу.
«… после вступления Вилда ван Хорна (далее именуемого Владелец Компании) в права собственности на землю, он обязуется продать вышеуказанные участки Сообществу за сумму в 1 (один) далер…».
Правки в договор были внесены грамотно, Покахонтас вымарала из текста пару моих ловушек и предусмотрела для себя аварийный выход. Впрочем, иного я и не ожидал — тупицей она никогда не была.
Я развернул кресло к застекленной стене с видом на Нью-Амстердам. Застроенный небоскребами Манхаттас казался отсюда оскаленной пастью дракона. За синей лентой реки, перечеркнутой кое-где пунктирами мостов, начинались районы, застроенные старыми четырех-пятиэтажными кирпичными особняками. Кое-где море красного кирпича, пронзали прямоугольники многоэтажных праджектов[34] — убежище городского отребья, бандитские гнезда. Ближе к горизонту, город жался к земле сплошным одеялом одно- и двухэтажных домишек.
Меня всегда забавляло, что Новый Амстердам, такой материальный и тяжеловесный, управляется деньгами, не существующими даже на бумаге (что уж говорить о золоте), отсроченными сделками и правами, которые почти всегда можно оспорить. Никто, кроме нас, реальных владельцев этого города, не слышал подземной дрожи, не замечал расходящихся импульсов от лопнувших финансовых пузырей. Зато брызги от этих взрывов оседали на землю отвратительными ошметками: заброшенными домами, бывшие владельцы которых не смогли выплатить кредит, заваленными мусором пустырями, ширящимися палаточными городками — последним приютом бездомных.
Не удивительно, что город управлялся людьми вроде меня — ничего не чувствующими, и все же считающимися живыми. Даже символично.
— Доброе утро, мистер ван Хорн! — Я медленно развернулся обратно к столу. На пороге стояла длинноногая брюнетка в узкой, как гандон, юбке и белоснежной блузке. — Ваш завтрак, сэр. — Значит, сейчас ровно семь-тридцать. — Белковый омлет со шпинатом, ломтик зернового хлеба и свежесорванная клубника. И лювак[35], конечно.
Покачивая бедрами, она подплыла к столу, опустила передо мной поднос и замерла, демонстрируя декольте на шесть персон и ожидая, когда на ее задницу опустится моя ладонь. Нет, милая, утренний минет отменяется.
Я подвинул к ней листы договора:
— Это в секретариат. Через два часа вернуть мне со всеми внесенными правками. Список сегодняшних встреч остается без изменений. Вечером соберешь свои вещи и можешь считать себя свободной.
— Сэр?
Еще не сообразив о чем идет речь, она медленно распрямилась и откинула назад прядь длинных черных волос. Гладких и блестящих. В них можно было смотреться как в зеркало. И еще мне было приятно видеть их у себя между ног.
— Ты уволена. Проваливай. Можешь подавать в суд.
Незаменимых нет, как говорится. Придет день, когда я точно так же уволю Покахонтас. Хотя, кого я пытался обмануть. Лина уйдет сама, и даже не оглянется. Уже проверено.
— Дай-ка посмотрю, ты что, новую прическу сделала?
— Ха-ха три раза. Ценю твое чувство юмора.
Я зачесала назад мокрые волосы и не стала тратить время на макияж. Зато добыла из недр шкафа черные брюки и белую рубашку. Для Джокера достаточно и этого. Я бывала в офисах и знала, как нужно мимикрировать под мебель и оргтехнику.
— Это то, о чем я подумал? — Дон начал не спеша и с явным удовольствием разворачивать сэндвич. — Он подписал контракт?
— Да.
А еще прислал очень ценное указание.
Начало рабочего дня в семь. Планшет и ноутбук будут ждать тебя на столе. Надеюсь, ты умеешь ими пользоваться. Возьми у администратора меню моих завтраков. Научись пользоваться кофеваркой. Проверь наличие моего кофе на кухне. Подашь завтрак в семь-тридцать.
Все.
— Надо же, — удивился Дон. — Не ожидал, честно говоря. Слушай, девочка, а может он и не так плох, этот парень? Может, в хороших руках он еще станет белым и пушистым?
— Ага, — согласилась я. — Как ершик от унитаза. Пожелай мне удачи, друг…
— Удачи, — не возражал Дон.
— … и скажи, какой смысл приходить на работу в семь утра?
— Биржи, Лина. Гонконг, Сингапур, Шанхай. Деньги не спят.
— Блиииин.
Господи, а я-то когда высплюсь?
Покахонтас явилась в ровно в семь утра. Я не был впечатлен ее точностью, и все потому, что ждал у монитора уже минут двадцать, как минимум. В отместку я заставил ее потоптаться перед моей дверью с подносом в руках. Секунд десять, не меньше.
— Затрак.
Она поставила передо мной поднос, и я недоверчиво принюхался. Темная бурда, пахнущая шоколадом и перцем и коричневая длиная булочка толщиной с мой член.
— Что это?
— Завтрак.
Заметив на противоположном конце стола заново отпечатанный договор, она без моего приглашения села за стол и погрузилась в чтение. Я недоверчиво отхлебнул ее койотского пойла. Какао-бобы, ваниль, корица и жгучий перец. Неплохо. Затем брезгливо раскрыл разрезанную пополам булочку. Мясо пахло вкусно, но было залито какой-то зеленой дрянью.
— А это что?
— Хлеб домашней выпечки. Мясо. Сливовый соус.
— Где мой омлет?
— Ты волк, — она подписала первую страницу, — тебе нужно мясо.
Могла бы и не читать так подробно. Я не собирался наебывать ее в мелочах. Внезапно нахлынуло раздражение. Ни один человек на свете не умел вывести меня из себя так, как Покахонтас.
— Я не ем зеленого дерьма. — Запах мяса и еще чего-то острого дразнил ноздри. На самом деле, я заранее был уверен, что сожру все до крошки. — Через пятнадцать минут у меня в кабинете с планшетом. Все, свободна. И… Аделина.
Она обернулась ко мне уже на пороге кабинета. Вот такой она и должна была быть все время — молчаливой, внимательной и в позе «чего изволите?».
— Круг замкнулся. Дети боссов становятся боссами. Дети прислуги остаются прислугой. Вопрос лишь в цене, да?
— Насчет цены не уверена. То есть, сможешь ли ты ее выплатить. — Задумчиво ответила Лина. Ее лицо было то ли печально, то ли в высшей степени серьезно. — Думаю, с твоим наследством могут возникнуть проблемы. Но попытаться все же стоит.
— Вряд ли мы выйдем на колдуна через твои деловые связи.
Стоя на краю тротуара, Покахонтас плотнее запахнула на груди куртку.
— Почему?
Мне, напротив, было жарко. То ли еще не развеялся адреналиновый кураж, то ли давало себя знать накопившееся за день раздражение. Бесила меня, конечно, Лина. И тем, что, не записывая, запоминала двухстраничный список поручений, и тем, что ни разу не ошиблась, и даже тем, что умудрилась заказать столик на Мэдисон-авеню, четырнадцать, хоть они обычно принимают заказы за неделю, как минимум.
Я отомстил тем, что весь день гонял ее за какао. Эта койотская бурда с красным перцем действительно хорошо прочищала мозги, так что ближе к вечеру я приказал отменить поставки ранее заказанного лювака.
— Потому что все они, без исключения, хотят твоей смерти. И совершенно обоснованно, кстати.
Я не смог сдержать победной ухмылки. Переговоры о слиянии «Вестерн Файненшл Лимитед» и «Джонсон и Ко, Инк» прошли именно так, как я планировал. Месяцы напряженного труда, сбора инсайдерской информации, фейковых вбросов в прессу и переговоров с акционерами за спиной Правления закончились полной капитуляцией противника. Завтра в моем офисе будет подписано соглашение о слиянии и улажены последние вопросы о компенсации членам Совета директоров.
— Я не виноват, что умнее их. И работаю больше. Просто, когда я играю в шахматы, они играют на балалайке. Вот и все.
Покахонтас приподняла брови:
— Что такое балалайка?
— А, забудь.
Она задумчиво покачала головой:
— Нет, все дело в том, что тебе нужно не просто победить. Тебе еще хочется напоследок унизить соперника. Втоптать его в грязь.
Это наблюдение было правдой лишь наполовину. На самом деле сегодня вечером я хотел унизить только Хэнка Канингема. И желание это возникло лишь после того, как я заметил его сальные взгляды в сторону моей помощницы. Конечно, я не находил ничего удивительного, что ему понравилась ее задница. Но мне она нравилась больше. А тех, кто вставал у меня на дороге я не воспринимал иначе, как врагов. Хочешь соперничать со мной? Принимай мои правила. Вот первое из них: пленных не брать.
Канингем незаметно от меня сунул Лине свою карточку. Потерпев поражение за столом переговоров, решил наверстать упущенное в койке? За что и получит при окончательном расчете на 20 процентов меньше, чем остальные директора.
— Кстати, что там тебе дал Хэнк?
— Это? — Порывшись с своей сумке с огромными боковыми карманами, она достала порядком измятую визитку. — Она тебе нужна?
Вырвав картонный прямоугольник у нее из пальцев я смял его в ладони и швырнул в сторону мусорной урны.
— Остальные тоже отдать?
— Что? — То есть чтозанахуй? — Какие еще остальные?
— Вот, — Покахонтас показала еще несколько карточек: черную, кремовую и несколько белых. — Кажется, они все уверены, что я сплю и вижу, как бы сбежать от тебя.
— Выброси их.
К краю тротуара бесшумно причалил автомобиль. Захотелось со всей дури врезать по лобовому стеклу, удерживало лишь сознание, что машина была моя собственная.
— Тебя подвезти?
Зря я это сказал. Могу ведь не удержаться и разложить ее прямо на заднем сиденье.
— Нет. Лучше пройдусь.
Несколько шагов по ярко освещенной Мэдисон-авеню, а затем она быстро шагнула в сторону и исчезла в узком пространстве между двумя домами. Словно монетка в щель закатилась. И пропала.