Я чуть не подпрыгнула, услышав над ухом знакомый веселый голос. Алфредо появлялся так же как и исчезал — совершенно бесшумно.
— Не будь таким злым, — пробормотала я через неплотно сжатые губы, — надо же девушкам как-то устраиваться в этой жизни.
— Только почему обязательно на чужой шее? — Поинтересовался он. — Нет, ты только посмотри на нее. — Он кивнул в сторону Хили и пропел: — Поднимите мне ве-е-еки.
Дочь сенатора стояла рядом с Говардом-джуниором. Алфредо был прав: тушь на ее ресницах лежала таким густым слоем, что оставалось лишь удивляться, как она вообще может моргать. Но что заинтересовало меня гораздо больше: Говарды и Холбруки держались плотной группой и в церкви и здесь, на кладбище. Зато пространство на шаг вокруг них было совершенно свободно. То ли их считали прокаженными, то ли земля у них под ногами была заминирована.
Зато вокруг Джокера люди роились, словно пчелы вокруг матки. Подходили, уходили, пожимали руки, выражали сочувствие, заглядывали в глаза. Я ждала, кто из них сломается первым и по-лакейски приложится, наконец, к ручке нового хозяина Соноры. Уверена, остальные сразу же проделают то же самое.
В десяти шагах позади плотными рядами выстроились телохранители гостей.
— Ярмарка тщеславия зажигает огни, — продолжал комментировать происходящее Алфредо.
Я не останавливала его. Мне и самой уже казалось, что я стою посреди гигантской карусели, а мимо меня на деревянных лошадках летят мужчины в шелковых черных костюмах, их жены в огромных шляпах под вуалями, их дочери, скрывающие совершенно сухие глаза под солнцезащитными очками. Голова медленно кружилась, я пошатнулась и тут же с благодарностью почувствовала, как меня поддержала под локоть твердая рука Гичи.
В зале суда я через пелену невыплаканных слез смотрела в спину Вилда, когда он вместе с сыном Гловера подошел к нотариусу, когда их окружили свидетели, когда все они скрылись в кабинете судьи. Я знала, что вижу его в последний раз.
Моя часть сделки была выполнена полностью. Я не сомневалась, что Джокер сдержит обещание. Койоты получат в собственность землю, в которой лежат кости наших предков, которая кормила наш народ сотни, тысячи лет, пока не пришли волки и не отобрали ее у нас.
Я бы даже могла остаться с ними и жить в доме моей бабушки. Вот только остаться в Соноре было для меня невозможно. Я была обыкновенной женщиной, а не русалочкой, способной ходить по ножам.
Завтра утром я снова соберу рюкзак, выйду на шоссе, поймаю машину и уеду как можно дальше от Лобо-дель-Валле. С завтрашнего дня на моей карте это место будет помечено короткой надписью: не возвращаться, здесь живут драконы (зачеркнуто) воспоминания.
Откуда-то из глубины памяти выплыло:
Сердце, сердце, что с тобою
Как попало ты в беду?
Со временем я найду что-то, что заставит мое сердце тикать. Вот только боюсь, что оно уже никогда не будет петь и задыхаться от счастья. Джокер, как змей, заполз мне в душу, занял место в сердце и уселся поудобнее. И теперь даже Атропа не сможет обрезать нить, связывающую меня с этим мужчиной.
Моей ошибкой было то, что я позволила себе питать чувства к человеку, который славился их отсутствием. Ну что ж, за свои ошибки я привыкла отвечать сама. Даже если меня ждут следующие десять лет без права возвращения. И завтра наступает первый день моего срока.
Снова на попутках от города к городу, снова отели одиноких сердец, снова экспедиции в джунгли и горы — как можно дальше, как можно выше, как можно холоднее.
Хватит думать об этом. Решение принято, приговор вынесен. Сегодня вечером напьюсь, а завтра приступлю к исполнению.
Джокер не ночевал в Логове. Собственно, я его и не ждала. По давно и не нами установленным правилам, эту ночь оба наследника должны были провести в церкви, молясь перед образом Божьим и доверяя свою жизнь его суду. Зная Джокера, я была уверена, что он перекурил в притворе, а затем завалился спать на одной из церковных скамей.
Вещи были собраны, я присела на кровать — бабушка приучила нас к тому, что перед дальней дорогой, нужно обязательно посидеть несколько секунд в покое и молчании — и в последний раз оглядела комнату. Я не буду сожалеть о том, что не могло сбыться. Я буду достаточно мудрой, чтобы сохранить благодарность за то счастье, что было мне подарено. Такое яркое. Такое короткое.
Но я не позволю сожалениям сломать и искалечить меня. В конце концов духи, толкнувшие меня в объятия Джокера, владели лишь частью моей души. Я не разделю мое сердце пополам. Пусть даже истекающее кровью, оно останется цельным и будет принадлежать мне или тому мужчине, который заставит меня отдать его добровольно.
Я встала, закинула рюкзак на плечо и приготовилась считать шаги. Пять до двери, двадцать до лестницы. Сорок шагов вниз, пятьдесят через холл. Затем в гараж. Позаимствую одну из старых машин, ключи от которых висят в шкафчике справа от подъемных ворот. Потом оставлю ее на обочине шоссе.
Глубокий вдох, медленный поворот дверной ручки… и к моим ногам упал большой желтый конверт. Не знаю, почему его не подсунули под дверь, а вставили в щель между дверным полотном и коробкой.
Еще ничего не понимая, но уже с громко бьющимся сердцем, я села прямо на пол и надорвала край конверта. Еще один конверт. И вдвое сложенный лист бумаги. Почерк Вилда.
«Не принимай это всерьез, Лина, просто я слишком юрист, чтобы оставлять все на самотек. Если я не вернусь из Ведьминого Круга, ты сможешь выполнить мое обещание, но другим способом. Денег, что я заработал, будет больше чем достаточно, чтобы выкупить у Говардов земли койотов, и обеспечить тебе возможность жить так, как хочешь ты сама.
Я договорился с парнями, они выкупят у тебя мою долю акций «Ван Хорн Файненшл Инкорпорейтед» по честной цене.
Не вешай нос. Люблю тебя.
Дж.»
Нет, этого не может быть. Вилд сильнее Нормана Говарда. Это не может закончиться плохо.
На втором конверте значилась короткая надпись: «Вскрыть после смерти В. ван Х.». К черту эти предупреждения, я не собиралась ждать. Вот только руки тряслись, как у запойной.
Из конверта выпало несколько скрепленных вместе листов. Оттиснутая на золотой фольге печать, красный шнурок. Копия завещания Вилда ван Хорна.
Все, чем я владею… Находясь в здравом уме и по доброй воле…
Он использовал старинную формулу завещания, чтобы исключить возможность кому-либо оспорить его. В подтверждение моей догадки на последней страницы значились четыре подписи — священника церкви, прихожанами которой из поколения в поколение были все ван Хорны и трех (вместо двух) свидетелей.
Я была уверена, что открытый честный бой — это последний шанс Генри Говарда на наследство ван Хорнов. Но что, если я не все предусмотрела? Если у него в запасе остался какой-нибудь грязный трюк?
Оставив рюкзак и бумаги валяться на полу, я поднялась и на подгибающихся от страха ногах бросилась вниз по лестнице. Потом в гараж — на машине будет быстрее. Я сорвала с гвоздика в шкафу ключ с брелоком, на котором был указан номер машины, и нажала кнопку разблокировки сигнализации.
Удара по голове я не почувствовала. Просто отключилось зрение, затем слух и чернота полностью поглотила сознание. Моей последней мыслью было: не успею.
Глава 36
Сознание вернулось сразу, словно в голове включили лампочку, и она осветила все вокруг, даже самые темные углы. Память работала отлично. Меня ударили сзади. Я подняла левую руку и пощупала затылок. Голова была разбита, но кровь из раны уже не сочилась и даже начала подсыхать. Сколько же прошло времени? И где я находилась?
А вот это определить оказалось не сложно. Подсказкой служил гладкий столб, через широкое круглое отверстие в потолке уходящий на второй этаж. Здание старого пожарного депо. Кажется, здесь собирались устроить ночной клуб. Видимо, это случится еще не скоро.
Во всяком случае, я знала кратчайшую дорогу из этой части города до Роузхилл. Вот только моя правая рука… Пристегнута ко вмурованной в кирпичную кладку железной скобе? А это что? Наручники? С розовым мехом?
Я невольно застонала:
— Да, ладно, Хили. Не говори, что ты собираешься поиграть со мной в полицейского и плохую девочку. Только не розовый мех.
— Не нравится цвет? — Хили приподняла тонко выщипанные бровки. — Извини, не подумала. Но мы все-таки сыграем. В фотографа и модель. Догадайся, кто здесь фотограф.
Она поднесла смартфон (мой собственный, что особенно неприятно) к моему лицу и нажала на экран. Еще несколько тихих щелчков. С разного расстояния, с разных ракурсов. Наконец Хили остановилась и с довольным видом пролистала снимки.
— А ты фотогеничная, Покахонтас. Будешь неплохо смотреться на доске среди лучших работников МакДональдса… где тебе самое место!!!
Ух, даже уши заложило от ее визгливого смеха.
— Зачем же так кричать, Хили? Мы все тебя прекрасно слышим.
Она дернулась от неожиданности и оглянулась назад. Естественно, стоявшего за ее спиной Алфредо она увидеть не могла. Засунув руки в карманы брюк, призрак раскачивался с пятки на носок и с интересом наблюдал за происходящим.
— Глупые у тебя шутки, Покахонтас. Ну, ладно. Будем считать, что ты шутила в последний раз. После того, как Вилд сдаст бой, тебе незачем будет оставаться в Лобо-дель-Валле. Да и в Соноре тоже. Я лично за этим прослежу.
Я попыталась сесть поудобнее. Все-таки притянутая к скобе рука выворачивала плечо и заставляла тело неловко переваливаться на левый бок.
— Дай-ка угадаю. — Предложила я очень вежливым тоном. Так разговаривали мамины соседки за чаепитием. — Ты собираешься сейчас поехать на Роузхилл…
— Обязательно, — заверила меня Хили. — Но сначала пошлю эти фото Джокеру. И добавлю пару слов от себя. Например, на сколько частей тебя разрежут, если он не ляжет под Нортона…
— Мне казалось, место под Нортоном уже занято, — очень сладким голосом перебила ее я.