В морских сражениях, Игиир разбирался не слишком хорошо и смысла большей части услышанных далее команд просто не понял. Вообще, его задачей было, во-первых — защищать шканцы корабля в целом и капитана в частности, при возможном абордаже противника, а во-вторых…, в случае измены капитана или кого-то из офицеров, он должен был помешать этому. Оттого-то, вероятно, офицеров Бюро, на флоте так и не любили, — капитан на корабле — первый из богов[5], но задумай он спустить в бою флаг, или перейти на сторону врага, сотрудник Бюро имел право заключить его под стражу, или даже убить, коли обстоятельства будут исключать возможность ареста. Такая традиция повелась еще со времен поздней Империи, когда в разваливающейся на части стране, бунты военачальников стали настолько рядовым событием, что уже перестали кого-то удивлять. Каждый, имеющий хоть толику власти, пытался урвать себе кусок из тела погибающего гиганта, забыв о чести и долге. Оттого же, оу Наугхо стоял сейчас в уголке между надстройкой и бортом, а его открытый фланг прикрывал подчиненный стражник. Бунты в войсках и на флоте давно уже стали событием почти невероятным, но некоторые традиции остались, подобно шрамам после вылеченных ран.
Поначалу Игиир видел вражеский флот только как рассыпь белых пятнышек на далеком горизонте, и вообще не очень понимал, зачем нужна вся эта спешка. Но шло время, пятнышки росли, и вот уже стало возможно различить даже отдельные паруса. А вот, словно выныривая из-под воды, стали появляться и корпуса кораблей, …детали корпусов становились все отчетливее и различимей, …а вот уже видны и раскрытые порты, а в них — жерла пушек. А вот — жерла пушек выплевывают клубы белого дыма, и небольшие черные горошинки весело несутся над волнами, стремительно увеличиваясь в размере. …От того момента, когда он впервые занял свой пост по боевому расписанию, и до того как первое вражеское ядро с жутким грохотом врезалось в борт буквально в сажени от того места где стоял Игиир, прошло наверное не меньше двух часов, — морские сражения — дело неспешное. Оу Наугхо успел даже, несмотря на царившую на мостике суету и волнение, немного заскучать, и впасть в некую отрешенность, хорошо знакомую опытным караульным, чей пост, являясь скорее данью ритуалу, нежели военной необходимости, не требует внимательно наблюдать за окружающей обстановкой. И потому раздавшийся грохот, привел его в некое смятение, при всем своем немалом боевом опыте, с обстрелом из пушек он сталкивался впервые. Возможно кто-то из офицеров, окружающих командора, и заметил как сотрудник Бюро невольно пригнулся, втянув голову в плечи, однако сказать ничего не успел. …Игииру показалось, что под ним прямо-таки разверзся ад и оттуда с грохотом и воплями вырвались тысячи демонов, только вместо льда и стужи было пламя, а снег и пургу заменило непроницаемое облако едкого дыма. Сразу стало невозможно дышать, а из глаз потекли слезы. И это на шканцах — одном из самых, не считая конечно мачт, высоких и обдуваемых ветром мест корабля. Страшно было даже подумать, что творится сейчас, после единовременного выстрела пяти десятков пушек, на батарейных палубах.
— …удачен… — Услышал он сквозь звон в ушах, комментарий командора. — Тот их бриг кажется сейчас пойдет ко дну, у одного фрегата сбита фок-мачта, да и остальные мы хорошенько причесали ядрами. О! Смотрите, там по центру. Кажется дым? Будем надеяться, что это наше «золотое ядро», попав в орудийный порт, подожгло порох на батарейной палубе. Хотя дистанция для стрельбы и великовата, — даже фрегату борт не пробьешь, однако этот залп был очень удачен. Думаю, это заставит их теперь держаться подальше от нас. Передайте фрегатам вести беспокоящий обстрел, а сами пока побережем порох, каждый такой залп стоит нашему Ваасе Седьмому немалых денег.
…Да уж… Игиир, еще не вполне отвыкший от былой, вызванной бедностью, прижимистости на грани скупости, представил одну только стоимость чугуна улетевшего в сторону противника в виде ядер, и подумал что в былые годы, этого бы ему хватило чтобы прожить месяца три-четыре, а если еще посчитать и порох…
…Прошло еще два часа, и оу Наугхо вновь начал впадать в отрешенность караульного, не обращая больше внимания на ядра, время от времени пролетающие у него над головой. Командор что-то командовал, офицеры орали приказы, боцманы дублировали их руганью и сигналами дудок, матросы носились по палубе и мачтам, то ставя то сворачивая паруса, а «Гордость Сатрапии» и идущие у него в кильватере тяжелые фрегаты танцевали на волнах Срединного моря свой изысканный балет, совершая маневры с кажущейся легкостью и простотой, коей добиться можно только путем длительных тренировок. Все были заняты делом, тем, к которому готовились долгие годы службы на флоте, и только Игиир, подпирая стенку спиной, чувствовал себя тут лишним и ненужным персонажем. Даже мысль, что командор оу Риалиэр — талантливый выходец из самых низов, своим возвышением обязанный милости сатрапа и отчасти — оу Лоодиига, изменит своему долгу, была абсурдной. А возможный абордаж…, Игиир невольно скосил глаза влево, туда, где за высоким бортом, где-то далеко-далеко внизу, плескалась вода. По сравнению с размерами и количеством пушек «Гордости Сатрапии», большинство Даарских приграничных крепостей казались чем-то вроде полугнилого тына вокруг крестьянского огорода. Трудно было поверить, что найдутся безумцы, которым хватит смелость подойти к этому высокому борту, и попытаться захватить корабль. …К сожалению — таковые нашлись, заставив Игиира лишний раз убедиться, что он ничего не понимает в науке морского боя.
…Впоследствии он узнал, что виноват был изменившийся, и «изменивший» флоту Сатрапии, ветер, ну и несчастливейшие стечения обстоятельств, тому сопутствующие. До того, легонько дувший от берега ветерок, вдруг сменил направление, резко усилившись до настоящего шквала, и разом наполнив паруса кораблей Орды, как раз в тот момент, вновь устремившихся на очередной прорыв, мощью и скоростью. А вот эскадре командора Риалиэра, на мачтах которой тоже были подняты почти все паруса дабы сохранить управление кораблями в бою, этот ветер принес одни неприятности. Ее корабли стояли, развернувшись бортами к вражескому флоту, и шквальный ветер едва не положил их мачтами на воду. Добавить сюда еще и густые клубы порохового дыма, помешавшие морякам Сатрапии вовремя заметить перемену погоды, и что все это произошло как раз после очередного залпа фрегатов, из-за чего их пушки стояли разряженными, …естественное замешательство на батарейных палубах, где люди и так мало что видели из-за дыма и полутьмы, а тут еще и сам корабль начал выделывать всяческие акробатические упражнения… В общем, когда порядок был наведен, пять ордынских фрегатов уже смогли подойди на дистанцию пистолетного выстрела, и расстреляв гиганта из своих орудий, ринуться на абордаж. …Этот последний залп был действительно страшен, совсем не похожим на то, что было раньше, и к чему Игиир уже начал понемногу привыкать за долгие часы боя. До того, долетавшие до «Гордости Сатрапии» ядра, либо проносились где-то над головой, разрывая паруса и круша такелаж, либо с громким грохотом ударившись о толстый дубовый борт отскакивали от него, падая в море. Лишь изредка они приносили какой-то реальный вред, попадая в дощатые надстройки, на корме или носу, либо, при очень редкой удаче, залетая в пушечный порт корабля. Но так или иначе, а за минувших два с лишним часа боя, на «Гордости Сатрапии» от вражеского обстрела пострадали лишь четверо матросов. Одного, вражеское ядро снесло с мачты. Второй пострадал от разлетевшихся из-за попадания в угол баковой надстройки щепок, а еще двое пушкарей, погибли у своих орудий. …Но сейчас, стреляя почти в упор, артиллерия удихов, наконец смогла добиться того, что ее ядра начали прошибать толстенные, более метра толщиной, борта линейного корабля. Игииру вдруг показалось, что весь объем воздуха над палубами «Гордости Сатрапии» заполнился огнем, чугуном, деревянными щепками, и ужасом. Крепкая «шкура» корабля, словно бы обидевшись за что-то на своих хозяев, превратилась из надежной защиты, в миллионы разящих стрел, и обрушилась всей своей мощью на тех, кого была призвана оберегать от всех бед. На батарейных палубах огромного линейного корабля разверзся настоящий ад — дым, крики, месиво из тел, возникло несколько очагов пожара, две пушки сорвало с креплений и они начали свободно кататься, давя и калеча людей, стоны раненных, запах свежей крови и вывалившихся внутренностей. …Удивительно, что самоотверженные моряки вообще смогли собраться с духом, и произвести ответный залп. К сожалению — слишком поздно, и далеко не на всю мощь. Идущим первым вражеский фрегат содрогнулся всем корпусом, две его мачты будто срезало взмахом гигантского клинка, а на палубах, наверное, воцарился не меньший хаос. Однако, ему все же хватило сил и запаса прочности, чтобы «дотянуться» бортом до вражеского корпуса. — Полетели крюки, удихи срубили оставшуюся мачту, опрокидывая ее на вражеский корабль, прицепляясь к нему намертво, словно бы отрезая себе дорогу к отступлению. По огромному борту, как тараканы по стене, полезли группки ордынских матросов, а еще большее их число, ринулись на атакуемый корабль, прямо через раскрытые пушечные порты. Второй, третий, четвертый, пятый… Враги подходили с кажущейся неторопливостью, и вцеплялись в могучий линейный корабль — красу и гордость флота Сатрапии, подобно тому, как стая обезумевших от голода волков, вцепляется в даарского тура, не обращая внимания на удары могучих копыт и длинные острые рога. Но боевой корабль, это все-таки не дикое животное, и арсенал для нападения и защиты, у него будет побольше. Снаряженный для боя в близких от родных баз водах, он нес на себе экипаж более чем в тысячу триста человек, включая немалый отряд морской пехоты предназначенный для десантов на вражеский берег, и сдаваться на милость победителям, эти храбрые воины намерений не питали. Один из самых новых, больших и могучих кораблей, что были спущены на воду с верфей Хиимкии, со времен последней войны. Все новое, все лучшее, учитывающее последний опыт морских сражений, и экипаж на него подбирали исходя из принципа «лучшие». Лучшие, самые грамотные и опытные офицеры, самые дисциплинированные и умелые матросы, храбрые и решительные солдаты, …самый молодой и многообещающий командир флота Сатрапии. После первоначального смятения, мооскаавцы быстро сумели организоваться и дать решительный отпор врагу, яростно сражаясь за каждую пядь своих палуб, и заставляя противника дорого платить даже за малый шаг вперед.