— Я даже не знаю… Мне не понятно, откуда появился Юмм. И откуда появились вы. Но мы с ребятами договорились никому не сообщать.
— Ребят напугали слова Юмма. Они ведь тоже ничего не знают. Ты спасешь Юмма, если покажешь, где живет Владимир. Только мы сможем помочь мальчику.
Двери лифта, наконец, с шумом разъехались, приглашая девочку в пустую кабину. Алёна мигом заскочила в лифт. Палец с силой нажал на кнопку с цифрой семь и не отпускал ее, пока двери не захлопнулись. Скрежеща кабина начала медленно подниматься. Алёна мысленно подгоняла лифт. Ну, давай, быстрее, быстрее. Движение вверх ей казалось бесконечным. Наконец-то, лифт остановился. Алёна пулей вылетела на площадку и… чуть не наскочила все на того же старика. От страха и неожиданности она качнулась и рухнула прямо на бетонный пол.
Сознание девочки затуманилось. Она ничего не ощущала, в глазах стоял густой белесый туман. Но вот туман начал понемногу рассеиваться. Перед ней вновь появилось лицо страшного старика. Алёна закричала изо всех сил и бросилась бежать прямо по лестнице. Ноги не чуяли ступенек, она словно скользила по ним. Достигнув подъездной двери, девочка выскочила на улицу и побежала, куда глаза глядят. Она боялась обернуться и мчалась по вечерним улицам наугад. Вдруг перед ней возник знакомый дом. Она подбежала к подъезду, в котором живет Владимир. Стрелой взлетела на пятый этаж и лихорадочно нажала на кнопку звонка.
В этот момент ее ноги вновь подкосились. Перед глазами опять возник туман. Алёна почувствовала, что падает. И ее сознание отключилось.
Сколько времени она находилась в забытье, неизвестно. Но вот девочка ощутила покалывания в руках и ногах. Открыла глаза. Обвела взором вокруг себя. Она лежала на лестничной площадке перед дверью своей квартиры. Рядом валялась выпавшая из рук роза. Старика не видать. Где-то сверху шумели механизмы лифта. Девочка попыталась встать. В ногах еще чувствовалась слабость. Держась за стенку, она подошла к двери. Та вдруг отворилась, и на пороге показалась мама.
— Я услышала, как хлопнули двери лифта, — с беспокойством проговорила женщина. — А тебя все нет. Дай, думаю, гляну.
— Мам, как я рада тебя видеть, — заулыбалась Алёна и бросилась в родные объятия.
Юля наспех оделась. Собиралась уже выходить из квартиры, как услышала вдруг голос мамы:
— Юль, ты куда это на ночь глядя лыжи навострила? Опять до утра?
— Мам, я не знаю. Но мне нужно срочно увидеться с Володей.
Мать подошла к дочери, посмотрела на нее пристально.
— А Максим что?
— Не спрашивай меня о нем. Ладно?
— Ой, не нравятся мне твои метания. Ты бы уж определилась с парнями и не морочила им головы.
— Ну, мам. Прошу. Давай в другой раз поговорим. Мне о-очень надо увидеть сейчас Володю.
Мать девушки только покачала головой вслед убегающей дочери. Совсем распоясалась девчонка. Вчера с этим Максимом на всю ночь ушла. И потом целый день с ним пропадала. А сейчас — к Володе ей надо. А на носу — экзамены. Оставила бы парней в покое, да готовилась.
Юля выскочила на улицу и помчалась на трамвайную остановку. Что-то подсказывало ей, что она должна как можно быстрее увидеть Владимира.
«Да. Как же я была слепа? — размышляла Юля. — Помню, когда-то мне понравились его песни, стихи. Я готова была слушать, как он поет, часами. И человек он добрый. Но никак не представляла его в качестве своего парня. Друг — да. Хороший. Даже надежный. Стоило попросить его о чем-то, и на тебе, пожалуйста. Расшибется, но сделает.
Но вот представить себя вместе с ним… одной парой. Это даже не представлялось. Нескладный какой-то, лицо в рытвинах, смешные очки. На кавалера не похож.
Да и сам он никогда не говорил о том, что любит. Ни разу не заводил разговор о чувствах. Только в песнях можно было услышать о страстной любви. Но кому эти песни посвящены, Володя никогда не говорил. Может неизвестной мне девушке. Или вообще выдуманному образу.
И все же. Оказывается, этот человек любит меня. По-настоящему. Несмотря на все мои приколы и издевки, на мои отношения с другими парнями, он все это время ждал и любил. Мне нужно-то было только позвать его. Он как пес ждал».
Юле вдруг вспомнились строчки из песни Владимира:
Я бродяга нищий
У окна стою.
Жду, когда ты свистнешь,
И я к тебе приду…
«А теперь я все испортила. Даже эту дружбу потеряла. В тот самый момент, когда поняла, что он нужен мне. Нужен его добрый взгляд. Его застенчивая улыбка. Так хочется вновь услышать его голос, поющий под гитару. Не знаю даже почему, но хочется чувствовать его рядом. Ощущать поддержку. Во всем. Ведь если я не скажу ему об этом сейчас, он навсегда отвернется от меня. Надо, надо сказать. Увидеть его обязательно».
Юля подошла к остановке. Куцый навес из металлопрофиля со стенками с трех сторон, защищающими от ветра, встретил ее пустотой. Вдоль стенок крашенная деревянная лавка, вся испещренная вырезанными словами, местами имеющая черные пятна опалин. Людей никого не видно. Трамвай, наверное, недавно прошел. Сколько еще следующего ждать?
Город тем временем погружался в серые сумерки. В домах тут и там зажигались желтыми огоньками прямоугольники окон, делая город уютнее. С затянутого плотными облаками неба продолжал сыпать мартовский снег. От него, уже потемневшие было, тротуары и газоны вновь побелели. Белый налет прикрывал неприглядную городскую грязь, делая улицы чище. У Юли даже на душе светлее стало.
Вдруг к остановке подкатила белая иномарка с помятой дверцей. Резко затормозила, проскользив пару метров на неподвижных колесах как на лыжах. Юля сразу ее узнала. Но сейчас она никак не хотела встречаться с Максом. Поэтому отвернулась лицом к пустующей остановке. До ушей донесся стук захлопнувшейся дверцы, от которого Юля даже вздрогнула.
— Юль! — раздался сзади голос Макса. Девушка никак не отреагировала.
— Юль! — повторилось уже ближе. Она все-таки не выдержала и обернулась. К ней, неровно ступая, приближался Макс. — Ты чё, обид-делась что-оли?
Язык молодого человека еле поворачивался. Макс подошел совсем близко, раскачиваясь из стороны в сторону. Юля не знала, что ему ответить. Стояла и с укором смотрела на сильно подвыпившего парня.
— Ты чё, из-за эт-того оч-чкарика? — Макса повело в сторону. Юля схватила его за рукав, чтобы не дать свалиться.
— Он не очкарик. Он имя имеет.
— Ну, хорошо, как его там, Вол-лодя, — произнес парень, выравниваясь. Но тут же начал заваливаться в другую сторону.
— Как ты в таком состоянии машину вел? Посмотри на себя!
— А что? Я н-нормально. — Максу удалось снова встать вертикально. Но тут же он повалился вперед прямо на Юлю. Девушке пришлось принять его в объятия. Сама, чуть не упав, она потащила молодого человека на лавку. Усадила. Макс сразу же прислонился к обшарпанной стенке. Посмотрел на девушку блуждающим взглядом.
— Ты зачем напился? — спросила Юля.
— А что мне оставалось делать? Машину новую помял… Девушка ушла… Бросила… можно сказать.
— Ты сам во всем виноват. Не надо было так гнать. И Володе нужно было помочь, а не сматываться.
— Ты еще будешь учить меня? Да ты кто такая?
Макс поднялся с лавки. Его рука, откинувшись сначала в сторону, проделала широкое круговое движение в воздухе по направлению к Юле. Пальцы ухватились за капюшон ее куртки. Парень резким движением притянул Юлю к себе. Из его рта противно разило перегаром.
— Это твой очкарик во всем виноват!
— Отпусти! — крикнула Юля, пытаясь высвободиться.
Сзади раздался лязг трамвая. Послышался скрип открываемых дверей. Юля кое-как вырвалась из рук пьяного парня, которого еще совсем недавно считала своим, и бросилась к спасительному трамваю. Заскочила на ступеньку. Двери с грохотом закрылись за ней. Вагон тронулся. Макс остался стоять у остановки, шатаясь из стороны в сторону.
— Шлюха! — крикнул он вслед удаляющемуся трамваю.
Глава 9
— Что-то жарко опять стало, — сказал Владимир и снова открыл форточку. С улицы повеяло свежим прохладным воздухом. Комната наполнилась шумом машин, голосами людей, лаем какой-то далекой собаки.
Вдруг из форточки упруго дунуло. Владимир еле удержался на ногах. «Сквозняк что ли? Надо на кухне закрыть». Он ушел на кухню. На удивление, форточка оказалась плотно закрытой.
Владимир отправился обратно в зал. Подходил уже к двери в комнату, как услышал скрип, похожий на то, когда иголкой звукоснимателя проводят по крутящейся пластинке. Тут же раздалась громкая музыка, и голос солиста группы десантников запел: «И как же нам не вспоминать друзей своих погибших лица…».
Юноша мигом заскочил в зал. Олег по-прежнему сидел на диване, испуганно уставившись на проигрыватель.
— Володь, он сам заиграл… — дрожащим голосом проговорил Олег.
Командор подошел к проигрывателю. Пластинка крутилась, поблескивая черным винилом, из колонок лились слова припева: «Это парни, которым, будет вечно по двадцать…». Юноша осторожно поднял иглу, песня оборвалась на слове «двадцать». В возникшей тишине из открытой форточки вновь донесся далекий лай.
— Ой, — вскрикнул Олег.
Владимир повернулся к нему. Глаза мальчишки, чуть ли не вылезая из орбит, с ужасом смотрели за спину Командора, туда, где был вход в комнату. Юноша обернулся. Прямо перед ним в дверях стояли три фигуры. У Владимира мурашки пробежали по всему телу. Ноги подкосились, руки начали судорожно искать опору.
Олег, сидевший сзади на диване, истошно закричал.
Все трое — почти одинаковые. Белые то ли плащи, то ли халаты свободно свисали с плеч, скрывая фигуры до самого пола. Бледные лица, длинные седые волосы чуть ли не до пояса. И такие же длинные бороды. У Владимира мелькнуло сравнение с Саруманом или Гендальфом из известной книги Толкиена. Этакие волшебники из Средиземья.
Один из этих «волшебников» обратил взор на Владимира. Комната наполнилась звучанием басовитого голоса, отдающегося вибрацией по всему телу слушателей, при этом губы старика даже не шевелились: