Перехватил её ладонь, сжимая. Приблизился вплотную, глядя сверху вниз:
— Не могу больше здесь. Не моё это. Вот и вы…
— Руди, — раздалось от распахнутой двери, — там ждут цепь.
Фиона, щурясь, всматривалась вглубь склада.
— Иду! — отозвался он, сгребая цепь и опустив голову, прошёл мимо неё.
— Госпожа Вэлэри, к вам господин пфальцграф пожаловали.
— Фиона, он собирается уехать. — Наташа задумчиво смотрела сквозь Рыбку. — Ты тоже уедешь вместе с ним. — Потёрла слезящиеся глаза. Потеря сразу двоих верных друзей — удар ниже пояса. Вот и сон начинает сбываться.
Ведунья ничуть не удивилась:
— Нет, не поеду. Он мне не хозяин, и я ему не собака. — Поджала губы, вскидывая подбородок. В глазах блестели слёзы.
— Разве вы не вместе? Он же дрался из-за тебя.
— Не из-за меня. Всё было не так.
— Но ведь ты любишь его.
— Он не любит меня… — Отрешённо смотрела в дверной проём, где расчирикавшаяся стайка воробьёв, подняв облачко пыли, делила корку хлеба. — Пусть уезжает.
Почему так выходит? Стоит в одном месте отношениям наладиться, в другом они разлаживаются. Недоглядела. Рвётся там, где тонко.
— Вас ждут, — напомнила Фиона.
— Пфальцграф… — очнулась Наташа.
Глава 30
Витолд сидел в холле в глубоком мягком кресле, покачивая ногой, заложенной на другую ногу, и с интересом прислушивался к беседе двух бюргеров. Они, аппетитно хрустя солёными сухариками и потягивая эль из высоких кубков, оживлённо обсуждали предстоящий пир, рассчитывая попасть на празднество в палатинат. Пфальцграф скептически хмыкнул. Он присутствовал на Совете по обеспечению безопасности молодого монарха и с полной уверенностью мог заверить — через главные ворота пройдут только приглашённые лица.
При виде пфальцграфини чинно встал, направляясь к ней, отмечая её покрасневший носик и припухшие губы. Было в её виде что-то неуловимо новое, не считая платья с непривычно зауженными рукавами и причудливой вышивкой жемчугом, будто на грудь небрежно бросили россыпь камней, зацепившихся за тонкую шерстяную ткань. Глаза… Сегодня хозяйка таверны выглядела старше, смотрела на него настороженно и, как ему показалось, недружелюбно. Мелькнула мысль: а не ошибается ли он на её счёт и второй экземпляр Соглашения о займе всё же не утерян? Не готовит ли она ему западню, выход из которой будет только один?
После приветствия палатин задержал холодную ладонь женщины в своей руке:
— Вот, пришёл к вам по просьбе бабушки.
Наташа вопросительно глянула на него. Несмотря на кажущееся благодушие, от него веяло холодком.
— Желаете что-нибудь выбрать к обеду? — Высвободила руку, пряча в карман, поглаживая отполированную зажигалку.
— Что вы имеете в виду?
— Есть рыбные котлеты, пельмени, куриные шашлыки, овощное рагу, закуски, салаты. Или госпожа пфальцграфиня желает сладкого? Можете выбрать из имеющегося ассортимента. — Посторонилась, приглашая его пройти в обеденный зал, откуда доносился одобрительный гул голосов.
Из множества запахов выделил смешанный со специями дымный аромат жареной птицы. Надо признать, в таверне готовили отменно.
— У вас отличный повар, Вэлэри, но я пришёл не за этим. Помнится, вы говорили, что у вас живёт травница. Бабушка хочет видеть её.
— Она нездорова? А чай, что я приносила? Она его пьёт?
— Наверное. Скажите травнице, пусть придёт. Сейчас.
— Хорошо, — не раздумывая согласилась она.
Он тронул её за руку, склоняясь и заглядывая в глаза:
— У меня к вам предложение, Вэлэри. Вы знаете, что завтра пир по случаю коронации герцога Швабского. В палатинате будет празднество. Моей бабушке на вечер нужна компаньонка. Она хочет видеть вас в этом качестве.
Наташа поражённо молчала. Её? В палатинат? Вот так просто? Герард тоже будет там.
— Сожалею, но вынуждена отказаться.
— Вы не поняли, Вэлэри. Отказаться нельзя. Вечером я заеду за вами.
Недоумевала, почему нельзя отказаться от предложения? Разве она ему что-то должна?
— Хельга, ничего не понимаю. — Пожала плечом, сверля взором спину уходящего мужчины. — То он рычит на меня, то преувеличенно холодно вежлив, то сама доброта…
— Одилия впала в уныние после того, как вновь увидела его.
— У неё по-прежнему никого на горизонте не видно? Вот кому нужно на празднество. А мне, уж точно, никак нельзя.
— На празднество? — Хильдегард провожала гостя взором. — Почему нельзя?
— Там будет Герард.
— И что? — На вздох подруги графиня округлила глаза: — А добрые отношения с семейством палатина игнорировать нельзя. Откажешь раз, не выказав должного уважения — попадёшь в немилость. Вэлэри, нельзя отказываться. К тому же ты будешь в обществе пфальцграфини. А Витолд… Он… Его задача пристроить бабулю на вечер. Бригахбург поймёт. Приедет завтра, спросишь его и вот увидишь — он не будет против, присмотрит за тобой. Даже потанцуете вместе.
Вот с Герардом она пойти на праздник не отказалась бы.
— Мне нечего надеть. — Вечная женская забота и здесь не обошла стороной.
— Подберём из моего платья.
— Придётся укорачивать.
Хельга смерила подругу внимательным взором:
— У меня есть как раз то, что тебе очень подойдёт. Его я ещё ни разу не надевала. Поехали.
— Фиона… Мне нужно отправить к ним Фиону.
— Кто это писал? Так давно не пишут. — Эрих, развернувшись к окну, вчитывался в свиток.
Наташа, сделав небольшой глоток вина, отставила кубок:
— Чуть больше двадцати лет. Разве много?
— Двадцать четыре… Ого! — Вздёрнутая бровь достигла предела, образовав морщину на лбу нотара. Быстро глянув на пфальцграфиню, он опустил свернувшийся пружиной свиток на стол. — Неожиданно.
— Что там? — Грудь сдавило тисками, мешая дохнуть.
— Это старое Соглашение о займе. Твой отец давал в долг огромную сумму Тедерику фон Шоленбургу и, судя по тому, что ты до сих пор не жена пфальцграфа, долг возвращён.
— Я? Жена? Какого ещё пфальцграфа?
— Витолда фон Шоленбурга.
Наташа заёрзала, почёсывая метку на затылке. Этого ещё не хватало!
— С какой стати?
— Если бы долг не был возвращён согласно Соглашению, ты бы стала женой палатина. Вы были помолвлены.
— Да ладно… Мне отец ничего не говорил об этом.
— Потому и не говорил, что долга уже нет и помолвка расторгнута.
С языка готов был сорваться вопрос:
— А какой долг на днях вернул пфальцграф? Его сумма, правда, на порядок меньше указанной. Был ещё один долг?
А чему она удивляется? По словам Ретинды семьи были очень дружны. Но вслух сказала другое:
— Вот и хорошо, что всё в прошлом. — Мысленно перекрестилась, вдруг представив себя женой этого сноба.
— Больше нет вопросов? — Эрих поднялся. — Сегодня вечером пусть подготовят покой для господина судьи.
— Разве он не пойдёт на празднество?
— Вэлэри, какая нам разница? Он прислал мальчишку. Наше дело — соблюсти условия договора.
Она была согласна с Эрихом, но мысль о том, что в одном из элитных покоев будут прелюбодействовать, беспокоила. Стоило только подумать, чем она сама занимается с Герардом, щёки залило жаром. Если в XXI веке между полами царят свободные отношения и такая связь не вызывает вопросов, то здесь плотские утехи вне брака и есть блуд, то есть большой грех.
Мысли о прошлом — или будущем? — вызвали образ Яробора. Как он, где? Наташа улыбнулась, вспомнив его пение. Вот же сумел — ничего не сказав, не нарушив данной себе клятвы, — сказать обо всём. По душе словно острыми шипами прошлись. Значит, портал открывается в подвале замка Бригах и ведёт прямиком в XXI век. В русские земли. Шашлыки, водка, Есенин в исполнении Александра Малинина… До чёртиков было любопытно узнать, как сложилась жизнь русича в новом для него времени и как ему удалось вернуться назад. Всё. Теперь она об этом никогда не узнает.
С утра изнывала в ожидании Бригахбурга, представляя его реакцию на сообщение о том, что её пригласили на праздник, пусть и в приказном порядке. И не куда-то там в нижнее крыло, а к самому принцу, которого, возможно, удастся увидеть. От этой мысли сердце забилось быстрее. Всё происходящее казалось сном. Только вот оно — платье цвета бордо, подогнанное под её рост и украшенное вышивкой, висит на напольной вешалке. К нему идеально подошёл комплект из серёжек, кольца и колье с изумрудами. Жаль, что к этому дню не удалось изготовить утум.
Ученик ювелира появился вчера после обеда. Снял с пальца мерку, уточнил детали, проявив смекалку и профессиональный интерес. Наташе понравилось, как он подошёл к решению непростой задачи, на лету схватывая пожелания клиента и, главное, зная, как воплотить замысел в потрясающее изделие.
— Эмиль, вижу, ты уже постиг все нюансы ювелирного искусства. — Синяк на худом лице юноши потемнел и стал ярче. Большие карие глаза возбуждённо блестели. — У тебя есть самостоятельные работы?
— Да, госпожа. — Не совсем понимал мудрёную речь пфальцграфини.
— Это кольцо, — кивнула на рисунок, — ты будешь изготавливать?
— Да, госпожа.
— Сколько тебе осталось обучаться у хозяина? — Подвинула к нему кубок с морсом и блюдо с рыбным пирогом. — Ешь.
— Два года, госпожа.
— А потом?
— Буду отрабатывать долг за обучение.
— То есть, будешь бесплатно работать на хозяина?
Он кивнул, откусывая большой кусок пирога.
— А если я выкуплю твой долг у герра Либенхофена, сможешь самостоятельно работать на меня?
Он перестал жевать, уставившись на госпожу:
— Смогу… Только хозяин не продаст закладную, — проталкивал слова через набитый едой рот. — Кто тогда будет работать?
— Посмотрим, — улыбнулась Наташа. В этом мире всё имеет свою цену. Так было и будет всегда.
В который раз подошла к платью, любуясь искусной вышивкой. Волновалась. Хотелось выглядеть на все сто. Хотелось посмотреть на Герарда, когда он увидит её в этом наряде. В чуть размытом серебряном полотне зерцала бледное лицо в ореоле медных волос казалось кукольным. Приподняла тяжёлые волосы, укладывая замысловатой «ракушкой», закрепляя недавно вошедшей в моду сеткой для волос из нашитой на тонкую тесьму золотой канители, удерживая конструкцию обручем с самоцветами. Усомнилась, так ли необходимы ювелирные украшения с изумрудами? Не перебор ли? С ними воздушный образ девы из зазеркалья утяжелялся, приземлялся, хоть и выглядел статусно. Казалось, что тонкой цепочки с нательным крестиком, прячущимся в вырезе платья, вполне хватало для выбранного персонального имиджа.