В дверь бойко постучали и, не дождавшись ответа, она распахнулась. Улыбающаяся Хельга ввела зарёванного всхлипывающего Гензеля, прижимающего к груди… Наташа присмотрелась…
— Куно?!
Кот, крепко зажатый в объятиях пастушка, испуганно таращился на людей.
— Да! — кивала графиня. — Наш бродяга вернулся и так раскричался под дверью… Слуга только что принёс.
— Почему плачем? — присела пфальцграфиня перед мальчиком, сама готовая разрыдаться.
— Да вот, полхвоста нет и ухо порвано. — Хильдегард трепала между пальцами огрызок зажившего уха. — Фиона осмотрела его. Была глубокая рана на груди, затянулась новой кожей, обросла шерстью.
— Так ведь зажило, Гензель, — прижала всхлипывающего мальчишку к себе. — Не плачь, мой мальчик. Видишь, он вернулся к тебе!
— Да, я знал, — глубоко вдохнув, шумно выдохнул он, будто скидывая с себя неподъёмный груз ожидания, во все глаза глядя на хозяйку.
— Красавица, — довольно улыбалась Хильдегард. — Граф фон Бригахбург будет вынужден присматривать за тобой.
Только где он, этот граф? Наташа с беспокойством посматривала в открытое окно на знаменитое баварское голубое небо, подавляя отрывистые вздохи. Минёт обед и день быстро покатится к вечеру.
Фиона, застыв в дверном проёме, не спускала глаз с госпожи:
— Хозяйка, к вам гость.
Заметив хитрый прищур Рыбки, обрадовалась. Герард! Наконец-то!
Из-за спины ведуньи вышел…
— Герр Штольц?! — Бросилась к нему на шею, слыша, как вскрикнул Гензель.
Взмахнув руками, он рванулся за подпрыгнувшим и возмущённо мяукнувшим котом, шмякнувшимся на пол и выскочившим в коридор, откуда донеслось:
— Куно, куда ты!
— Шумно у вас, — улыбался управляющий поместьем «Rossen», целуя руки, обнимая свою хозяйку, поглаживая её по спине.
— Как я рада видеть вас, дорогой герр Штольц.
— Моя маленькая госпожа, дайте на вас посмотреть, — отстранил, всматриваясь слезящимися глазами в её лицо. — До чего ж хороши…
— Сюда… Проходите… — Тащила его за стол, усаживая. — Фиона, пусть принесут вина и поесть. — Улыбалась сквозь слёзы.
Господи, сколько всего хорошего случилось за полдня! Вернулся кот и Гензель счастлив, приехал герр Штольц с новостями из поместья, и появилась возможность передать деньги для уплаты части долга, она идёт на праздник, можно считать с Герардом.
— Рассказывайте… Всё рассказывайте…
И он рассказывал, неспешно потягивая вино и крякая от удовольствия, заедая мясным ассорти и пельменями со сметаной, нахваливая трапезу и хозяюшку, сидящую перед ним.
Наташа, подперев голову рукой, слушала, улыбаясь, когда он передавал поклоны от рябой Лисбет и неуклюжей Маргарет.
— Вы вовремя приехали, герр Штольц. Передам вам золото для уплаты части долга. Я и не знала, что у отца были должники. Вот, вернули через много лет. Да так кстати, — радовалась она. — Наконец-то нас перестанут донимать самые настырные кредиторы.
— Долг? Какой долг?
— Как, какой? Который числится за поместьем. — Подозрительно уставилась на мужчину. Годы никого не щадят.
— Погодите, моя госпожа, — управляющий отёр губы ладонью. — Разве не вы прислали того господина, чтобы он решил вопрос относительно долгов? Он запросил все закладные, как вы велели… — Мужчина, побагровев, копался под полой кафтана.
— Господи, герр Штольц, — обмерла Наташа, хватаясь за сердце, — вы хотите сказать, что неизвестно кому отдали закладные и что… теперь поместье не моё? Рейдерский захват?
— Упаси Господи, хозяйка… Не пугайте меня непонятными словами, — передал ей помятый лист пергамента. — Вот расписка.
Пока пфальцграфиня медленно читала не очень разборчивый почерк, вникая в суть написанного, управляющий продолжал говорить:
— Он сказал, что явился по вашему заданию высчитать всю сумму долга до последнего медяка. Сидел полдня в каморе со Шрабером, не ел, не пил. Как только закончил, отсчитал золото, взял с меня расписку и велел тотчас заняться выплатами. Мы с писарем так и сделали. Четыре дня провели на ногах, доставляя ему отписные для отчётности. Когда всё закончилось, он снова всё пересчитал и уехал.
— Ничего не понимаю. — Девушка, плеснув в кубок вина, выпила залпом. — Получается… кто-то погасил наши долги? И это случилось… — скосила глаза на дату под распиской, — два месяца назад?
Мужчина машинально закладывал в рот пельмени — одну за другой — энергично жуя и глотая, глядя сквозь хозяйку.
Наташа была на грани срыва.
— Кто это был, герр Штольц? Подпись под вот этим, — она потрясла пергаментом, — мне ни о чём не говорит. Обычный наёмный нотар. Вы впустили в поместье постороннего человека. Предоставили ему все закладные и долговые расписки. Взяли чужое золото. Вы не спросили у него доверенность на ведение дел от моего имени… Герр Штольц, вы что-нибудь ещё подписывали?
Он, глотнув вина и откинувшись на спинку стула, вскинул густые седые брови:
— Значит, этого человека прислали не вы… — Обидчиво поджал губы. — За что вы меня так обижаете, моя госпожа? Разве я бы дал закладные и долговые расписки неизвестно кому?
— Уже дали. Вы подписывали ещё что-нибудь? — Тряхнула кудрями, выбившимися из-под сетки. В голове протяжно ухнуло. Ночь, проведённая в тесной компании с папильотками, давала о себе знать. Или это вино?
— Упаси Господи, хозяйка. Что ж, я совсем уже ни на что не гожусь? Вы же мне, как дочь. Вот на этих руках вас крохой держал. Разве я смогу причинить вам вред? — Управляющий горячился. Рубанул рукой воздух: — Ничего больше не подписывал и ни одного свитка из поместья не вынесено! Все отписные на месте и покоятся в надёжном месте. А тот человек показал от вас бумагу, где вы просили во всём помогать ему.
— Герр Штольц, вас обманули! — Наташа обмахивалась салфеткой. Несмотря на свежий ветерок, задувавший в приоткрытое окно, было душно. — Кому понадобилось вводить вас в заблуждение? Нужно найти этого нотара и спросить, кто его нанял.
Он задумался. Взгляд затянулся мутной дымкой воспоминаний.
— Вы помянули старый долг… почившему хозяину. — Крестился, шепча: — Мир его праху… Долг вернули вам. Я правильно понял?
— Да. Несколько дней назад нынешний пфальцграф принёс.
— О ком вы говорите?
— Витолде фон Шоленбурге.
— Сын его, значит… Тедерик фон Шоленбург… — Мужчина задумчиво качал головой, растягивая слова: — Как же… помню эту тварь… Подлый оказался человек… А ведь хозяин так много сделал добра для их семейства.
— Так вы их тоже знали и в курсе того, что тогда произошло? Ретинда говорила, что наши семьи дружили. Знаете, я была удивлена, что после смерти родителей Витолда, дружба оборвалась. Обычно крепкая дружба семей не прерывается после смерти одного из его членов.
— Ретинда? Она ещё жива, эта ведьма? Дружба прекратилась намного раньше, моя госпожа, — вздохнул герр Штольц, сникая. — Когда эти твари отказались вернуть долг. Они всё тянули, тянули… А время летит быстро, ой как быстро. Тут и вы родились… Потом это Соглашение, будь оно неладно… А дальше и того хуже. Когда вы с госпожой Стефанией пропали, хозяин истратил все сбережения на ваши поиски и пошёл истребовать возврата долга. Его уговорили подождать ещё немного, а за это время Соглашение-то и пропало. Думаю, без этой подлой семейки не обошлось. Слишком велика была сумма. Вот они и решились на кражу. Тогда хозяин и продал дом.
— Продал своим должникам. — Не укладывалось в голове.
— Да Бог с вами! — Управляющий промочил горло глотком вина.
— Ретинда так сказала.
— Не верьте ни одному её слову, моя госпожа. — Сдавленный голос Штольца звучал глухо. — Продали какому-то торговцу… за полцены.
Перед глазами Наташи возникло лицо пфальцграфини, её добродушная улыбка, приветливые слова. Господи, как можно обмануться в человеке! Она скривилась, чувствуя, как со дна души поднимается ненависть к тем, кто бросил человека в беде. Не первого встречного, а того, кто считал их своими друзьями, кто однажды помог. Веки потяжелели, глаза налились слезами. Бедный отец! Его боль и обида бились в ней, выворачивая душу.
— Посредник… Или перекупили. Соглашение… — Смахнула сорвавшуюся слезу. — Это не то, где речь идёт о помолвке двух малолетних детей, меня и внука Ретинды?
— Так покойный хозяин вам рассказал?
— Погодите, герр Штольц…
Шмыгая носом, извлекла из комода свиток:
— Речь идёт об этом Соглашении?
— Я не понимаю, что здесь написано. — Крутил свернувшийся в дрожащих руках свиток. — Тогда у хозяина служил писарем старый француз Леджер. Он и составлял его. А что тут?
Наташа пересказала суть Соглашения, подытожив:
— Получается, что этот долг не был возвращён?
— Ни медяка! — Герру Штольцу стало жарко. Давние события накрыли душным саваном.
— Получается, что я… по этому Соглашению… считаюсь невестой Витолда фон Шоленбурга? Мы помолвлены до сих пор?
Управляющий уставился на хозяйку:
— А Шоленбург сколько вам вернул? Не всё?
— Герр Штольц, а почему отец мне ничего не рассказал?
— Не рассказал, значит… — Вытер испарину со лба. — А я, старый баран, всё растрепал… А нечего было рассказывать, моя госпожа. Соглашение пропало, будто его и не было никогда. Без него денег стребовать не получилось. Открестились, падлюки, от долга. Одно горе кругом. — Подхватился: — А у вас оно откуда?
— Свиток не пропал, как видите. Он всё время находился в поместье, на чердаке в сундуке со старыми бумагами. Я не знаю, как оно туда попало, но… вот оно. И что теперь мне с ним делать? — Смотрела на бумагу, как на ядовитую змею.
— А кто ещё знает про него? — мужчина с опаской повернулся к двери, прислушиваясь.
— Наш нотар, вы и я.
Хельгу она не считала. Та лишь видела, что в свитке упоминается имя фон Россена и знала, что Витолд отдал какой-то старый долг. Да и Эрих считает его оплаченным.
— Надо думать, хозяйка. Уж коль тогда эти деньги не давали спать спокойно Шоленбургам, то сейчас и подавно никто не станет их возвращать.