Из хода веяло затхлым духом слежавшейся пыли и мышиного помёта. Пламя свечи плясало, грозясь потухнуть.
С силой захлопнув дверцу и притянув к ней тяжёлое кресло, успокоилась, укладываясь в кровать. Сегодня она не пойдёт пить кофе. Если Шамси снова поджидает её на кухне — не дождётся.
Глава 38
Стоило подумать о тайном советнике, и покою пришёл конец. Она не могла представить его на руках с больным сыном в мегаполисе или небольшом провинциальном городке XXI века. Мысли метались из одной крайности в другую. Как удалось проскочить Яробору через завесу веков останется загадкой. Он сам едва ли понял это. Повезёт ли так Шамси?
— Господи, куда он лезет… Да ещё сына тянет с собой… — Села в кровати, потирая виски.
Мысль о допущенной ошибке отравляла разум. Зачем поддалась на провокацию и согласилась на приезд сюда? Из-за Соглашения? Разве оно стоит того, чтобы маяться и дрожать, испытывая нервы на прочность, фактически взяв на себя ответственность за две чужие жизни? Нужно поговорить с Леммой в последний раз, постараться убедить, уберечь от ошибки. Уберечь от смерти. Отгоняла прочь видение, где после схлынувшей воды на каменном полу подвала останутся два…
— Тьфу! Тьфу!
Наташа решительно поднялась. Одевшись и собрав волосы в низкий хвост, прихватила ларец с кофе и турку.
Дознавателя на кухне не оказалось.
Она подождёт и приготовит для него кофе. Верила, что мужчина придёт. Когда-то случайно столкнувшись здесь с ним и найдя общий язык, проникнувшись к нему симпатией, уже не смогла изменить мнение о нём. Да и серьёзного повода не было. Недоразумения прояснились, обида рассеялась. Проявилась сила воздействия кофе? Его магия пробуждения положительных эмоций и сближения людей известна. Вспомнилось высказывание Гюстава Флобера: «Вкус кофе прекрасен, но непонятен. Его нужно научиться понимать и любить. Только при этом условии можно с упоением наслаждаться им в полной мере».
Шамси пришёл.
Она раздувала пламя под очагом. Дым ел глаза, по щекам катились слёзы. Она не испугалась, когда он опустился на корточки рядом с ней и, тронув за руку, тихо сказал:
— Позвольте мне.
Она, уставившись на его мокрые по щиколотку сапоги, не могла оторвать от них взгляд.
— Начался дождь? — спросила, с беспокойством заглядывая в его лицо, зная ответ.
— Гроза прошла стороной.
— Значит, вы из подвала… Сегодня, да?
Спазм сдавил горло. Слова выталкивались с трудом:
— Я ошиблась… Времени осталось ничтожно мало. Я ничего не успела вам рассказать. — Мелкая дрожь охватила тело. Поспешила встать, отходя к столу.
Чадила сальная свеча.
Он, пошевеливая дрова под котлом, не смотрел на женщину, прислушиваясь к её напряжённому голосу.
— Знаете, жалею, что поддалась слабости и сказала вам о портале. Понимаю, что поздно просить вас…
Он молчал.
Она вздохнула:
— У меня плохое предчувствие.
— Давайте попьём кофе. — В его чёрных глазах отражались языки пламени горящих поленьев.
— Я пришла не за этим. Но, если хотите, вам сделаю.
— Сделайте. И составьте мне компанию. Уважьте, пожалуйста…
«Напоследок», — продолжила мысленно.
Делала машинально, не глядя на него, пытаясь сосредоточиться, подбирая нужные слова и не находя их. Отметала приходившие на ум доводы, кажущиеся неуместными и неубедительными.
Чашки с кофе дымились на столе.
— Вы готовы отказаться от нашего договора? — Спросил он, садясь за стол, не торопясь пригубить напиток. — Найдите для меня кусочек печенья.
Она прошла к длинному столу, поднимая поочерёдно салфетки, в поисках нужного подноса.
— Вот… — вернулась к мужчине. — Невозможно изменить то, что свершилось. Вы получили желаемое. Вы знаете, где портал. Я же до сих пор не знаю, как разрешится мой вопрос.
— Шоленбург подпишет Соглашение о разрыве помолвки и вернёт вам долг семьи.
Пила кофе не ощущая его вкуса.
— А потом? Он не будет мне мстить? Там такая сумма…
— Не будет.
— Шамси, не уходите… Пожалуйста, не уходите. Я никогда не прощу себе вашей гибели и Наки. — Закрыла лицо руками, пряча выступившие слёзы.
Её рук коснулись его руки, отнимая от лица. Он смотрел в её глаза. Его губы болезненно дёрнулись. Кончиками пальцев стёр слёзы со щёк женщины:
— Не говори, что под дождём птица превратилась в комок мокрых перьев: согретая солнцем, она вновь оправится.
Что-то промелькнуло в его глазах, приоткрывая завесу над строго хранимой тайной, тщательно скрываемой от чужих. Догадка озарила её лицо:
— Вы… Вы оплатили долг поместья.
— Ничего нет хуже старых долгов, тянущих на дно пропасти. Я хотел, чтобы вы взлетели свободно.
Просунув пальцы за плотную ткань широкого пояса, он достал вспыхнувший золотом перстень с высокой верхушкой, надевая его на палец.
Наташа слышала удаляющийся голос Шамси. Её уносило всё дальше и дальше.
— Зачем… — только и смогла произнести она.
Мутным расплывающимся пятном выступил из темноты бледный лик Ирмгарда.
Жалобно мяукала кошка.
Оглушающий стук двери взорвал уютную тишину.
Настойчивый стук всё продолжался и продолжался, неумолимо вползая в сознание, нарушая сонное оцепенение, пробуждая.
— Госпожа Вэлэри, — услышала над собой зов.
— Фиона. — Голос сорвался на сип.
— С вами всё хорошо? Ничего не болит? — Рыбка осматривала мятое платье на хозяйке.
Беспокойство Рыжей передалось и ей. Наташа ощупала горло.
— Чёрт, — просипела, садясь в кровати. Заснула одетой.
Всплыло лицо Шамси, дымящаяся чашка кофе с плотной пенкой, чадящая свеча, мяуканье кошки. Ирмгард… Показалось или она, в самом деле, видела его? Он стал свидетелем её разговора с Шамси! Он всё не так понял. Почему она не помнит, что было дальше? Как она попала в свою комнату?
— Чёрт! — Дёрнуло в горле сухим кашлем. Подхватилась, оседая на ложе.
Навалилась лёгкая слабость. Как же! Уникальный перстень дознавателя! Её развели, как лохушку! Злилась: «Выпейте со мной кофе, дайте печенье…» Изолировали, чтобы не путалась под ногами и не помешала самоубийству. И ведь верно понял! Она бы обязательно что-нибудь придумала, чтобы не допустить трагедии.
— Zaraza! Vot gad… — кровь прилила к щекам. Давило на виски: «Ушёл… Или они там, на полу…»
— Что вы сказали? — Фиона перебирала в сундуке платья пфальцграфини.
Из приоткрытой двери в комнату проскользнула Кэйти с подносом и, опустив его на столик, сделала книксен:
— Доброе утро, госпожа. Принесла вам трапезу.
— Кэйти, — Наташа натянуто улыбнулась. — Как жизнь?
— Хорошо, госпожа.
— Ты похорошела, поправилась. Совсем невестой стала.
Девушка покраснела, опуская глаза:
— Вас просят придти в кабинет.
— Господин граф приехал? — оживилась Наташа.
— Нет. — Замолкнув, она покосилась на Фиону.
Похоже, дочь Берты изменилась и стала более сдержанной. Или мешало присутствие незнакомого человека.
— Спасибо, Кэйти. Сейчас приду.
Переодевшись и попив горячего морса, на непослушных ногах отправилась в кабинет, готовясь к худшей новости в её жизни.
— Шамси?
Она не могла оторвать руку от дверной ручки, сжатой до боли в пальцах, глядя расширившимися глазами на его крепкую фигуру, чёрным пятном выделявшуюся на фоне окна. Шквал эмоций ледяным потоком обрушился на больную голову. Не ушёл или ещё рано? Струсил или сделал разумный выбор?
Он приблизился к ней и со знанием дела, поддержав под руку, провёл к стулу у стола:
— Сядьте, Вэлэри. Знаю, как вы себя чувствуете.
Намёк понят! С её лёгкой руки он тоже когда-то испытал подобное состояние.
Она молчала. На языке вертелась парочка выражений, которые нельзя произносить вслух.
— Не хочу уехать не простившись, — сел напротив неё. Он был серьёзен, как никогда.
Наташе хотелось расспросить его, что да как. Только Шамси, вот, перед ней, живой и здоровый. Собрался уезжать. Так ли уж важно удовлетворить своё праздное любопытство?
— Я еду с вами. До Штрассбурха. — Ей здесь делать нечего.
— Сегодня вернётся Бригахбург. Вам стоит дождаться его.
— Надеюсь, с хорошими вестями.
Верила, если эксиленц сказал ждать, то так и нужно поступить. Кому, как не ему знать всё обо всех.
— А Наки? Его нужно лечить.
— Наки, — улыбнулся он, оживившись. — Вы с Касимиро оказались правы.
Встал, пройдя к камину и сцепив за спиной руки в замок, обернулся:
— Я держал его на руках, и не мог открыть решётку.
Наташа помнила, что вода в том месте доходила Яробору до груди. Он тоже открыл решётку не с первого рывка. Нырял.
— Наки выскользнул из рук и ушёл под воду. Я погрузился следом, но он вынырнул в стороне от меня и… поплыл.
Шамси порывисто вернулся и сев на стул напротив Наташи, взял её руки, сжимая. Она слушала затаив дыхание.
— Вэлэри, он барахтался и плыл, а я смотрел. Мой сын выполз на камни. Слышите, выполз. Сам. Я видел, как он на четвереньках ползёт к стене. Больше мне ничего не нужно от вашего мира. Теперь я знаю, как вылечить сына.
— Стресс… — Наташа охрипла от волнения. — В стрессовой ситуации включаются все ресурсы организма. Это сродни второму дыханию. Шамси, у меня камень с души упал… Господи, какое счастье.
Она плакала, а он целовал её руки.
— Шамси, пообещайте, что приедете ко мне в гости вместе с Наки. Я хочу увидеть, как он бегает. И смеётся.
Он улыбнулся, устраивая сына в карете на сиденье:
— Обязательно увидите, — коснулся её руки поцелуем.
— Ну, Наки, желаю тебе полного выздоровления. И приезжай в гости.
Обняла голубоглазого сына нечистокровного абассинца с любопытством поглядывающего в сторону задравшей нос Греты. Та, сложив руки на груди, постукивая по плечу пальчиком с нанизанным на него колечком, не отходила от пфальцграфини.
Лиутберт увязался за Францем, придерживающим подозрительно оттопыренную рубашку на груди. «Не иначе парочка голубят припрятана», — решила Наташа, провожая их взглядом. За ними спешила няня.