Я несусь к озеру, склоняюсь над зеркальной гладью, в отчаянии мысленно зову:
«Кристиния!…мама! Отзовись! Пожалуйста…»
Секунду или две ничего не происходит, а потом по чёрному зеркалу воды проходит рябь, и из глубины словно всплывает лицо Кристинии. Чёрные волосы извиваются как змеи, красные губы сложены в напряжённую улыбку, стылый взгляд щупает мою звериную морду.
«Виктория?» — неверяще шепчет мать.
«Да, мама, я оборотень. Но об этом потом. Сейчас мне очень нужна твоя помощь! Точнее, она нужна моему… другу. Помнишь, как ты залечила рану Алана? Ты можешь сделать это снова?»
Со спины подходит Алан, он смотрит на воду.
— Кто это? Твоя мать? — спрашивает он. Я чувствую исходящие от него волны угрозы. Сосредоточившись, я посылаю принцу мысль:
«Кристиния может помочь!»
— Она убийца, — выдавливает Алан. — Я ни на полшага не подпущу её к Джареду.
Мать в озере насмешливо кривится:
«Помочь кому? Сыну Илоны? Сыну моего злейшего врага? Ты слишком многого просишь, доченька! Тем более, твой принц явно против».
Я со злостью бью лапой по воде. Рычу:
«Вы оба прекратите! Если ты, мама, хочешь, чтобы я в будущем вытащила тебя из зеркала, если правда считаешь меня своей дочерью, ты поможешь! А ты… — я поворачиваю рысью морду к Алану — Если знаешь другой способ спасти брата, самое время его озвучить!»
— Мы успеем, вытащим Джареда из леса, — упрямо отвечает Алан. — Он продержится. Он сильнее, чем кажется!
«Не успеем! Ты и сам это знаешь!»
— Я не верю твоей матери, — сквозь зубы выдавливает Алан.
«И не нужно! Верь мне! Ведь ты же обещал, что попытаешься!»
— Ладно… — выдавливает Алан. Я понимаю, он просто видит, что терять нечего. У Джареда нет другого шанса выкарабкаться.
Алан с Кристиней зло переглядываются, а потом мать говорит так, что слышим мы оба:
— Что случилось с этим оборотнем? Поднесите его к воде.
Алан играет желваками, косится на меня, но всё-таки выполняет просьбу. Кристиния хмурится, и торопливо говорит:
— Времени и правда мало… Мне нужна твоя кровь, Виктория.
— Её кровь? — напряжённо говорит Алан. Он весь похож на сжатую пружину. — Бери мою, ведьма!
— Нет, — отвечает мать и смотрит на меня. — Подойдёт только кровь потенциально сильного чёрного мага.
Я киваю, и под пристальным взглядом Алана прикусываю себе лапу. Кристиния что-то шепчет, и кровавые бусины взлетают в воздух, а затем направляются к тяжело дышащему серому волку. Они опускаются ему на шею, на рваную рану, ещё несколько капель крови растекаются по его волчьей груди.
Глаза Кристинии светятся, она шепчет непонятные слова, плетёт руками невидимый узор. Мы с Аланом напряжённо следим за серым волком. Его раны начинают светиться, а потом… затягиваться — медленно, но верно. Дыхание волка выравнивается прямо на глазах.
— Всё, больше не могу, — тяжело выдыхает Кристиния, лицо её бледнеет, голос становится тусклым: — Я потратила много сил. Не трогайте его до пробуждения… И Виктория, помни о том, что пообещала. Вытащи меня отсюда. Надеюсь, твой принц оборотней не станет рубить с плеча и вспомнит, что я сделала для него.
Лицо её исчезает.
Алан в форме человека сидит возле брата и разглаживает шерсть, слушает дыхание. Лицо его выражает тревогу, в стальных глазах живое, настоящее беспокойство. Я чувствую, что он любит брата куда сильнее, чем это показывает.
Связь души и тела Джареда стала гораздо прочнее. И она укрепляется с каждой секундой. Меня накрывает такое облегчение, что хочется упасть на землю и смеяться от радости. Получилось! Всё-таки получилось…
Алан аккуратно кладёт брата на траву. Снимает с себя сюртук и накрывает им брата, подкладывает под волчью голову сложенный в несколько раз рукав. Сам Алан остаётся в белой рубашке, которая словно светится в темноте.
— Ему лучше и лучше. Благодаря тебе. Ты спасла его, — говорит принц Руанда.
«Это всё мама…»
— Нет, это ты. Без тебя, она бы и пальцем не пошевелила. Но не пойму, как это возможно? Неужели магия крови и правда способна лечить?
Я сажусь рядом с Аланом на задние лапы и посылаю мысль:
«Может. Если раны или состояние были спровоцированы чёрной магией… Мама сказала его пока не трогать, до пробуждения. Теперь с ним всё будет хорошо, я чувствую».
— У тебя всё ещё идёт кровь… — вдруг говорит Алан.
«Что?» — не понимаю я.
Принц поворачивается ко мне и аккуратно берёт в руку мою укушенную лапу, а потом магией останавливает кровь. Он смотрит на меня пристально и с каким-то затаённым любованием, трепетно проводит пальцами по моей звериной голове, разглаживая шерсть, ласково чешет пятнистые уши, гладит шею.
«Всё хорошо, — мысленно говорю я, чувствуя, как заходится стуком сердце. — С Джаредом всё будет хорошо… Ему повезло с братом. Ты его любишь, я вижу…»
— А ты? — вдруг спрашивает Алан.
«Что?» — теряюсь я.
— Ты любишь Джареда? Ты ведь здесь ради него?
«Что…»
От смущения и удивления, я отскакиваю назад, шерсть встаёт дыбом, усы топорщатся. Возмущение перехватывает горло. Но я вдруг вспоминаю, что ведь сама сказала Алану, что люблю другого… Неужели, теперь он думает, что этим «другим» может быть его брат.
«Нет, Джаред тут ни при чём… да, я тут ради него, но это не потому… точнее…» — мысленно передаю я, путаясь в словах. Алан не сводит взгляда. В его серых глазах отражается луна, фигура принца тонет в темноте леса. Он выглядит таким сильным и таким ранимым одновременно, одиноким, очень закрытым человеком, которому пришлось пережить многое.
Я хочу сказать ему правду, но слова застревают на языке, едва вспоминаю про силу книги. Что, если она вмешается? Чувствую, с каждой секундой промедления Алан всё больше убеждается в верности своего вывода. Если бы можно было обойтись без слов. Ведь действия куда сильнее показывают истину. Если бы я вновь стала человеком…
Едва эта мысль приходит в голову, как что-то начинает происходить с моим телом. Мышцы ноют, позвоночник словно растягивается. В глазах темнеет, а запахи вдруг притупляются. Вот я смотрю на свои звериные лапы, а через мгновение перед глазами уже голые человеческие руки.
— Ох… — выдыхаю. Я вижу своё тело, ноги и живот, грудь… Я совершенно голая! А Алан всё ещё смотрит на меня. В испуге я прикрываюсь волосами, отворачиваюсь, кричу: — Не смотри!
Обхватываю себя руками, кожа покрывается мурашками, а лицо горит от стыда. Алан и не думает мне помочь. Вместо того чтобы быть джентльменом, он подходит со спины, несколько секунду молчит, а потом напряжённо спрашивает:
— Что это?
— Я голая, — бормочу я в смущении. — Отвернись. Не подходи… У тебя есть что-то накинуть?
Алан молчит и, против моих ожиданий, подходит ещё ближе. Его пальцы упираются в моё голое плечо:
— Что это? — потерянно повторяет он, и тут до меня наконец-то доходит, что именно принц увидел. Жар ударяет в голову.
— Это… — произносит Алан, — это же метка…
Глава 23
Метка…
В деревьях протяжно ухает сова, на луну наплывает туча, погружая мир в темноту.
Я замираю, не дышу, не двигаюсь. Я полностью обнажена, посреди глухого леса, сижу спиной к человеку, который только что узнал мой самый огромный секрет.
Страх разрастается в груди, затягивая в бездну. Я боюсь обернуться. Боюсь увидеть в глазах Алана боль обмана, презрение. Ведь я скрывала от него метку так долго! Что, если он не простит, не поймёт… Что, если теперь сюжет книги покатится по прежним рельсам?
Тишина натягивается, звенит в ушах. Пальцы Алана скользят по моей голой лопатке, обводя метку — вверх, вниз, закруглённый узор, отпечаток истины. Такой же, как у принца на запястье. Вверх, вниз… ведут его пальцы, разгоняя мурашки. Я слышу, как принц выдыхает сквозь зубы.
«Он зол! — испуганно стучит сердце. — Не простит. Не поймёт!»
Прижимаю руки к голой груди и отодвигаюсь, ухожу от прикосновения его пальцев. Мне хочется сбежать, спрятаться в самой тёмной пещере, упасть на холодные камни и расплакаться в голос. Я совершила так много ошибок… вот и расплата, за то, что хотела обмануть судьбу.
Я уже хочу вскочить, но Алан не даёт. Он порывисто обхватывает меня поперёк талии, прижимается всем телом к моей голой спине, а потом прикусывает за плечо. Это до того неожиданно, что я шиплю от испуга. Алан тут же прикасается губами к месту укуса, словно извиняясь, притягивает меня ближе, сильнее. Я чувствую, как бьётся его сильное сердце.
Принц напряжён, как сдавленная до предела пружина, его тело твёрдое и горячее, точно раскалённая плита. Принц обнимает меня двумя руками, вдыхает мой запах. Из его горла вырывается пьяный смех.
Меня окатывает мурашками. Я голая посреди ночного леса, но мне жарко, как в бане, тело горит, живот сводит. Дыхание частое-частое.
— Ты просто сумасшедшая, Виктория. Поймать тебя так сложно, — шепчет Алан, а меня трясёт как в лихорадке.
— Ты не злишься? — бормочу непослушными губами.
— Очень злюсь, — он жарко целует в шею, руками скользит по голому животу.
— Ох… — Меня выгибает, трясёт.
— На себя. Что мысли не допускал… Хотя всё было очевидно. Ты моя истинная. Моя пара. Даже без метки это было ясно. Я чувствовал это сразу, как увидел тебя, но…
— …не привык доверять чувствам?
— Доверять? — кожей чувствую его хищную ухмылку. — Доверять нельзя никому. Но ты… Я понимаю, почему ты прятала метку, но как вообще она оказалась на спине? Только с тобой такое возможно.
— Со мной?
— Да. Ты особенная. Во всём…
Он снова целует шею, спускается к плечу, касается губами метки. Та пульсирует, воспламеняя кровь.
Мой зверь внутри скребётся, требуя выпустить. Запахи то становятся ярче, то затухают, краски вспыхивают, звёзды сверкают как бриллианты. Древесные цитрусовый аромат на языке, в сердце.
— Я… — сдавленно шепчу, — не могу без тебя. Мне было так плохо и страшно… больно… от той лжи, что я произнесла. Но мне никто не нужен, точнее…, — путаюсь в словах, краска заливает лицо, — …кроме нас, никто.