— Все не так просто.
— А я думаю, все очень просто.
Бертон покачал головой:
— Нельзя пережить то, что ты пережила за последние месяцы, не испытав страшного потрясения. Необходимо определиться, разобраться в себе. Ты должна точно знать, чего же ты хочешь.
— А ты этого не знаешь, да? — Мари отступила еще на шаг. — Уж ты-то должен был бы знать. Ты единственный человек, который меня понимал. С самого начала.
— Дорогая…
Она подняла голову, глаза ее были полны слез.
— Ты не можешь простить мне, что я из богатой семьи. Хорошо, есть вещи, которых я тоже не могу простить. Например, я не могла простить, когда меня обвиняли в том, в чем я не была виновата. Я не хочу второй раз пережить то же самое. Никогда. Я не маленькая эгоистичная девчонка, как ты считаешь. Я та, которую ты всегда знал. Не больше и не меньше. — Мари обошла его, желая выйти из комнаты.
— Ты куда?
— К себе, собирать вещи. Не волнуйся, я не уйду, не простившись. Когда избавлю тебя от своего присутствия, то поставлю в известность об этом. — Боль, которую она испытывала, лишила ее дара речи.
— Ты не можешь уйти отсюда так просто. Тебе нужно время, чтобы все обдумать, — мягко сказал Бертон.
Мари остановилась в дверях и обернулась.
— Нет, это тебе нужно время. А мне нужен ты. И это то, чего ты не желаешь.
Найджел Рэйми был грузным мужчиной среднего возраста. Его каштановые волосы, теперь основательно поседевшие, были когда-то такими же, как у Мари, а голубые глаза оставались такими же яркими, как у нее. Он прибыл незадолго до полуночи в сопровождении высокого темноволосого человека, одетого в безупречный дорогой костюм, и одного из тех агентов ФБР, которые присутствовали при рассказе девушки.
— Где моя дочь?
Джизус сразу понял, почему мистер Рэйми имел в этом мире все, что хотел. Сила и власть, словно мантия, лежали на его плечах.
— Она в соседней комнате. Проходите. Я скажу ей, что вы уже здесь. — Бертон отступил в сторону, и трое посетителей прошли в квартиру.
Час назад Джизус заглядывал в ее комнату. Мари спала. Ее лицо было мокрым от слез. Сердце Джиса разрывалось на части. Не важно, что он говорил ей, но он не мог пережить разлуки с ней. Ему нетерпелось взять ее на руки и утереть слезы. Он хотел сказать ей, что верит в их счастье, что верит в глубину их чувств. Джис желал сказать ей, что деньги ее отца не имеют никакого значения, что разница в их происхождении тоже не имеет ни малейшего значения, что помолвку с женихом можно расторгнуть. Вместо этого он молча стоял у ее кровати, а его слова умерли, так и не родившись.
Теперь он снова стоял у ее кровати.
— Мари!
— Джис? — Она потянулась и на секунду ее лицо озарилось улыбкой. Потом она вспомнила, что произошло, и улыбка угасла: — Что случилось?
— Твой отец здесь.
Она вскочила, нервно провела рукой по волосам и оправила одежду.
— Я выгляжу нормально?
— Замечательно.
Она пересекла комнату, и Бертон последовал за ней на почтительном расстоянии. Он смотрел, как она прошла через холл и остановилась в дверях.
— Папа?
Они обнимались и плакали, и на своих щеках Джизус тоже почувствовал слезы.
Позже, когда они горячо и беспорядочно рассказывали друг другу о своих переживаниях, она вспомнила, что должна представить отцу человека, спасшего ее. Она встала и, стараясь казаться спокойной, взяла его за руку.
— Папа, это Джизус Бертон, человек, который спас меня. Джизус, это мой папа — Найджел Рэйми. — Потом обернулась к человеку в строгом костюме: — А это Кевин Пайк.
— Я думал, ты меня вообще забыла, — сказал Кевин ровным голосом. Он встал, пожал Бертону руку и обратился к Мари: — Ты не хочешь обнять меня и поцеловать?
Джизус почувствовал, что Мари смущена. Сделав над собой усилие, она отпустила его руку, покорно подошла к Кевину и поцеловала его в щеку. Бертон не выдержал и отвернулся.
— Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить, мистер Рэйми?
— Спасибо, нет. Я хочу немедленно увезти дочь домой.
Кевин, держа девушку за руку, вел се к дверям.
— Если вы не возражаете, — сказал он как-то по-детски, — мы с Мари уединимся на минутку.
Человек из ФБР тоже поднялся, собираясь уходить.
— Ну, все в порядке, — сказал он. — Я буду ждать вас на улице. — Он пожал Джизусу руку и исчез в дверях.
— Бертон!
— Да, мистер Рэйми. — Джизус смотрел на отца любимой, ожидая, пока тот заговорит. Все признаки его недовольства были налицо. Джизус понял, что сейчас ему предстоит выслушать целую лекцию.
— В ФБР посвятили меня во все детали дела Тали. Я понял, что вы и она очень близки.
— Это так.
— Вы любите мою дочь?
Это вопрос, на который было легко ответить.
— Да.
— Вы знаете, что она помолвлена?
— Знаю.
— Каковы ваши намерения?
Намерения? Он не знал, можно ли запутанный клубок не зависящих от него обстоятельств и бушевавших внутри него чувств назвать намерениями. Никогда прежде он так не сомневался в своих намерениях.
Прищурив глаза, Найджел Рэйми смотрел на него. Он, казалось, ясно видел происходившую в душе Бертона борьбу. Этот человек привык достигать намеченной цели.
— Что вы можете ей предложить, Бертон? Она никогда не будет счастлива с вами, — сказал мистер Рэйми, приняв окончательное решение. — Я не хочу, чтобы вы считали меня неблагодарным, — продолжал мистер Рэйми, — но я желаю для своей дочери действительно того, что ей нужно. И чувство благодарности не должно мне помешать. Я хочу, чтобы она была счастлива. Она — самое главное в моей жизни.
— В этом мы с вами солидарны, не правда ли? — горько улыбнулся Джизус.
Рэйми хотел продолжить, но сбился и удивленно посмотрел на Джизуса.
— Папа. — Мари стояла в дверях, глядя только на Бертона.
— Ты готова? Мне хочется побыстрее забрать тебя домой, — сказал Найджел Рэйми.
Мари наблюдала за выражением лица Джизуса. Оно не оставляло ей никакой надежды. Непереносимое чувство разочарования охватило ее. Разочарования и сожаления. Она переживала, что не смогла заставить полюбить достаточно сильно. Что он был готов дать ей уйти из своей жизни. Что она всегда будет любить его. О последнем она сожалела больше всего.
Ей хотелось остаться помочь ему, дать Бертону последний шанс, но она знала, что это приведет только к поражению. Джизус должен все сделать сам. Она не могла за него выиграть это сражение.
— Она никуда не поедет, Рэйми. — Его слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы. — Мари останется здесь и выйдет за меня замуж, как только мы сделаем все приготовления к свадьбе.
Казалось, опыт последних месяцев научил девушку держать себя в руках, но все уроки прошлого не смогли помочь ей сейчас. Она закрыла глаза, и слезы градом покатились по щекам.
— Черт побери! — После минуты изумления мистер Найджел Рэйми наконец обрел дар речи. — Посмотрите на нее, — гневно проговорил он. — Вы хотите добиться своего, воспользовавшись ее растерянностью. Натали, у тебя будет время подумать обо всем дома.
— Это касается только меня и вашей дочери, — твердо сказал Джизус.
Как бы сильно Мари ни любила Джиса, существовали вопросы, на которые она должна была получить ответ. Только тогда она могла быть спокойна. Она крепко закрыла глаза.
— Ты знаешь, что мой отец богат, как древний Мидас?
— Знаю.
— Ты знаешь, что я всегда делала только то, что хотела?
Джис мягко рассмеялся.
— И ты знаешь, что я могу быть упрямой и порой со мной будет трудновато? Почти так же, как с тобой.
— Открой глаза, Мари.
Она послушалась и заглянула ему в глаза.
— И ты знаешь, что ни на что на свете нет никаких гарантий? — прошептала она.
— Нет, есть, — ответила Джизус. — Я уверен, что всегда буду тебя любить. Обещаю, что всегда буду верить в твою любовь. Клянусь, что всю оставшуюся жизнь буду стараться делать все, чтобы ты была счастливой. А на все остальное действительно нет никаких гарантий. — Джизус протянул ей руку.
Мари подала свою, и их пальцы сомкнулись.
— И ты отдашь мне всего себя, Джизус? Все плохое и хорошее, что только в тебе есть? Я хочу получить все без остатка.
— Все. Даже то, о чем я сам не подозреваю. — Он прижал Мари к себе, и, забыв о присутствии мистера Рэйми, они целиком отдались поцелую, который ни один из них не собирался заканчивать.
— Черт меня побери! — Голос мистера Рэйми потерял былую уверенность. — Ты, кажется, действительно любишь его?
— Да.
— А как же Кевин?
Не размыкая рук, обнимавших Джиса, Мари обернулась к отцу.
— Я сказала Кевину, что расторгаю помолвку. Он сидит там в машине и дуется. По-моему, он оплакивает потерю твоего королевства.
Мистер Рэйми нахмурился.
— Он бы тебе прекрасно подошел.
— Это плохая замена любви, папа.
Он попытался еще раз убедить дочь.
— По крайней мере, обдумай свои действия. Ну, пойдем же!
— Я приеду потом. Сейчас я должна быть с любимым. Ты можешь уже составить список приглашенных на свадьбу. — Мари оторвала взгляд от Джиса и перевела на отца. — Я люблю тебя, папа. Я даже не могла вспомнить, кто я такая, потому что думала, что ты убит, и воспоминание об этом было слишком мучительно. Только теперь я уже не та маленькая девочка. Я взрослая женщина и знаю, чего хочу.
— И ты хочешь остаться с ним. — Мистер Рэйми кивнул в сторону Бертона. — Ясно. — Он вздохнул и стал нервно сжимать и разжимать пальцы. В нем происходила внутренняя борьба. — Похоже, я снова потерял тебя. — Его голос дрогнул.
— Что-то ты потерял, но кое-что и приобрел, — нежно сказала Мари. — Со временем это станет для тебя очевидным.
Мистер Рэйми повернулся к двери, собираясь выйти, но остановился. Он обернулся к Джизусу, посмотрел на него внимательным взглядом и кивнул на прощание.
Мари и Джис наконец остались одни.
Джизус гладил ее волосы, потом склонился к ней и долго изучал губами ее нежную кожу, пока наконец не встретился с ее устами. Она тихонько вздохнула и закрыла глаза. Потом некоторое время он ничего не видел и не слышал, всецело занятый поцелуем, подбирая необходимые для этого случая слова. Они должны были поговорить. Ему было необходимо объясниться, но он не мог оторваться. Тело Мари обмякло в его руках. Ее руки обнимали его шею.