Она задумалась, подперев рукой подбородок. Потом покачала головой.
– Я не могу этого сделать. Не могу просто так бросить их всех. Это было бы предательством.
– Все это очень хорошо, но они взрослые люди и граждане Франции. Не считаешь ли ты, что прежде всего должна подумать о своем сыне?
– Нацисты не тронут Ги… ведь правда?
– Не ручаюсь. Они абсолютно бессовестные подонки. Если захотят проучить кого-нибудь, то не постесняются прибегнуть к чему угодно. И если не тронут Ги, то что станет с ним, если они схватят тебя?
Ее пальцы нервно теребили губы, глазами она отыскала Ги, который радостно гонялся за бабочкой. Если что-то случится с ним… Она не могла поверить в это, не могла представить, чтобы немецкий офицер, который играл с Ги, мог причинить ему зло.
– Уверена, что с ним все будет в порядке, – упрямо заявила она. – И что бы ты ни думал, я все-таки признательна семье моего мужа. Дела здесь и так обстоят скверно, я бы не хотела ухудшать их еще больше.
– Что ты хочешь сказать?
Она рассказала Полу про Селестину.
– Она нуждается во мне, – закончила Кэтрин. – После того, что произошло в Париже, она в ужасном состоянии и просто обезумела от страха, что немцы обнаружат, кто отец ее будущего ребенка. Вот кого переправить бы по маршруту спасения! Конечно, она очень слаба и вряд ли вынесет прятания в амбарах и стогах или многодневные переходы. Этого она выдержать не сможет. Когда ты увидишь ее, поймешь, что я имею в виду. А вот и она!
Из дома вышла Селестина, направляясь к ним. В голубом ситцевом платье она казалась худенькой и хрупкой, но округлость живота стала уже заметной.
Пол торопливо коснулся рукой Кэтрин.
– Обещай подумать о том, что я сказал.
– Подумаю.
– Но особенно не затягивай. Не знаю, сколько в запасе у нас времени.
Она кивнула и махнула рукой, приветствуя золовку.
– Селестина… иди сюда! – позвала Кэтрин. – Познакомься с воспитателем Ги.
Откровения пришлось на время прервать.
– Так… значит, он вернулся, – произнес Шарль. У него было обычное теперь сумрачное выражение лица. – Надеюсь, Катрин, ты не забыла наш разговор.
Она сжала губы.
– Разве забудешь такое?
– Хорошо. Если ты дашь мне хоть малейший повод думать, что ты возобновила с ним шашни, он мигом вылетит отсюда.
– Не тревожься, Шарль. Такого повода я тебе не дам: для меня не все равно, как будет образован и воспитан мой сын.
– Надеюсь, ты сдержишь слово. – Он отвернулся, и Кэтрин почувствовала, что попала в капкан. Неужели этому кошмару не будет конца? Она опять подумала о разговоре с Полом, о его беспокойстве за безопасность Ги и предложении вывезти ее. Его слова о безумных планах коммунистов и ответных репрессиях испугали ее, но ей вдруг подумалось, а почему же он предлагает отправить ее, если хочет как можно больше находиться с ней вместе.
А теперь, в довершение всего, Шарль недвусмысленно предупреждает ее о невозможности даже человеческого общения с Полом, если она хочет, чтобы он находился в замке.
Кэтрин закрыла лицо ладонями и задумалась. Сколько она еще может вынести, не сломавшись, и чем же все это кончится?..
15
Выдалось великолепное воскресное утро, семья возвращалась из церкви, когда большая штабная машина фон Райнгарда догнала их на подъездной дороге у замка.
– Что ему здесь надо? – спросила Селестина, вся напрягшись.
– Селестина, я прошу тебя, – предостерег ее Гийом. – Не устраивай скандала, будь хорошей девочкой. Одному Богу известно, какие неприятности ты уже принесла нам.
Селестина вызывающе поджала губы, но в ее глазах отразился страх. После прошлой ее выходки фон Райнгард стал заметно реже наезжать в замок, а когда все-таки объявлялся, уже не проявлял прежней сердечности. Отто глубоко оскорблен, считал Гийом, и хотя он постарался оправдать свою дочь, ссылаясь на то, что она устала и нездорова, не говоря уже о ее деликатном положении, он совершенно не был уверен, что фон Райнгард удовлетворился этими извинениями. В результате в отношениях возникла трещина, которая даже удивляла Гийома. Раньше он всегда думал, что Райнгард – просто толстокожий солдафон. Теперь Гийом подозревал, что до нациста дошло, что Селестина высказала вслух общее мнение, хотя внешне все прикидывались дружественно настроенными. Гийом опасался, что выходка Селестины испортила дружественные отношения, которые удалось достичь такими усилиями.
– Все в порядке, Селестина. – Кэтрин взяла под руку золовку, но ее тоже била дрожь. Прошло две недели с тех пор, как Пол впервые рассказал ей о планах коммунистов убить Гейдриха, но пока этого не произошло. Правда, не было ясно, уговорили ли их отказаться от бредовой затеи или же пока им просто не представилась возможность. Теперь, холодея от страха, она подумала, а не случилось ли именно это. Был как раз конец недели, и Гейдрих мог находиться в занятом им коттедже. Неужели горячие головы нанесли свой безумный удар и неожиданный приезд фон Райнгарда объяснялся именно этим?
Нацист вылез из машины, ожидая, пока они подойдут, – импозантная фигура в блестящей форме, суровый и серьезный воин.
– Отто! Что привело вас сюда? – приветствовал его Гийом. – Прекрасное утро, не правда ли" Я подумал, не воспользуетесь ли вы уик-эндом, чтобы немного расслабиться.
– Боюсь, что сейчас у меня не много времени на отдых, – натянуто отозвался Райнгард. – Но это не визит вежливости. Я хочу побеседовать с вами по некоторым вопросам, которые меня беспокоят.
– Ах, любезнейший Отто, это звучит довольно серьезно, – заметил дружелюбно Гийом, но Кэтрин не обманула непринужденность его тона.
– Дело действительно серьезное, – подтвердил фон Райнгард. – Я хотел бы переговорить с вами и Шарлем наедине.
Кэтрин напряглась словно клубок нервов. Она провела Ги мимо машины, на которую он всегда с восхищением таращил глаза, и поднялась по ступенькам лестницы парадного крыльца замка.
– Пойдем, дорогой мой. Думаю, тебе надо снять праздничную одежду, прежде чем ты отправишься играть в сад.
Кэтрин повела его на второй этаж: пальцы ее плохо слушались, когда она расстегивала пуговицы на его рубашке и помогала переодеться в короткие штанишки и будничную рубашку.
– Я хочу поиграть со своей игрушечной фермой, – объявил Ги.
Кэтрин достала эту игру, потом, оставив его рассматривать маленьких оловянных животных, пошла по коридору в комнату Пола. На стук ей никто не ответил. Она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. В комнате никого не было. Видно, он вышел. Куда? – подумала Кэтрин с растущим беспокойством.
На лестнице она столкнулась с Кристианом.
– Отец повел фон Райнгарда в свой кабинет, – сообщил он.
Кэтрин кивнула, бледная и напряженная. На несколько секунд они задержались возле двери кабинета, пытаясь разобрать хоть несколько слов, но голоса по другую сторону двери звучали неразборчиво.
– В наших местах орудует вражеский агент, – объявил им фон Райнгард.
Гийом и Шарль переглянулись.
– Исключается, – наконец, произнес Гийом. – Не могу в это поверить.
– Боюсь, что сомнений в этом нет. – Фон Райнгард стоял у окна, в пуговицах его кителя отражались косые лучи солнца. – Мы засекли радиопередачи, которые регулярно передаются для Лондона.
– Отсюда? Но откуда именно?
– Пока неизвестно. Ясно, что передатчик перевозят с места на место. Несколько раз наши пеленгационные установки чуть не засекли передатчик. Но это лишь дело времени. Мы обнаружим его, и когда это случится, накажем радиста со всей строгостью.
– Как он того и заслуживает! – строго произнес Шарль. Оба собеседника посмотрели на него, он кашлянул. – Такое поведение подрывает взаимное доверие, которое мы стараемся достичь. На что они надеются?
– Полагаю, на какой-то эфемерный выигрыш, – мрачно заметил фон Райнгард. – Все это, конечно, тщетные потуги. Третий рейх такими мелочами не запугаешь. Но их надо проучить. Мы не потерпим такого непослушания.
Гийом развел руками.
– Виноват, но, к сожалению, ничем не смогу вам помочь. Не имею ни малейшего представления, кто бы мог заниматься подобными делами.
– Как я уже сказал, наши пеленгаторы скоро засекут передатчик. Но, думаю, предостережение не помешает. – Произнеся это, фон Райнгард протянул руку и взял фарфоровую статуэтку, стоявшую на полочке над камином. Толстыми пальцами стал поглаживать хрупкий фарфор, едва ли не с нежностью. Потом поставил вещицу на место, его взгляд опять стал суровым.
– Если в этом округе действует ячейка движения Сопротивления, то не исключено, что радиопередачи – только часть их деятельности, – продолжал он. – Как я говорил раньше, эти сопротивленцы все больше нас беспокоят. Этого я не потерплю. Советую предупредить ваших людей, пусть это станет широко известным. Если произойдет какая-то неприятность, я позабочусь о том, чтобы преступники заплатили… полной мерой.
– А если вы не поймаете преступников?
– Тогда я преподнесу памятный урок. Карающий меч опустится там, где он, на мой взгляд, дает наибольший эффект.
Он смотрел прямо на Гийома, в его холодных голубых глазах светилась еле скрываемая угроза.
Из окна своей спальни Селестина видела, как уехал фон Райнгард. Она стояла, напряженная от страха и ненависти, обхватив руками выпуклость живота, словно предохраняя его от опасности и наблюдая, как удалялась по дороге меж высоких кипарисов большая черная машина. Когда напряжение постепенно спало, она негромко заплакала, а потом разрыдалась при воспоминаниях о том ужасе, что случился в Париже. Ее худенькие плечи затряслись, и вся она стояла какая-то согбенная, потрясенная горем и страданием, причинявшим ей почти физическую боль.
О Господи, неужели этот кошмар никогда не закончится? Она думала, что, приехав домой, обретет покой, как будто Савиньи, мирный приют ее детства, остался совсем таким же, каким она его запомнила, – оазисом в истерзанном войной мире. Она, не раздумывая, бросилась сюда, отчаянно нуждаясь в душевном тепле и ласке, которые надеялась найти здесь, чтобы успокоить свои издерганные нервы, свое разбитое сердце. И была ошарашена тем, что и здесь установилось господство немцев.