Так и вернулся обратно. Полчаса уже как урок шёл, курсанты ждали, но я отсутствовал по уважительной причине. Так и закончилась служба, и прогулялся до амбара. По пути нагнал участковый, сообщив:
— Товарищ капитан, ваш амбар вскрыли, воры. Их вспугнули, но замок менять пришлось. Вот за свой счёт купил, держите ключи.
— Надо бы глянуть, может что пропало?
— Да они там недолго были.
Однако открыв новый навесной замок, пропустил того внутрь и сам зашёл, ну и осмотрел сначала первый этаж, он пуст, потом второй, отмечая что многое стоит не так, воры тут успели пошарить. Ну и обнаружил пропажу свечей. Трижды пересчитал под кислый вид участкового, но велел оформить протокол осмотра и пропажи. Сделал, и ушёл. Кстати, отойдя, протокол порвал. Ну-ну, я с него теперь не слезу. Я принципиальная зануда. Дальше нанял плотников и те начали работать, материал их. А уже на следующий день, прямо с полигона меня сорвали, я как раз четыре танка передавал училищу, генерал принимал, на самолёт и в Москву. Я вроде всё прикинул, о причинах, но был изрядно удивлён. Не угадал, другая причина была. Меня без ремня, не сильно, но избитого во время допросов, вместо сапог какие-то боты, в простом красноармейском обмундировании, завели в одну из переполненных камер на Лубянке. Ну здравствуй, Москва.
Ситуация надо сказать очень серьёзная. Мне вменяли в вину работу на противника. Немцы, а я думаю это они, предоставили достаточно данных, чтобы наши поверили. Думаю, через своих агентов всё слили. Те поверили легко, любят они своих бить, чтобы чужие боялись. И ведь даже ничего не подозревал, был на полигоне, в овечьем полушубке, шапке-ушанке, валенках. Температура упала до минус тридцати шести. А передал четыре танка, это были «КВ-2», «КВ-1», «Т-34» и «Т-40». Тот самый, с проблемами в моторе. Да все четыре единицы, что училище получило как учебный материал, были не на ходу. Достал у кромки леса ещё ночью, а утром приехали на двух машинах и передал. Используя два тягача, что на балансе полигона были, вот и доставили к большим боксам, тут ремонтные мастерские, будут восстанавливать и изучать. Ну и дальше учить курсантов, чтобы знали их. Ранее такой техники в училище особо и не было. Ну «двоек» точно. Общался с генерал-майором Кашуба, начальником училища, а тут наш особист подошёл, мол, срочно затребовали в Москву. Не арест, именно по такой формулировке. Он же сопроводил на аэродром, хотя погоду не назвать лётной, но всё же вылетели. Даже ждали, через два часа на аэродроме сел попутный транспорт, «Дуглас», меня в него и в столицу. А там по выходу арестовали, да скрутили, разоружив, я не сопротивлялся особо, мне интересно было что дальше будет. А там и на допросы. Работал капитан, с плохо расслышанной мной фамилией. Буркнул невнятно, поди пойми. Ну и вот двое его подручных, пока шёл допрос, и постучались в печень, для мотивации разговорного процесса. Это всё пока для затравки. Главное понял их интерес, и он настораживал.
Думаю, немцы решили с это стороны провести, сами похитить не смогли, и работают думаю испытанным способом. Сдать НКВД и ждать, когда сами статью нарисуют и расстреляют. Тут и звания, и награды получат, ещё бы, такого врага разоблачили, Дважды Героем притворялся. Впрочем, я узнал интерес этой службы, мне она не понравилось. Посмотрим, что дальше будет, рассчитываю на помощь армейцев. Они чтобы танки получить, всё сметут на своём пути. А если в мясо забивать будут, вернусь к старому плану, перебью, уйду в партизаны и после войны в другую страну. Вот честно, мне Союз нравится всё меньше и меньше. Ну вот был такой негатив. Может они и стараются построить светлую страну, чтобы все жили хорошо, но как-то не получается. Перегибов очень много. Рубят хорошо, но уж много щепок отлетает. Я одна из щепок. Меня бы это не касалось, можно было бы пережить, но они же с упорством носорога лезут ко мне и в мою жизнь. А это бесит. Раньше я жил в тепличных условиях, под присмотром, личная медсестра, а тут на воле все от меня что-то хотят. Я конечно опыт свободной жизни получаю семимильными шагами, но и минусов хватало. Даже уже жалею, что дальше не живу на станции под охраной. Хотя тут конечно интереснее, но приключения уже начинают поднадоедать. Да устал от них. Эти два месяца в училище пока служу, конечно, как отдышка неплохо прошли, но хотелось бы побольше. Пока же осмотревшись, держась за бок, морщась, двинул к нарам.
— Ты кто, болезный? — спросил кто-то из сидельцев, седой старик лет за сорок. Места почти не было, некоторые даже под нарами на шинелях спали,
— Юрченко, — сообщил я. — Капитан.
— Тот самый, дважды герой? — удивился говоривший.
— Тот самый.
— Ого, и за что тебя?
— Немцы убить не смогли, придумали байку что я их агент, чтобы убрать меня с помощью советских спецслужб. А те и рады, уже награды готовятся принять и остальное. За разоблачение. Уроды ещё те.
— Серьёзное обвинение.
— Какое есть.
— Садись к нам, уступите место прославленному командиру.
В общем, место нашлось на нарах, уплотнились, так что пообщался с сидельцами. Кстати, незаметно достал лекарский амулет, провёл диагностику бока и вылечил травмированную печень. Профессионал бил, серьёзные удары были. И вот так пришлось устраиваться тут. А дальше так дни и покатились, почти две недели, и взбешён я был капитально. Постоянно избивали во время допросов, причём следов почти не было. Не в мясо, били сильно, но аккуратно. Не до такой степени, чтобы я взбрыкнул. На помощь армейцев можно не рассчитывать, у меня сканер универсальный, могу подслушивать на дальности работы. Информацию по танкам всё же доставили в Генштаб. Ох как там возбудились, то что техника есть, было ясно по тем единицам, что училищу передал. Сразу стали планировать куда их, в какие части. Сталину доложились. Генералу, что отвечал за это направление доложили, что я на Лубянке. Но тот отмахнулся, мол, разберутся и отпустят. Да я теперь из принципа им ничего не дам. Нет, дам, разве что за полную цену, что эти танки выпускались с заводов. Бесплатно теперь и ржавого гвоздя от меня не получат. Я ни в чём не сознавался, матом посылал уродов, что на немцев работают, отчего избивали сильнее. Не понравились мои слова, сказанные от чистого сердца. Лекарским амулетом постоянно лечился, в основном внутренние травмы убирал. Даже две трещины в рёбрах было, и выбитый зуб. Не сбегал, хотя мог, мне интересно выяснить порог своей силы воли, и чем это всё закончится. Через две недели, а точнее на одиннадцатый день, было двадцать третье декабря, меня и выпустили из здания. Вещи вернули и даже не извинились, только документы отдали. Типа, пошёл вон.
А ведь курировал мой допрос прямой зам Берии, тому листы допроса на стол клали и нарком требовал ускорить мою проверку. Сволочь с пенсне. Ещё и Сталину в Кремле устно докалывал, что и как идёт. Вчера вечером доложил тому, что вся информация по мне лажа, явно дезинформацию слили. Уже взяли того, через кого она поступила, сразу раскололи. Сталин приказал отпустить, а сделали это только сегодня, к десяти часам. Морщась, хотя себя уже подлечил, это больше играл, вернул всё что тут дали, и переоделся в своё. Вернули всё, по списку, я проверил, даже пистолет, так что зарядил его, на меня настороженно поглядывали местные сотрудники, и вывели наружу.
— Товарищ капитан, я за вами, — обратился ко мне молодой лейтенант в шинели, туго перетянутой ремнями.
— Ты ещё кто?
— Лейтенант Решетин, адъютант генерала Федоренко. Он желает вас видеть.
Это был тот самый генерал что отмахнулся от меня, говоря, что разберутся. Подумав, прикинув всё, я кивнул, сел на заднее сиденье новинкой черной «эмки» и меня повезли в здание управления. Там сдал верхнюю одежду в гардеробе, в валенках так и прошёл в кабинет генерала. От меня серьёзно пованивало, но сам увидеть хотел поскорее.
— А, Юрченко, наконец лично встретились, — вставая из-за стола, сказал генерал, когда я доложился о прибытии. — Читал я твою докладную записку по бронетехнике что готов из захваченной добычи передать…
— Был готов, — прервав того, сказал я.
— Что?
— После того как меня забивали на Лубянке, я ничего властям передавать не собираюсь.
— Погоди, это как?
— Советские власти показали своё истинное лицо, и как ко мне относятся. Я тоже человек, имею характер. Да я теперь из принципа вам ничего не дам. Даже ржавого гвоздя.
— Вот оно как? Не знал. Мне сообщили что с тобой только беседуют. Лицо чистое.
— Чистое, — усмехнулся я, и стал расстёгивать ремень, стянул френч, потом нательную рубаху. Весь торс был чёрным, от синяков, многие расцвели, видно, что они получены в разное время.
И не всё я нарисовал сам, в большинстве действительно получены на Лубянке, генерал же был ошарашен, пробормотав:
— Вот оно как? Ну извини капитан, явно переборщили парни. За что хоть задержали?
— Ставили в вину работу на немцев.
— Они что, идиоты?
— Все одиннадцать дней я убеждал их, что они идиоты. Убедил. Отпустили, — подтвердил я, одеваясь.
— Ты обиду не держи, капитан. Видишь, что происходит? Враг у стен. Какие тут обиды? Тяжело наступаем, отбросив врага. Техника нужна как воздух.
— Не мои проблемы. Впрочем, если всё это вам нужно, платите. Передам.
— В смысле, платите?
— Бесплатно было до избиений. Знаете, я читал книгу о варягах и викингах, там они брали на щит города, захватывая. Всё что могли унести на себе, это личные трофеи, добыча. Забирать не сметь, порубят любого. Продавали потом всё перекупщикам или купцам. Так вот, мне понравились правила воинов Древности. У меня есть добытое имущество и воинское снаряжение. Хотите получить, платите. И бесплатно теперь вам ничего не будет. Благодарите своих друзей с Лубянки.
— Ты не охренел там, капитан⁈ — больше удивился чем разозлился тот.
— А нах*й тебя генерал ещё не посылали? Ты смотри, мне легко. Думаешь я тут на цыпочках перед тобой плясать буду, всё отдам со счастливой улыбкой? Да пошёл ты к чёрту! Рожу он тут кривит, бесплатно им отдать самими же брошенную технику и оружие не хочу. Идите сами добывайте.