— Ну всё. Снарядов нет, так что до темноты будем пугалом работать. Там уйдём. Перекрыть дорогу снабжения тоже дорогого стоит.
— Командир, тряпку эту скинь, воняет. Угорим же.
— Добро.
То, что дорога очень важна для немцев, было видно по их действиям, до наступления темноты ещё три налёта авиации, дважды работали крупнокалиберные зенитки, их две было, кстати, они нам левую гусеницу сбили и передний ленивец повредили. Также сапёры пытались подкрасться, пустив дым шашками, но он мне не мешал, всю группу уничтожил, дав сблизиться. Пробитий от зениток не было, чаще в рикошет уходили, но немцы к вечеру поняли, что кроме пулемётов у нас другого вооружения не осталось и на прямую наводку их. Тут я со счастливой улыбкой «нашёл» два снаряда в одном чемодане. Кляня себя, что не рассмотрел. Дальше, тщательно прицелившись, поразил расчёт одной зенитки. Потом второй. Вот тут уже стихли. А там и стемнело. Мы собрались, и покинув танк, направились прочь. Жечь я запретил, подсветят нас и искать начнут. Сам же вспомнив что забыл планшетку на месте командира, я действительно там её оставил, но специально, сбегал, забрав, и танк прибрал. Вот так вернулся, с мехводом двинул не к лесу, а вдоль берега речки. Идём в Беларусь, там к нашим. Немцы пока особо не появлялись, отошли, да на отдых встали, только несколько боевых групп сапёров готовились к новому штурму, повредить танк, но тут я скажу: флаг им в руки. Мы переправились вплавь. Как же хорошо после пекла боевого отделения в холодной водичке побывать. Так что вплавь вещи переправили, накупались, собрались и быстрым шагом двинули прочь. Шли часа два, Савелий держался за мой ремень, так как не видел ничего, а я сообщал какие кочки вижу. Прошли одну деревню, кстати в ней и стоял штаб нашей дивизии, когда сегодня утром танкетку пригнали, тут наши позиции были. Прошли их, потом дальше. К крупному селу выходили. Я сделал вид что замер, всматриваясь в темноту.
— Что там, командир? — спросил мехвод.
— Не пойму. Такое впечатление как будто пункт сбора нашей техники. Видимо с полей притаскивают и сортируют. Просто я увидел танк, «Тэ-сорок», да с пушкой. Машина плавающая, и с пушкой. Хочу-хочу. Надеюсь на ходу. Так, остаёшься тут с вещами, в темноте ничего не видишь, звякнешь чем или нашумишь, я лучше один и тихонечко. Так, машина наверняка пустая, немцы педанты и логики, держать с боезапасом технику те не будут, так что пока боезапас и топливо ищу, время пройдёт. Отдохни. Меня часа четыре точно не будет. На технике потом время наверстаем. Да и мобильными станем.
— Хорошо, я тогда поем, а то ужин же пропустили, так жарко было, что есть не хотелось. А тут аппетит разыгрался.
— Добро.
Оставив того, я отбежал, на самом деле кроме немецкой техники, тех частей что стояли на отдыхе, я ничего не видал. А так на глайдере поднялся в небо и перелетел к Минску. К счастью, бункер тут в порядке. В смысле, закрыт и забыт. Открыл и спустился, начал выкладывать всё ценное, бронетехнику тоже. Освобождал медальоны-хранилищ. Дальше метнулся к базе хранения танков «Т-28», где их модернизовали, сами забрал и всё со складов, тоже выгрузив, и даже успел к Варшаве слетать, на ферму, где увёл в грани браслета молочку с ледника, благо повезло, как раз накопили перед вывозом. Три тонны сливок, сметаны две тонны, сливочного масла пять тонн брикетами по десять килограмм, крупная ферма, я и в позапрошлом мире тут добывал. Ну и молока почти десять тонн. Маргарина полтонны взял, я как повар мало его применял. И сразу обратно. Дальше у села достал танк «Т-40» с пушкой в двадцать миллиметров, боезапас полнил, топливом, проверил всё. Меня пять часов не было, но Савелий ждёт, кстати, в наглую дрыхнет, так что запустил движок, с трудом смог, аккумулятор дохлый, но хватило прокрутить стартер, чтобы двигатель схватился и заработал. Дал полминуты поработать. В селе уже фонариками светили, пытались понять кто тут рядом с ними шумит, и включив вторую скорость, рванул с места и погнал к мехводу. Тот проснулся от рёва движка и дрожания почвы, когда я подъехал. Вскочил убежать, думал я задавлю его, так что посмеялись, поменялись местами. В боевом отсеке освещение горело, танк неплохо сделан. Вещи я принял, дальше тот осваивался с управлением, эту машину он к слову не знал, и покатили прочь. Машина плавающая, на мосты вообще пофиг, баки полные, по шоссе километров на триста, но мы по шоссе будем двигаться мало, так что двести пятьдесят километров и встанем.
А проехали мы километров десять, причём часто по дороге шли, с горевшей фарой. Танк кстати в бою не бывал, немцы похоже где-то нашли брошенный без топлива, так что в порядке был. А тут я высмотрел кое-что интересное, и сканер тоже показывал, и спустившись, наклонившись, сообщил Савелию на ухо:
— Притормози, кажется наши стоят.
— Наши?
Другой связи не было, шлемофоны тут чисто как защита, а связь между механиком-водителем и мной с помощью сигнального устройства в три цвета. Я сообщал цветом что делать, мы уже отыграли это.
— Наши. Те что с Бочкаревым ушли. Танки горели, рядом тела. Глянуть надо.
— Вот же, — стал матерится Савелий, тот в разведбате служил больше двух лет, осенью должен был в запас выйти, и многих знал, кто с капитаном ушёл.
Так и подъехали, освещая застывший корпус одной из сгоревших танкеток. Немцы просто сожгли их, тела убитых не трогали, оружие собрали и всё. Танк наш тарахтел на холостом ходу, а мы обошли обе машины, между ними было метров двести. Видно, что когда открыли огонь, танкетки рванули в разные стороны, но это их не спасло, сожгли.
— Тут не все, — сделал вывод мехвод. — Ушло девятнадцать бойцов и два командира. А тут всего семь тел.
— Согласен. Кто-то мог уйти, хотя немцы наверняка пускали осветительные ракеты, кто-то в плен попал. Богатырева кстати тоже нет. А вообще далеко ушли в тыл к немцам, пока не нарвались, километров на тридцать точно.
Пока же я записал данные погибших разведчиков, кроме двоих, чьи тела находились внутри бронемашин, там уже не опознаешь. Тянуть время не стали, покатили дальше. Когда видел какие части что у дороги стояли, объезжали стороной. Нажав на клавишу и нужный сигнал загорелся у мехвода, тот стал экстренно тормозить. Танк замер, пыль нагнала нас и накрыла. А я в бинокль и изучал полевой лагерь для пленных, с три тысячи, окружённых с колючей проволокой, с вышками, но там было. Близко от передовой, километров пятьдесят будет. Что интересно, я там рассмотрел немало знакомцев. Лагерь общий, а скорее всего сортировочный, командиры и бойцы там вместе содержались. А рассмотрел Богатырева, с некоторыми разведчиками. Или скорее сканер показал его ауру, а рядом и разведчиков рассмотрел. А также Цветаеву. Ну да, та как раз встала, потягиваясь, та среди компании женщин военнослужащих была. На Цветаеву у любого дыбом встанет, настолько её природа одарила, и да, я предложил встречаться, но та меня отшила, легко и просто, видно большой опыт. И что важно, мужчин у той не было, я лекарским амулетом проверил, хотя такие красавицы никогда одни не бывают, всегда под кем-то. Те кто повыше званием и чином не стесняются давить ими. По этой теме не говорили, но скорее всего та просто новичок и её не успели подмять. Изучая лагерь, видел множество людей, но знакомцев больше не опознал, просто потому что многие спали и не видно лиц. Савелий, которому надоело сидеть в танке, вылез и разминался, а тут спросил:
— Что увидел, командир?
— Лагерь военнопленных. Три тысячи. Столбы с колючей проволокой, вышки с пулемётами, палатки, где охрана спит. Главное там Богатырев с частью разведчиков. И знаешь, Цветаева, та медичка, которую спасали уже.
— А, такую не забудешь.
— Что, понравилась?
— Очень.
— Ну меня она отшила. Освобождать наших по любому будем, предлагаю освободив, забрать ту. Так что дарю. Сам я к ней уже подкатывать не буду, а принципиально, тем более не обделён женским вниманием, а ты дерзай, может по душе придёшься, влюбится в своего спасителя.
— Ну ты скажешь, командир, — хохотнул тот.
— А освобождать будем, и прямо сейчас. В машину, к бою!
— Есть к бою.
Так что мы заняли свои боевые посты, и танк набирая скорость покатил к лагерю, съехав с дороги, тот в стороне был. Охрана насторожилась, и не зря, осколочные снаряды рвали палатки и тех, кто был внутри, лента заправлена осколочными, треть выпустил, и тут стал работать по вышкам, из пушки и пулемёта. Сразу решив вопрос с теми, кто там был. Проехав между столбами, порвав колючую проволоку, массы едва хватило, наши подались в стороны, но мы сдали назад и дальше я гонял немцев, ещё порвав в двух местах ограду, даже повалив столб. Пленные убегали прочь. Так что погонял немцев, те в темноту убегали.
— Чёрт! — воскликнул я так громко, что даже мехвод услышал, не смотря на глухоту после работы пушки и пулемёта, спаренного пушкой.
— Что?
— Бочкарев за нами бежит с бойцами. Не дурак, догадался что в темноте так точно работать только я могу. Опознал. Ещё и кулаком грозит, зная что я его вижу. Ага сейчас, остановимся и подберём. Держи карман шире.
Вот так и гоняли охрану, причём я довольно скрупулёзно валил всех, гоняя, те в разные стороны бежали. И закончил. Правда от боекомплекта пушки треть осталось, но главное есть. А так сканер показал где бежит Цветаева, и нагнав ту, открыл люк, и крикнул:
— Ну что, Цветаева, не ждала принца на белом коне? Так мы тут, принц позже подойдёт.
Так как я говорил громко, слегка оглушило, почти кричал, слышали нас при рокоте мотора многие. Захохотал внизу Савелий, но и девушка нас узнала, радостно взвизгнув и подскочив, обняла меня, я уже спрыгнул с танка. Ну здравствуйте дойки третьего размера. Да и Савелий вылез, его тоже обнимали. Жаль фара повреждена, тут и немцы по нам стреляли из охраны и когда ограду разрушал, её вообще снесло, но так в темноте всё равно опознали.
— Ну что, Цветаева, конь подан, приглашаю занять место на броне, мы уезжаем. Если что, мы на Восток уходим, к белорусам, там немецких войск меньше, тылы, и до наших. Если хочешь до своих, то сама, пешочком.