– Я бы сказал, что знаю о тебе почти все, что хотел бы знать, – печально улыбнулся Ирвин.
– Вот именно, почти…
Оставшийся путь они проделали молча. У дверей своей квартиры Мэри достала из сумочки ключ и попыталась вставить его в замок, но безуспешно. Ирвин отобрал у нее ключи и сам отпер дверь.
Странно было видеть его в своем доме. Все это время Мэри тщетно пыталась изгнать его образ из памяти, и вот он здесь, у нее.
Она прилегла на кожаный диван, стоявший в гостиной, Ирвин принес из кухни воды.
– Тебе лучше? – спросил он участливо после того, как она сделала несколько глотков.
– Я очень устала, – уклончиво пояснила она. – Слишком много работы и слишком много нервотрепки.
Мэри попыталась представить, как бы повел себя Ирвин, назови она истинную причину своего недомогания. Скорее всего он будет неприятно поражен, заподозрит подвох и подумает, что она шантажирует его. Потом, когда придет в себя, предложит ей помочь деньгами… Да, так, скорее всего, и будет.
Мэри нервно провела рукой по волосам. Какие деньги, какая помощь! Она сама готова была заплатить какую угодно сумму, лишь бы он нико гда не появлялся в ее жизни.
– Как Мона? – спросила она, чтобы хоть что-нибудь сказать.
К глазам подступали слезы. Она часто вспоминала девочку. Иногда, в минуты отчаяния, она подумывала об аборте, чтобы положить всему конец, но большие ясные глаза и солнечная улыбка малышки, всплывая в памяти, всякий раз заставляли Мэри отказаться от такого решения.
– Как может чувствовать себя ребенок, снова увидевший мать? Замечательно!
– Так, значит, Шейла совершенно здорова?
– Более или менее. Отдыхает у меня на вилле.
– Пресса в курсе?
– Возможно, – беззаботно сказал он. – Дежурства у ворот возобновились.
Мэри поставила стакан на столик.
– Но я тут ни при чем. Я никому ни о чем не говорила.
– Знаю. И то, что про Мону ты никому не сообщала, мне тоже известно. Тогда проговорилась сама Шейла. Как ты там изрекла: такие секреты в тайне не сохранишь? Мы с Шейлой пришли к выводу, что так оно и есть, и решили не играть больше в молчанку.
– Но не ты ли твердил, что правда о Шейле задевает слишком многих людей?
– Да, я говорил тебе… И думал прежде всего о своей матери… – Ирвин подошел к окну, выходящему на набережную. – Понимаешь, я узнал, что у меня есть сводная сестра, всего два года назад, когда умирал отец. Можешь представить мое потрясение, когда он признался, что четверть века назад у него был тайный роман и у меня есть сестра, о которой я ровным счетом ничего не знаю?
– Представляю, – тихо сказала Мэри.
– Роман был недолгим. Отец осознал, что это ошибка, потому что любил мою мать и не желал поступаться браком ради той женщины. Но от ребенка он не отказался, более того – оставался ее отцом до самой смерти. У них с Шейлой сложились самые теплые и дружеские отношения.
Уж не эту ли участь уготовил бы Ирвин ее ребенку? – мелькнуло в голове у Мэри. Сердце у нее забилось учащенно. Промолчать о ребенке означало лишить его отца. Но перенесет ли она, если Ирвин вдруг женится на ком-то другом – на Виоле, например, будет иметь от нее детей, а к Мэри и ее дочери или сыну будет приходить лишь на дни рождения и праздники? От одной этой мысли она готова была умереть.
– А твоя мать по-прежнему не знает об этом? – спросила она глухо.
– Я думал, что нет, пока она недавно не позвонила мне и не сказала, что рада, что я приглядываю за Моной. Выяснилось, что она знала правду, более того – давно простила отца.
– Но тот умер, так и не узнав об этом.
– Может быть, он и умер, не вынеся чувства вины и такой раздвоенной жизни. Вся трагедия заключалась в том, что отец и мать слишком любили друг друга и слишком боялись огорчить один другого. А потом уже стало поздно.
В глазах Ирвина было столько горечи, что Мэри захотелось встать, обнять, утешить его. Она прикусила губу. Это не ее дело – утешать. У него есть Виола и куча других женщин, а она его не желает даже знать – много горьких чувств, слишком много неисполненных желаний он в ней пробуждает.
– Зачем ты мне все это рассказываешь, а? – звенящим от боли голосом спросила она. – Потому что знаешь, что я об этом не напишу?
– Нет, я как раз хочу, чтобы ты об этом написала. Сдержанно, без лишних эмоций, щадя чувства, излагая только факты. Я, мать и Шейла решили, что такая публикация вполне могла бы нас устроить. В любом случае это будет лучше, чем скороспелая статья, замешанная на домыслах и пробуждающая нездоровый интерес. Все равно, рано или поздно о нашем родстве с Шейлой станет кому-нибудь известно. Не хочу дутых сенсаций.
Мэри поняла наконец, зачем она ему понадобилась.
– А поскольку я уже в курсе дела, ты для этого выбрал именно меня, – сказала она.
– Можно сказать и так.
Мэри встала.
– Я не могу, прости.
– Но почему? Я думал, что для тебя это великолепный шанс…
– Ты ошибся!
– Не понимаю.
Мэри сама себя не понимала в этот момент. Она знала одно – находиться с Ирвином рядом, зная, что у них не может быть общего будущего, слишком мучительно.
– Попроси кого-нибудь другого. У нас полно журналистов, которые обеими руками ухватятся за твое предложение.
– Я не желаю, чтобы кто-то хватался за мое предложение…
– А я не хочу брать у тебя интервью, и на этом давай закончим разговор! – отрезала Мэри.
– По крайней мере, это честно, – вздохнул он. – Не хочешь – что ж, оставим эту тему… А как насчет ужина на двоих?
Мэри сощурилась и презрительно посмотрела на него.
– Я не меняю своих решений, Ирвин! – предупредила она.
Он рассмеялся.
– Обещаю, что ни слова ни скажу об интервью и о твоей работе вообще.
– Но о чем нам тогда говорить? – с усмешкой бросила она.
– О чем пожелаешь! О погоде… О тебе, обо мне…
– Не густо, – сухо сказала Мэри. – Коли так, сообщаю: погода на редкость холодная и дождливая, что удивительно для лета; ты меня считаешь бессовестной и продажной журналисткой, а я тебя рассматриваю как аморального и беспринципного типа. Все, беседа окончена, можно не ходить ни в какие рестораны.
– Мэри, – сказал он еле слышно. – Прошу тебя, дай мне шанс!
– Зачем? – зло спросила она.
– Чтобы начать все сначала. Теперь, когда нас не разделяют никакие секреты и недомолвки…
– Ты не прочь снова затащить меня в постель? – Голос у нее дрогнул. – В чем дело? Неужели Виола настолько занята, что не может заменить меня хотя бы на один вечер?
Ирвин насупился.
– Виола в Нью-Йорке. И вообще, при чем тут она?
– При том, что придется тебе подождать, пока она вернется! – Мэри шагнула к двери и распахнула ее. – Уходи, прошу тебя. Ко мне скоро придут.
– Кто? – спросил он сквозь зубы.
– Кто? А хотя бы Нейл Бонс, если тебе что-то говорит это имя.
– Твой бывший женишок?
– Да.
– Так вы сошлись снова?
– Возможно.
– Помнится, ты говорила, что у вас мало общего, что он не любит детей и что ты…
– Ради Бога, Ирвин! – оборвала она его яростно. – Это не твое дело.
Он пожал плечами.
– Ты права, это не мое дело. – И тихо вышел.
Глава 13
Мэри критически осмотрела себя в зеркале. Строгое длинное черное платье элегантно сидело на ее стройной фигурке. Никаких драгоценностей, лишь волосы мягкой золотой волной ниспадают на плечи.
Теперь я готова! – сказала Мэри самой себе, чуть подрумянив бледное лицо.
Посетить церемонию вручения литературных премий года было затеей Пола. Днем раньше, надутый как индюк, он вышел в редакционный зал и небрежно бросил ей на стол отпечатанное на открытке приглашение.
– Откуда это у тебя? – подозрительно поинтересовалась Мэри. – Такие приглашения, насколько мне известно, идут на вес золота.
– У меня есть связи в литературном мире, – самодовольно ухмыльнулся шеф. – Послезавтра в своей еженедельной колонке дашь репортаж о церемонии.
– И Ирвин Поттер там, разумеется, тоже будет? – хрустальным голоском спросила она.
– Конечно, – важно и со значением кивнул шеф.
На этом инструктаж завершился. Пол не спросил, а Мэри не сообщила, что она отказала Поттеру в просьбе написать статью о его родственниках. Прошла неделя со времени ее новой встречи с Ирвином, чувства улеглись, и она постепенно осознала, что смешивать личные чувства и работу – глупо и непрофессионально.
Во-первых, Пол был в курсе, что Поттер готов дать интервью газете, а потому ни за что не простит Мэри, если она упустит этот шанс. Во-вторых, если через неделю интервью появится в каком-нибудь другом издании, то Мэри лишится не только работы, но и журналистской репутации вообще. Ну и наконец можно наплевать на Ирвина, Шейлу, – на кого угодно, но не на своего будущего ребенка, судьба которого целиком зависит от ее материального благополучия.
Именно поэтому она не стала спорить с Полом и без лишних слов согласилась отправиться вместе с ним на литературный вечер. Следовало спрятать гордость в дальний карман и заняться делом – найти Ирвина и дать ему понять, что она согласна взять у него интервью и сделать ту работу, за которую ей платили в редакции деньги.
«Британия» – элегантный, роскошный отель – располагался на берегу Темзы. Торжественный ужин был устроен в огромном зале, вместившем свыше трехсот гостей.
Ирвина среди них не было. Легкий фуршет плавно перетек в церемонию награждения, и одним из первых на помост поднялся Ирвин Поттер, отмеченный наградой за книгу «Теория убийств».
Он был в черном смокинге, который невероятно шел ему. Приняв золотую статуэтку, он в краткой, но емкой речи поблагодарил организаторов, публику и читателей за внимание к своему творчеству и занял место в зале.
Сидевшие рядом люди дружески пожимали ему руку. Мэри вдруг осознала, какой нелепой с самого начала была ее идея переговорить с Ирвином наедине. Он здесь будет общаться с другими знаменитостями, к которым ее, рядовую журналистку не самой процветающей лондонской газеты, и на пушечный выстрел не подпустят. На Мэри навалилась зеленая тоска, и с этого момента она не могла дождаться конца церемонии.